Стоя на краю, выбора уже не было

— Джастин. Он был моей причиной, почему я всё ещё жив. Каждый день, просыпаясь, я видел его в постели, спящим. Но когда его нет, что мне делать? Я думал что с проблемами всё кончено, но какой смысл что-либо делать без него? Я к нему сильно привязался. С самого первого дня, когда забрал к себе домой. Как-то у вас я сказал, что мы теряем всех, кого любим. Я мечтал с ним поехать куда-то этим летом. Только он и я, мы вдвоём, без присмотра родителей. К солнечным берегам Сан-Франциско, или куда-нибудь в Лондон, я не продумывал планы по поездке. Я хотел чтоб он был счастлив. Я его, — Клэй быстро шагал по комнате от стены до окна, нервно выплёвывая все слова, задыхаясь. Он не может набрать полные лёгкие воздуха, остановившись на последнем слове. Ноги перестали двигаться, закованные в железные цепи. Он стоял возле стены, держа руку на груди, нагнувшись лицом в пол, боясь упасть или задохнуться. Его психолог стоял возле окна, скрестивши руки, внимательно наблюдая за Клэем.

***

Ночь. Тёплая июньская ночь. На безоблачном, звёздном небе ярко светит луна, белым неярким светом освещая дома городка, заглядывая в тёмные комнаты через прозрачные холодные стёкла. Последний источник света на втором этаже большого дома Дженсенов погас. Клэй увидел это, когда смотрел из узкого окна почти у самого потолка в его пристройке. Он не отходил от туда с начала ночи, как только попрощался с родителями после ужина. Сколько с того момента? Час? Два? Момента, когда Клэй, возможно, услышал голоса своих родителей в последний раз. Их добрые и заботливые голоса, когда с каждым выпущенным на воздух словом комната наполнялась страхом и тревогой. Страх за их последнего сына, который недавно потерял брата.

Тёплые порывы ветра медленно пролетали по ночному небу, немного касаясь листвы деревьев. Приятный шелест листьев доносился из приоткрытого окна в дальнем углу комнаты. Даже это не прерывало мёртвую, убивающую всё живое, что пыталось проникнуть в комнату, тишину. Клэй ещё немного посмотрел на отблески лунного света и придорожных фонарей на блестящей поверхности листьев, и вернулся к своей кровати. Идеально заправленная кровать напротив его кровати стояла нетронутой месяц, как только потеряла своего хозяина.

Клэй залез на свою кровать с ногами. Натянув рукава кофты на руки, он прижимал свои ноги к телу до неприятного хруста в кистях. Перед ним на мятом одеяле лежало эссе Джастина.

— Он мне брат. Он оказал на меня положительное влияние. Он причина по которой я ещё жив, — на листе с ровными заломами особенно выделялись эти строки в конце листа.

С выпускного прошёл уже месяц. Месяц, как Джастин мёртв. Клэй так долго не хотел принимать этот факт, с которым, как говорил его психолог, ему придётся жить дальше. Он боялся сказать это про себя, два слова, Джастин мёртв. После его похорон, на следующий день, Мэтт и Лэйни позвали его на кухню и сказали, громко и уверенно, в голос, будто без страха:

— Джастин мёртв, Клэй, и тебе придётся ходить к психологу дважды в неделю. Это только на первое время, не переживай.

Ровно месяц, как Клэй каждый день ищет свою причину, по которой он жив и должен жить дальше, но так и не находит. И нужны ли эти поиски? Все последние два года он пытался не сойти с катушек. Неудача, суицид Ханны запустил процесс, который уже не остановить, а смерть Джастина уничтожило всё, что он пытался построить заново всё это время.

Медленными движения он слез с кровати. Короткими шагами к столу он растягивал время перед моментом написания прощального письма родителям на обратной стороне листа с эссе его брата — Клэй даже не сказал это ему, всего лишь пару слов, которые бы значили многое. Вытягивая по ниточке строки письма из большого клуба мыслей, парень пытался сформировать текст. Но волнения мешали настроиться мыслям.

Взяв ручку, которая одиноко валялась на другом конце стола, рука сама начала двигаться и вырисовывать что-то похожее на буквы.

