Если кто-то и называл равнину Священной в это неспокойное время, Лавеллан нередко думала, что он насмехается.
Выжженная войсками и демонами гнева трава, утыканные стрелами древние деревья, удушливый запах гари, смешивающийся со сладковатой мерзостной вонью из ям, куда свалили трупы – вот что осталось от ее мечты пройти по следам долийских кланов и героев эльфийских легенд. Даже Сэра придержала ехидные комментарии, приметив, как предводительница расстроена.
Они отбивали хлипковатые, однако годные укрепления у нежити и слетевшихся, как стервятники на падаль, венатори. Они тушили занявшиеся пламенем постройки и кусты, чтобы огонь не распространялся дальше. Они помогали раненым добраться до своих частей, воюя ни за кого – и одновременно за всех.
В часы отдыха в орлесианских лагерях, в благодарность принимающих отряд Инквизитры, Эллана лично содействовала целителям в перевязывании солдат.
Она работала, пока руки не начинали трястись, пока ей не хотелось заплакать от усталости и отчаяния.
Во Внутренних землях, когда у Инквизиции ещё не было ничего, кроме горстки энтузиастов, когда приходилось зубами вырывать себе доброе имя и союзников, было тяжело. У берегов Недремлющего моря, в Крествуде, на болотах и среди раскаленных песков Западного предела, при защите своих людей и невинных, тоже было тяжело.
Священная равнина будто забирала, выпивала все силы, топталась по хребту, вызывая почти слышимый хруст позвонков.
Отослав не спавших сутки сестер Церкви в соседний тент, к столь необходимым им жестковатым тюфякам и одеялам, магесса, размазывая рваным рукавом по щекам слезы, затягивала жгут на ноге пока последнего пострадавшего. Тот, лежа без сознания, не видел искаженных болью черт Лавеллан.
Отпустив края повязки, дева прикрыла веки буквально на секунду, и уже принялась заваливаться на бок.
Устала. Как же она устала.
Устала бесконечно работать и сочувствовать.
Устала быть собой.
Легкий, теплый ветерок, влетев в палатку, погладил волшебницу по лицу и пропел несколько тихих, нежных нот прямо в ухо – Эллана вздрогнула и выровнялась, не успев упасть и удариться головой о твёрдую землю.
Замерев, эльфийка прислушивалась еще несколько долгих мгновений. Ничего.
Приснится же.
***
В следующие дни, отведенные для движения дальше, на северо-запад, за зеленый горизонт, ощутив такую же чудовищную, всепоглощающую пустоту, Инквизитра слышала тот же высокий голос вдали. Украдкой она смотрела на спутников: никто не выражал тревоги, никто не спрашивал, что это, – никому больше он не являлся.
Может, она наконец-то сходит с ума и это вернулась песня лириума?
С другой стороны, они совершенно разные. Не перепутаешь.
Благоразумно (или нет?) решив пока ничего не сообщать товарищам, Вестница попыталась ничем не выказать странностей, творившихся в её голове.
***
Чем чаще Эллана слышала голос, тем более знакомым и нужным он ей казался. Он совершенно точно не был песней лириума, скверны или безумия – но света и воодушевления. Ей становилось легче всякий раз, как точно чья-то незримая рука касалась ее разума и души, приподнимая груз тоски и ответственности.
Эльфийка практически не удивилась, проснувшись ночью и зацепив не меняющиеся ноты. Те же самые, но сейчас ставшие более требовательными – зовущими.
Чародейка вылезла из спального мешка без колебаний. Накинула куртку и покинула палатку. Лагерь, разбитый недалеко от реки и старого храма, спал. Когда она открыла глаза, голос влек ее туда. Куда-то в ту сторону. Так ли это – лишь один способ узнать.
На всякий случай осмотревшись, Лавеллан мягко усмехнулась задремавшему у сонно потрескивающего костра Блэкволлу. Хорошо. Некому ее остановить.
Инквизитра, обновив обереги вокруг поляны, вышла за пределы оной, плавно перетекая с ноги на ногу, и отыскала тропинку, ведущую в лес. Долийка старательно обходила кусты и крупные ветки, чтобы не нашуметь, благо, яркая луна ясно освещала путь.
В остальном она доверилась собственному чутью, отмахиваясь от предостережений рассудка, почему-то звучащих так, словно Сэра стояла рядом: ну и куда ты направляешься одна, без оружия? В лапы к местному зверью? Откуда ты знаешь, что зов принадлежит не демону?
Она думала об этом. Правда думала.
И всё равно рискнула.
Демон не сможет изображать нечто, столь сильно вселяющее надежду, так долго.
Она просто знает. Чувствует.
***
Близ реки дева засомневалась – может, глупая затея? Однако голос не преминул вновь откликнуться, и Первая улыбнулась.
Прыгать по скользким камням было бы слишком опасно и чревато падением в быструю воду, поэтому Эллана, на всякий случай повесив на себя барьер, развела руки, концентрируя больше магии. С пальцев сорвались голубые и белые искры, расчерчивая тьму узорами, намораживая несколько ровных, толстых, однако не идеально гладких пластин впереди, над поверхностью потока. Проверив прочность носком сапога, долийка поскорее перескочила с одной ледяной кочки на другую, параллельно творя новые. Главное – не останавливаться.
Никогда не останавливаться.
Ступив на другой берег, Лавеллан не удержалась и, оглянувшись, фыркнула от смеха.
Ее продолжало тянуть к храму. Она напрягла чутье, ауру – и не засекла поблизости ни демонов, ни иных враждебных тварей. Отступать некуда – но дева и перестала бояться окончательно.
Перешагнув порог руин, волшебница зажгла в ладони шар света, чтобы не споткнуться.
– Мне больше не страшно. Где же ты? – Негромко заговорила Вестница, улыбаясь. – Мне кажется, я тебя знаю.
Это правда. Похожие ощущения, светлые и печальные, приходили, когда она беседовала с Коулом.
– Не бойся, покажись. Я тебя пойму.
Спускаясь всё ниже и ниже, Лана протянула те же ноты, с которыми всегда приходил к ней дух.
Дух столь же охотно отозвался музыкальным переливом.
Инквизитра тихо рассмеялась, и снова пропела мелодию, сплетая из нее что-то более сложное.
Лестница вывела приключеницу в зал, полуразрушенный, но еще хранящий следы былого великолепия.
Подняв руку повыше, Эллана восхищенно всматривалась в статуи и фрески, однако была вынуждена обратить внимание на зеленоватое мерцание рядом.
– Ты Сострадание.
Согласный трепет.
– Спасибо. За то, как ты мне помогал, когда у меня уже не было сил. На самом деле их остается всё меньше. Я… Мне больно смотреть на то, что происходит.
Дух переместился чуть ближе, касаясь ее ауры и показывая знакомые лица и словно говоря – ищи помощи и сил в своих друзьях и в себе. Ты способна на сострадание.
Миру нужно твое сострадание.
Побыв в храме еще немного, подарив песню духу в благодарность, Лавеллан вернулась в лагерь… лучше, спокойнее и увереннее. Будто получила ответ на давно мучивший её вопрос или вновь обрела себя.