Гастер заключил с цирком договор на участие в осенней программе и предложил Инку посетить выступление и прихватить с собой столько друзей, сколько захочет. Инк мгновенно написал Дриму и Блу и растормошил Эррора, чтобы написал братьям. Компания собралась внушительная, жаль, Чара и Блу как-то смутно отговорились. Расспросить бы их когда-нибудь потом без пощады!
Здание цирка перемигивалось афишами, дурашливые клоуны продавали всё, что дети так хотят получить в цирке: воздушные шарики, сладкую вату и разноцветные рожки.
Все сдали верхнюю одежду и разбрелись по зданию. До начала выступления оставалось еще двадцать минут. Спокойно пройтись Инк не мог: казалось, мраморный пол и красные ковры жгут ему ноги.
— Ну пожалуйста, Эррор, ну давай немного быстрее! Вдруг мы встретим пап перед выступлением?
Эррор несколько раз поддавался и всё ускорял шаг, пока не обнаружил, что они почти бегут и оббегают цирк по второму кругу. Тогда он остановился и твердо сказал, что им пора отыскать свои места. Запыханный Инк надулся и заканючил, но пошел.
Под протекцией Гастера они купили места в одном из первых рядов, и вид был наилучший. Инк и Эррор обнаружили, что свои места уже заняли Дрим и Кросс. На щеках и лбу у Дрима был аквагрим — невесомые на вид бабочки с голубыми и зелеными крыльями. Под восхищённым взглядом Инка Дрим смущённо пожал плечами.
— Это была его идея, — и он тихонько указал пальцем на Кросса. Тот повернулся, и оказалось, что и он не обошёлся без грима, пусть и в куда более скромных масштабах. Художник замазал белой краской шрам на щеке Кросса, скопировав его на лбу в вертикальном положении, а вокруг глазниц начертил круглую оправу черных роговых очков — вот и весь грим.
Уселись. Дрим передал Инку программку, с которой уже ознакомился. На ярко-синем буклете со звездной россыпью над фотографиями артистов значилось изящное название программы: «Неразлучники».
Инк оказался между Эррором и Рипером, что его вполне устраивало. Хоть Рипер еще носил за собой статус «того крипового патологоанатома», он оказался классным парнем (как будто Гено мог выбрать кого-то другого). Инк рыскал по толпе взглядом и наконец нашел глазами Астера, ловившего его взгляд. Обменялись парой приветственных жестов, но потом Астера отвлекли. Инку было скучно — оба соседа уткнулись в телефоны, и он хотел было уже начать делать с самим собой ставки, какая трибуна заполнится первой, как свет стал потихоньку гаснуть. Люди и монстры зааплодировали, будто поторапливали начало выступления.
Оказывается, цирк вовсе не теряет своего очарования, когда ты становишься взрослым. Волшебно красивые лошади с лёгкими наездницами, гимнасты под потолком, объявлявшие следующий номер цветистые клоуны-неваляшки, попутно выполняя акробатические трюки. Все номера так или иначе обыгрывали тему неразлучников. В середине программы, первым после антракта, был волшебный номер Гастера. Элегантный и летящий, в вечном красном пиджаке и очаровательном высоком цилиндре, он сперва слился с красным ковром манежа, но затем в мгновение ока его наряд сменил несколько цветов, остановившись на ярко-синем. Выпущенные им из-под полы плаща белые голуби плотной стаей взмыли вперёд и вверх, наполнили воздух мягким хлопаньем крыльев. Зал восхищенно вздохнул, и тут все до единого голуби обратились фигурками оригами и в таком виде попадали зрителям в руки. Чудеса свершались друг за другом. Вот он заставил исчезнуть клетку с двумя неразлучниками, вот они выпорхнули из его цилиндра и уселись на плече — бесхитростно, зато наглядно. Инк, казалось, сотрёт себе ладони в пыль, так он аплодировал.
Последним в программе стоял гипнотизер. Все яркие лампы притухли, и после того как клоуны укатились колесом, вцепившись друг другу в ноги, высокий медведь вышел в центр круглой сцены, откланялся в ответ на аплодисменты и принялся что-то говорить. Но его слова Инк не расслышал: Эррор наклонился и сказал ему на ухо:
— Шарлатанство это все. Вот увидишь, все, кого он вызовет как добровольцев, будут сплошные подсадные утки.