«Дорогие родители.

Простите за всё. Я понимаю, что вы сейчас задаётесь вопросом, где я? Со мной всё будет хорошо. Не переживайте за меня, пожалуйста. Я много думал после смерти Джастина. За всё это время, я уверен, и вы привыкли к нему, начали относиться к нему как к родному настолько, что не ревновать было невозможно.

Помню свою речь на выпускном. Я говорил, что всё переживу, все проблемы решаемы. Что нужно жить дальше. Простите. Простите, пожалуйста. Мне очень жаль. Я не смог. Весь этот месяц стал для меня адом. Я пожалею тысячу раз, что это сделал. Всё это время я говорил себе самому, что надо жить, что смерть это не выход. Мне жаль.

Люблю вас папа и мама. Ваш Клэй.»

Ручка быстро выпала из рук. Клэй закрыл ладонями лицо. Слёзы текли по щекам, стекая на подбородок и падая прямо на свежие синие чернила. Глаза покрылись мыльной пеленой слёз, которые появлялись и появлялись. Громкое всхлипывание звучало в тишине большой комнаты, и Клэй машинально задерживал дыхание, чтоб не было его слышно, как он это обычно делал при живом спящем Джастине, тихо изливая слёзы ещё в комнате наверху, когда был суд над Брайсом. Его кисти медленно скользили по лицу к голове, заключая их в крепкий замок на затылке. Клэй открыл глаза, уставившись на написанный синей гелиевой ручкой текст, тихо проговаривая под нос:

— Дерьмо.

Несколько слов размылись от упавших на них слёз, но всё ещё были читаемы. Бледные костлявые пальцы нежно вытирали размокшие круглые следы на страницах так, будто это что-то изменит. На его счастье весь текст можно прочитать. На мгновение он даже забыл, что собирается сделать, а самым важным стал вопрос «Смогут ли родители прочитать текст?». Это вызвало нездоровую большую усмешку на его лице. Правый краешек губ полез высоко наверх, чувствуя лёгких холод на коже по мокрым дорожкам от слёз. Смогут ли мама и папа прочитать письмо от сына, который в этот момент уже мёртв, начиная разлагаться на холодном асфальте. Смогут. Рваным и дёрганым почерком все слова заняли половину листа, но Клэй позаботился про то, чтоб родители обязательно смогли узнать о его смерти только зайдя в комнату.

Письмо так и осталось лежать на его столе. Развёрнутым, с валяющейся рядом ручкой. Встав из-за стола, Клэй вернулся к кровати. Медленно присевши на край мягкой кровати, чтоб не нарушить мёртвую тишину в комнате, его взгляд пал на тёмный коридор у входа. Его глаза прожигали дверь, смотря с надеждой, что сейчас услышит щелчок открывающего дверь замка, и тишину прервёт голос, за которым он так скучает.

— Привет Клэй. Чего не спишь? Прости я задержался у Джесс, мы сегодня смотрели фильм.

Даже спустя десять минут никто не зашёл. Или он просидел дольше, может меньше. Ночная тьма поглотила ощущение времени, и превратило это в сплошную чёрную пелену. Лунный свет не падал на навесные часы, скрывая их за занавеской ночи. Руки не хотели включать экран телефона. Напрочь отказывались приближаться к телефону, надёжно запрятав в глубоком кармане штанов. Да и желания у него не было. Лишь страх, что его план провалится из-за часов, показывающие время скоро рассвета. Последняя искра в нём погасла. Внутри была тихая пустота, чернее ночи.

Теперь его не сможет ничего остановить, а страх утра лишь поторопит. Он резкими движениями схватил свои тёмно-синие джинсы, натягивая на тощие ноги. Клэй остановился перед входной дверью, и окинул взглядом комнату. Белый лунный свет не давал детально осмотреть комнату. В глаза отчётливо бросались его кровать, лежащий лист бумаги на столе, и кровать Джастина, которая стоит прямо напротив него. Громкий хлопок дверью. Комната заполнилась мёртвой тишиной. Последний лучик жизни покинул её навсегда. А две кровати стали могилами, которые рассказывают историю двух мёртвых подростков. Коллекция пополняется, со смехом пронеслось в голове у Клэя.

