выдыхай, если сможешь

я выдыхаю. выдыхаю, пока мальва оплетает моё горло, она ещё гибка и пока не твердеет. ничуть не похожая на плющ или вьюнок, шершавая, чёрная, дурманящая, у неё листики в форме сердца, а чёрные лепестки сыпятся с многочисленных веточек, прощаясь с весной навстречу зиме.

навстречу могильному льду.

я дышу, пока можно, пока я могу его видеть и обманываться - нет-нет, я совсем не люблю его, совсем, ни капельки, с какой стати я должен был внезапно полюбить мужчину, с которым меня связывает, разве что, обоюдная ненависть и пара пинт опрокинутого в воздух словесного яда.

чёрная мальва так на него похоже, думаю глупо, потому что прямая, как осанка, сухая, как его пальцы и губы, о мерлин, я так его ненавижу, так сильно, что задыхаюсь от боли растущих из меня цветов. о, гарри, бедный гарри, и ради этого ты вернулся? ради этого ты сказал нет белоснежному поезду на призрачном вокзале кингс-кросс? ты разочаровываешь меня, гарри, тебе следовало уйти, а не бороться. без тебя бы справились, горе-герой, ведь ты уже положил на священный алтарь свою жизнь.

так почему же я здесь? так почему же я вынужден терпеть это? хотя, я и не терплю вовсе, потому что нет лекарства от этого. всех эндорфинов мира не хватит, чтобы зарядить меня счастьем, я навеки несчастен, потому что на моей совести грехи в виде утрат. меня не вылечит любовь - она бесполезна, потому что, внимательно слушай самого себя, гарри, любовь не способна воскресить мёртвых.

пускай снейп выжил, да, она не воскресит других. к тому же, я вспоминаю, он жив не благодаря тебе-мне, гарри, а потому что-то был умнее нас - глупо простаивающих тогда, когда можно было бы попытаться его спасти.

я отдал свой долг, поиграв в адвоката, я отдаю его до сих пор, извергая из себя треклятые семена мальвы в воздух. в отличие от него, я не вернулся восполнять пропущенный год в хогвартсе. после всего - я больше не хочу туда возвращаться, там на захороненных в траве трупах, поля мальвы (неважно, совсем неважно, что там другие цветы, я чувствую мальву, её слишком много). я ушёл ото всех: от друзей, от бывшей девушки, от не моей семьи. я ушёл, оставив позади тот мир, что мне дорог, того, в кого мне не посчастливилось зачем-то влюбиться.

он видится мне в вырезках газет с заголовком "куда пропал герой" - обеспокоенный и не понимающий моего поступка. его маска даёт трещину, и, даже отмахиваясь от репортёров, он выискивает в толпе за кадром кого-то. меня, наверное, но я уже не вернусь к нему и к остальным. он не ожидал выжить, не ожидал увидеть меня, спящего у его постели - я хотел сказать ему, что всё ещё ненавижу его, что ничего не поменялось, и что он обязан жить так, как захочет, назло мне и всему сущему. но тогда я захлебнулся мальвой и позорно сбежал, стоило ему встретиться со мной взглядом. потом мы увиделись в суде, и я говорил, пока не зашелся болезненным кашлем. они не поняли. судьи или те, кто мнят себя ими. они не могли понять, они не знали этого. едва ли в ближайшем радиусе нашлись бы люди, кто не назвал бы цветочную болезнь мифом.

а я, ослабленный тяготами войны, изнурённый осколком чужой души, что паразитировал на мне почти всю мою жизнь, отличился и заболел вкусом мальвы. иронично, но она должна лечить, а не убивать. и должна пестрить, а не мучить меня навязчивой чернотой.

ах, гарри-гарри, что же ты себя так не любишь и не можешь перестать искать способы убиться? убиться на лестнице, сбегая из зала суда, как только раздаётся оправдательный приговор, убиться о пытающихся задержать журналистов, слыша позади отчаянный вскрик "мистер поттер!". а теперь убиться от жестких цветов, раздирающих кожу над впалыми венами. у тебя проблемы с психикой, гарри, иначе не объяснить твою тягу к суициду.

он всё ещё кричит в моей голове "постойте!", но я делаю вид, что не слышу его. я бреду, осязаю себя и хватаюсь за горло, неистово шепча, что ненавижу из остатка своих сил. болезнь заберет нас, да, гарри? но я не боюсь смерти, потому что я умирал и умираю прямо сейчас. она - моя старая подруга и уже готовит руку, чтобы мы вместе шагнули в цветочную степь, где её жнецы пасут невинные души, прежде чем те родятся в наш грешный мир.