Лёгкие холодные — не смотря на жаркое лето, на днях приходит холодный циклон, про который Клэй услышал из новостей за завтраком — порывы ветра с севера ударялись об его тело. Он бежал в сторону городского порта. Он не в силах остановиться. Он не в силах остановить всё, что происходит с ним. Клэй теряет контроль над собой, чувствуя что он лишь наблюдатель за кончиной своей тяжёлой истории. Его сознание полностью погружено в собственные мысли, в недра своих воспоминаний. В воспоминаниях всплывали моменты, где Клэй и Джастин были счастливы вместе. Когда вечерами смотрели фильмы, закидывая друг друга попкорном; когда по утрам приходилось вставать в школу, и будить друг друга; когда во время сильного дождя, они сидели вместе на диване, и рубились в какие-то игры вместе. Он бежит, разрезая холодный воздух на пути, и его ничто не остановит.

Тоска за прошлым, и панический страх перед будущим, что он не сможет справиться с этим снова. Папа говорил ему цитату какого-то человека «Если ты идёшь сквозь ад, не останавливайся». Но как пройти через такой же ад во второй раз. Остался последний поворот до порта. Перебежав дорогу, Клэй остановился, осмотревшись вокруг. Видя тёмные окна невысоких, пятиэтажных домов, и чёрное небо он смог определить, что сейчас глубокая ночь, и до рассвета ещё очень много времени. Недалеко от центра их маленького городка он стоял спиной к территории порта. Белый яркий свет фонарных столбов освещал тёмные безлюдные улицы, потерявшие свой обыденный шум машин, топот человеческих ног, открытие и закрытие витрин придорожных магазинов.

Белый свет одной лампочки изредка мигал в круглосуточном магазинчике, который находился на углу следующего поворота. Через несколько минут стеклянная прозрачная дверь с длинной трещиной по диагонали открылась. Звонкие колокольчики, ударяясь, издали ангельский звук, который быстро растворился в пучине ночи. Из старого супермаркета вышла невысокая женщина с наполненным пакетом. Она быстрым шагом направилась в сторону серой высокой машины около дороги. Через мгновение машина выпустила облако газа из выхлопной трубы и уехала. Клэй провожал её взглядом.

Ни единого звука. Он стоял, смотря в никуда. Внутри догорали последние живые деревья, оставляя после себя лишь пепел. Внутри него оставалась только тихая пустота, и тихий внутренний голос, который почти шёпотом иногда подсказывал как правильно поступить, замолчал. В моменты полного отчаяния кто-то советует вспомнить что-то доброе, когда тепло лилось по всему телу, а от радости в уголках глаз собирались слёзы. Клэй погружён в свои мысли, и любые мелочи из внешнего мира вызывали какие-то моменты из самых дальних пыльных полок его большой библиотеки воспоминаний. Сверчок в кустах рядом пел свои ночные серенады. Этот звук пробудил в глубинке памяти детское, не связанное ни с чем, воспоминание.

— Клэй, малыш, беги сюда! — кричал в рупор, сложенный из двух ладоней, Мэтт Дженсен, отец Клэя.

Солнце давно село за горизонт. Закат потухал на глазах, оставляя после себя пламенные ожоги на высоком небе, которые так же быстро остывали, как раскалённый метал, давая дорогу тёмной ночи. Клэй обернулся на крики своего отца.

— Хорошо, папа!

Его короткие голые ножки щекотала высокая, для него, зелёная трава. Его отец любил походы. Каждое лето они выезжали из города на одни выходные в поход. Каждый раз были новые пейзажи, новые места. Его добрый детский взгляд был устремлён на место среди высоких, торчащих вразнобой из земли сосен, где расположился их небольшой лагерь. Мэтт разжигал костёр. Горячие языки пламени высоко вырывались из горящих брёвен, обжигая всех, кто пытался приблизиться к нему сильно близко, и освещая их небольшую полянку. Лэйни сидела на раскладном походном кресле возле костра, укутавшись в колючий плед, выпивая горячий напиток, скорее всего крепкий любимый зеленый чай. из термоса.

Каждую минуту становилось всё темнее. Вокруг просыпались сверчки, начиная звонко стрекотать. На небе появлялись тысячи звёзд, образуя интересные созвездия. Глаза Клэя устремились на тёмно-синее небо. Он кружился, как юла, рассматривая как яркие небесные точки превращались в белую кашу, будто он сейчас отправится в межгалактический прыжок. Ангельское пение маленьких насекомых было усладой для его ушей. Он набирал обороты, пока голова не закружилась. И Клэй упал на мягкую зелёную устилку из густой невысокой травы. Неизвестный фиолетовый цветочек навис над лицом Клэя, отбившись от густого кустика таких же, похожих на него, цветов. Звонкий, по детскому добрый и наивный смех эхом пролетел над полем, будто впитываясь в зелёные растения, купу полевых цветов, пока не раствориться в воздухе. Его руки раскинулись в бок. Он закрыл глаза, и представил что летит среди маленьких звёзд по бескрайнему небу. Как маленькие точки оставались такими же крохотными, не такими как в реальности, большими и горячими. И Клэй маневрировал между ними, как в бесконечных водах моря, разглядывая планеты вокруг, которые не намного больше его самого. Но его фантазии развеялись, как только прозвучал громкий голос папы. Клэй испугался, потому что крик звучал угрожающе, но пока он приходил в себя и отряхивая прилипшую траву, слова пролетели мимо ушей. Мальчик подставил разбитые после велосипеда локти, и приподнялся. Через мгновение по полю прошлись слова отца снова. По интонации они не отличались от предыдущего крика, ведь по виду папа был занят приготовлением еды на костре.

— Ты ещё долго? Давай сюда быстрее!

— Уже бегу! — и на этих словах его вернуло из воспоминаний в реальный, грустный мир, но с улыбкой на лице.

Его глаза открылись. Ночь никуда не уходила из их города. Луна на чёрном небе с еле видными звёздами освещала землю куда хуже, чем это делал белый свет дорожных фонарей. Клэй не сдвинулся с места. Вокруг уже не было той травы, полевых цветов, высоких зелёных сосен. Серые и холодные тротуарные плиты были под ногами. Всё счастье осталось в прошлом. А в теперешнем лишь боль и страдания, от которых он хочет избавиться.

Ловко повернувшись к входу в порт он продолжил свой путь в один конец. Уверенными шагами, с осознанием, что его никто не остановит, Клэй прошёл на территорию пустующего порта. Старые жёлтые фонари редко стоявшие тут почти не освещали пути между железными контейнерами. Длинные ряды из ржавых железных коробок, которые стоят один на одном, создавая высокие коридоры. Чёрная ворона наблюдала с крыши одного ряда контейнеров за идущим Клэем. Он панически смотрел в разные стороны, надеясь не встретить никого. Рассматривая каждый поворот, и вглядываясь в телефон с фотографией, он вышел в самый конец, и обернулся.

Вечно внимательно всматриваясь в длинные коридоры у входа, за решетчатым забором, в детстве, из окна машины, порт ему казался длинным железным лабиринтом, откуда веяло бризом моря, смертью и чудовищным холодом. Но стоило сюда только зайти, это устрашающее с детства место превратилось в короткий коридорчик. Или Клэй выпал из реального мира, падая через вертикальный коридор его воспоминаний, поставив на него фильтр, как на сайтах, где убрал мелкие воспоминания, и, возможно, хорошие случайно задел. И бесконечно падая через него, даже не замечая реальности, реального мира вокруг, и даже того, что он смог пройти порт, в который он почти никогда не решался зайти, но чудовищный интерес был ещё с юных лет.