я исчез, словно никогда не существовал, словно мир не знал гарри поттера, и я считаю это самым правильным решением за всю мою жизнь. а ты, гарри, ты согласен со мной? мы единодушны. когда я говорю с самим собой, моя голова освежается от гнетущих мыслей, и я могу дышать - в то недолгое время, когда меня не берёт очередной приступ из бесконечной боли и омерзительного удушья.

у меня только мантия-невидимка, подарок подруги, да кожаный кошелек с фунтами, который я заготовил для своего побега заранее. я не смог покинуть англию, знаю ведь, что силы на исходе, но спрятался далеко на север ирландии, к морю, к прибою и холодным брызгам, в надежде, что они утащат меня на дно, и никто не узнает, какой жалкий конец оказался уготован мальчику, который когда-то, по нелепой случайности, выжил. я считаю оставшиеся дни, и гадаю, поддаваясь рефлексии, почему именно я и почему именно он. сколько не ищу ответа, столько же и не нахожу. попади я в александрийскую библиотеку, я бы перелопатил все книги, которые бы обнаружил, но мудрость прошлого не подсказала бы мне, как решить проблему настоящего.

я смиряюсь с этой мыслью каждый день, пока мальва цветёт во мне, пока я ещё могу дышать, а моё сердце - биться. я расцветаю у моря, смотрящийся не к месту в холодной осени тридцать первого октября. чёрная мальва колышется под грохотом волн, и я жду, когда меня смоет тоже. я жду конца, на этот раз настоящего, когда меня полностью охватят цветы. я уже не вижу одним глазом, вместо него у меня несколько бутонов, а в руке только скрученный буклет, с его вырезанной двигающейся фотографией, потому что он нужен мне, потому что я не люблю его, и хочу знать, что какая-то его часть, слепок с изображения станет свидетелем пика моей красоты. я по-настоящему чувствую себя живым вот так, балансируя на тонкой грани, когда я готов умереть сам, а не кто-то хочет убить меня в угоду своим желаниям.

море шумит и бьётся о камни, холод пронизывает до костей, и мне никогда не было так хорошо, как хорошо мне в омуте из ноющих плеч и пульсирующих стеблей, рвущихся из икр и локтей. я смотрю на то, как день сменяется ночью, а в темнеющей полоске багрового неба зажигаются белые огни. они мерцают в такт текущей по артериям крови, и я закрываю глаза, лицом к лицу встречаясь с непроглядной пустотой.

мне грезится поцелуй. ты помнишь, как это было раньше? мокро, солёно от слёз, неловко среди улюлюканья её старшего брата и трепетно у разрушенной груды кирпича, камней и бетона. а сейчас это саднит твои испачканные кровью губы, напоминает вкус сырого железа больше, чем сыра. мне чудится прикосновение к бутонам из моего левого глаза, такое невесомое и нежное, что я не сомневаюсь в его иллюзорности. ты слышишь чужое дыхание, когда мираж отрывается от твоих губ, и медленно открываешь глаза, а я с тобой.

тепло на руке усиливается. я встречаюсь с чернотой не моих глаз и окунаюсь в липкое чувство de ja vu, когда этот взгляд медленно стекленел и становился кукольным, направленным в никуда, освещая себе дальнейший путь в вечность.

- мистер поттер, - говорит он, и меня бросает в нехороший жар от его слов. цветы дёргаются, лепестки съеживаются и напрягаются. я схожу с ума, я принимаю это. только сумасшедшие разговаривают с собой и видят себя со стороны, и только сумасшедшие могут млеть от поцелуя с человеком, вызывающим отвращение.

- вас здесь нет, профессор, - я улыбаюсь и кошу расплывчатый взгляд в сторону моря. ноги перестают держать меня, словно куда-то делись толстые стебли, дополняющие кости и ставшие для меня второй опорой. - вас здесь нет.

я знаю, что если упаду на него, если мои ноги подкосятся, а они меня подводят, то он развеется, потому что он исключительно моё наваждение, моя печаль, моя личная несправедливость. но он подхватывает меня, и я верю в то, что он реальный, к моему испугу. я не боюсь своей кончины, но я боюсь его, и этот страх иррационален. мне представляется боггарт, который не в силах воплотить этот страх в явь, и я хрипло смеюсь.

- я вас разочарую, - его голос доносится сквозь вату, и я чувствую прикосновение его губ к моему виску. мои глазницы наполняются слезами. - но я здесь. я рядом.

мне плохо. я не хочу этого. как он нашёл тебя, гарри? ты не мог так просто оступиться или допустить ошибку. ещё один подарок мертвеца, прощальный от наставника, вспыхивает ярким воспоминанием, и это становится последним, что я чувствую сквозь новый приступ удушья. на периферии я слышу его тихое, тонущее в шуме раскатистых волн:

- выдыхай, если сможешь.

и я выдыхаю.