Клэй развернулся, и смотрел уже вперёд, в тупик порта. Впереди был лишь забор из сетки, за которым река. Шумная, куда-то спешащая вода, плеская воду туда сюда этой ночью оказалась тихой, совсем не такой как обычно. Гладь чёрной воды была видна аж до следующего берега. Белый яркий круг луны отражался в воде. В эту ночь, в такую важную для него ночь, река, название которой он даже не вспомнит сейчас, была слишком спокойной, будто задержала дыхание, и следила за ним, слушала его, ждала его действий. Клэя раздражало это. Ему хотелось кинуть камень в воду, чтоб маленькие круги вокруг места падения разошлись по всей реке, и прекратила быть спокойной, запуская свой обычный режим шумной воды, с бесконечными колыхающимися волнами.

— Вроде тут, — тихо прошептал Клэй.

Подставляя телефон под одну из дыр в асфальте под старым контейнером, он узнал, что это именно эта нычка из фотографии. Одним коротким нажатием большого пальца по маленькой кнопке на корпусе экран потемнел. Левая рука убрала один крупный камень от заметной дыры. Он неаккуратно кинул его рядом, не желая долго держать в руке, от чего булыжник звонко ударился об асфальт. Клэй знал, что находится в чёрной непроглядной темноте. Его дрожащая рука тянулась внутрь. Кончиками пальцев Клэй нащупал тяжёлый предмет, обернутый в кучу слоёв хрустящего пакета.

— Я нашёл тебя, — злобно, будто этот предмет прятался от него, а не просто покорно ждал его, сказал Клэй.

Уверенными и быстрыми действиями он достал тяжёлый смоток из пакетов. Его внимание привлекла неожиданная активность совсем рядом. Он повернул голову, и увидел чёрную ворону на самом верху стопки из железных длинных коробок. Чёрная, и необычно крупная птица смотрела на него своим глазом. «Это снова ты? Ты следишь за мной?» — пронеслось в голове парня. Открыв клюв, ворона издала громкое «Кар». Звук эхом разлетелся по порту, будто сообщая кому-то информацию про него, утихая, пока не пропадёт окончательно. Через мгновение она снова улетела дальше наблюдать за городом, наслаждаясь свободой и лёгкостью полёта.

Клэй переживал. Эта ворона стала его символом наблюдения, напоминая ему про возможную слежку или просто про людей, интерес который мог бы вести их до самого порта. Он забыл про предмет, который спрятан за слоями чёрных пакетов, и, возможно, про цель, с которой он пришёл в это время суток сюда. Ему нужно было знать точно, что за ним никто не следит, что никто не увидит, не помешает. В голове нарастал звук сирены, оглушающий вой. Сирена опасности с мигающим красным прожектором, которая не давала покоя. Паранойя. Его глаза бегали вокруг в поисках хитро спрятанной камеры у самого угла, в тени, или чьих-то глаз, подглядывающие за ним где-то возле поворота. Но была лишь тишина. Он был совершенно один среди ночи в чёртовом порту, возле его «товара».

Это лишь в очередной раз напомнило ему про то, что он тут делает, и будто бы придало новых сил. Клэй разорвал пакет двумя руками, и достал из него пистолет. Чёрный тяжёлый пистолет с отдельно лежащим полностью набитым магазином серебристых патронов. Коротким движением он вставил магазин в него. Короткий щелчок сообщил о готовности к стрельбе. Он ловко перекинул его из одной руки в другую, крепко сжимая металлическую рукоятку. Холод железа маленькими иголками протыкал руку, отдавая холод ей и впитывая тепло в себя. Он держал орудие смерти. Груду запчастей, которые вместе собирались в смертельное оружие, будто коса смерти в руках человека.

Ноги болезненно задрожали, пробивали холодной дрожью, теряя свои силы. Придерживаясь свободной от всего рукой об неровный асфальт, Клэй аккуратно сполз рядом и облокотился спиной об волнистую металлическую стенку зелёного контейнера. Рука не хотела держать этот тяжеловатый предмет, будто ненароком сейчас ослабит пальцы и пистолет полетит камнем вниз. Его неизмеримо пугали действия, которые Клэй собирался сделать с собой через мгновения. До последнего он не может произнести в своей голове то самое слово, страшное, пугающее. Суицид. Клэй хочет совершить самоубийство, завершить его цикл жизни прямо сейчас, в этом пробирающим до костей холодном месте.

Долгое время Ханну обвиняли во всяком; что она сама виновата в своей смерти и она просто королева драмы. Но с чем Клэй был не согласен больше всего, так то что Ханна была очень слабым человеком. Насколько нужно быть в отчаянии чтоб убить себя? Какую силу воли нужно иметь, чтобы порезать вены острой железкой, и чувствовать, как жизнь покидает тебя? Это не слабый поступок. Он повторял про себя, как мантру, желая себя убедить в этом, что у таких людей просто нет выбора, они не специально. Он не может это терпеть, он хочет убить себя.

Всё произошло очень быстро, удивительно быстро, хотя кажется, Клэй перед этим ещё четверть часа просто сидел и смотрел на матовую чёрную краску пистолета. Лёгким движением Клэй приставил к виску пистолет. Палец так же легко упал на курок, и начал медленно его нажимать. Но в момент, когда осознание нахлынуло на него будто волной, огромной мощной волной слёзы полились рекой. Капали, стекали по щекам, падая на кофту, впитываясь в ткань. Но Клэй даже не понял, осознание чего к нему пришло. Было уже слишком поздно что-то предпринимать, линия невозврата пройдена, финальный момент настал. Все мышцы тела неприятно напряглись, когда палец прожал курок до самого его конца, а тихий щелчок означал лишь одно.

— Я люблю тебя, Джастин, — моментально прошептал Клэй, не успевая даже договорить фразу до конца. Он не успел сказать его имя в голос. Не успел.

Его пластинка памяти выцветает, пропадает навсегда, стирая воспоминания полностью, до корня. Он больше не вспомнит, не увидит в своей голове тот день, когда у них с Джастином был нормальный разговор, без допросов и пристрастий. Когда они просто обнялись, как настоящие братья, не говоря в слух это. Он боялся обмануть его, соврать, что любит его как брата, ведь он любит его по настоящему сильно, и до гроба. Поэтому молчал, молчал всегда, даже когда чувствовалось, что требуется сказать что-то о братской любви. Но одно точно вырвалось у него в тот момент. «Я боюсь тебя потерять», — прошептал Клэй в шею, между щекой и ключицей, всё крепче обхватывая его руками со спины; прижимая к своему телу и чувствуя жар между ними, приятное, усыпляющее тепло. Это воспоминание не хранится на физических носителях, в каких-то оставленных записках или сообщениях. Оно имело отдельное место в его памяти, в золотой рамочке. И вот, это воспоминания сгорает, превращаясь в пепел, пропадая навсегда.

Ночную тишину прервал громкий выстрел. Эхом звук разлетался над спокойной водой широкой реки, проходил между рядами железных конструкций, улетая далеко за пределы порта. Растворяясь в пучине ночи, тишина ночной поры восстанавливалась, приходя в порядок, ведь таких смертей она видела много раз, чувствовала всё это. Тело быстро теряет свои силы. Они будто вытекают из проделанной в голове кровавой дыры вместе с алой жидкостью. Пистолет сразу же после выстрела выпал из рук, и полетел вниз, на асфальт, ударяясь и отпрыгивая вбок. Железный звонкий удар прозвучал в пустоту, ни для кого. Металлическая рукоятка сразу же начала впитывать холод ночи, теряя тепло своего последнего пользователя, хозяина, отобравшего у себя жизнь. Рука безжизненно упала на грудь, уже получившая свой неестественный белый цвет, полностью холодная. Из заметной дыры в правом виске маленьким ручейком вытекала кровь. Она стекала по острым чертам лица, и завершала свой путь на кофте, впитываясь в ткань, ещё хранящую в себе следы от слёз. От своего веса голова наклонилась в сторону, облокачиваясь об плечо. И в такой позе Клэй застыл навсегда, наблюдая за ожившей утренней водой, синеватому небу, а в дальнейшем первыми лучиками солнца, тепло которых он уже не почувствует. А потом его тело найдут, родители увидят записку, и начнётся самый худший этап после смерти, о котором Клэю известно очень хорошо. И ему могло бы быть стыдно за свой поступок перед родителями, которые имеют теперь двоих умерших детей, чувствуя бы он что-то.

Но он мёртв. Клэй Дженсен мёртв.