Инк поежился. Отчего-то он чувствовал себя неуютно. Эррор нашел его руку и сжал. В этот момент монстр закончил свою речь и объявил:
— Пусть на сцену выйдут два храбреца!
Эррор дёрнул плечами и громко хмыкнул, что внезапно пришлось на такую мертвую паузу в зрительном зале, что его хмык, казалось, разнёсся подо всем куполом. И со сцены его не могли не услышать.
Взгляд гипнотизёра заскользил по залу и как примагниченный остановится на Эрроре. Инк втянул голову в плечи.
— Кажется, вы полны скептицизма, юноша. Вы, с синдромом ошибки, — когтистая лапа гипнотизёра указала точно в их сторону, и все стали оборачиваться. Вместо ответа Эррор пожал плечами. — Могу ли я попробовать развеять ваше недоверие, пригласив вас на сцену в качестве первого добровольца?
Инк вцепился в его ладонь, умоляя — не ходи, не бросай меня тут одного! Зал начал улюлюкать и подбадривать. Эррор не поддался на провокацию, даже когда гипнотизёр попросил зал поаплодировать ему.
К своему ужасу Инк увидел, как Кросс перегнулся через Дрима и сказал, глядя ему в глаза:
— Ставлю двадцатку, что ты боишься потерять лицо, потому что он заставит тебя кудахтать и плакать, как маленького.
Эррор ответил презрительным взглядом, отобрал руку, воздвигся под улюлюканье зала и прошел мимо Инка. Тот сердито оглянулся на подстрекателя, но взгляд Кросса не словил. Дрим сконфуженно пожал плечами, как бы прося прощения за своего мужа. Инк решил, что выскажет ему всё потом, и нетерпеливо повернулся к сцене. Черный череп уже мерцал в жарком свете сопровождавшего его софита. Эррор встал на расстоянии метра от гипнотизёра и скрестил руки на груди. Гипнотизёр объявил, что ему нужен второй доброволец.
Не успел никто ничего сказать, как Кросс снова подскочил и — Инк не угадал — крикнул:
— Тут сидит жених этого придурка! Возьмите его!
Инк пошел радужными пятнами, только не решил — от стыда или от злости. Он прожёг Кросса убийственным взглядом, а вот гипнотизёру и публике идея показалась хорошей, и теперь на сцену просили Инка. Он неуверенно оглянулся. Эррор там, на сцене, ждал его решения. Все друзья смотрели на него, а за головами зрителей он не мог разглядеть Астера. Но решающими стали взгляды братьев Эррора: любопытный у Гено и хитрое сочетание восклицательных знаков с широкой ухмылкой у Фреша. Инк не мог ударить в грязь лицом перед ними и бросить Эррора там одного. Хмурый, он под аплодисменты стал пробираться по ряду, заставляя зрителей поворачивать колени, чтоб он смог пройти.
Гипнотизёр попросил их представиться и предложил ещё раз поаплодировать им за смелость. После заставил их рассказать про себя, словно им предстоял сеанс не гипноза, а у семейного психолога. В какой-то момент их оставшиеся в безопасной темноте зрительного зала друзья тоже получили свои аплодисменты.
— Вы, Эррор, просто слушайте, что я говорю и глядите на вот эти часы, — он стереотипным движением вынул как будто из воздуха стереотипные начищенные часы на цепочке, — а Вы, Инк, наоборот, постарайтесь не слушать и сопротивляться.
У Инка в груди душа выделывала кульбиты, но он так и не понял, сколько продержался. Похоже, он только посмотрел на очаровательное сонное выражение лица Эррора и заснул вместе с ним.
— И не стыдно тебе, — мягко упрекнул Дрим, пихая Кросса локтем.
— Неа, — хмыкнул тот. — Это же забавно, гляди.
Помощницы гипнотизёра как раз вытаскивали из-под уложенного на три стула Инка срединный, и он остался прям, как шпала, держа руки по швам. Они делали ещё многое вместе или порознь, при этом гипнотизёр успешно обходил моменты, когда надо было трогать Эррора. Зал предлагал, что им ещё сделать, и наиболее здравые идеи гипнотизер воплощал. Так, например, оказалось, что «Святую ночь» оба помнят до второго куплета, но вот петь не умеют вообще.
Разбудив Эррора, гипнотизер бодро спросил:
— Как ощущения? Признаете, что зря относились к моему ремеслу со скептицизмом?
Голова слегка кружилась, а в уголках глазниц будто песка насыпали. Эррор отлично помнил, как пять минут назад поочередно не мог сойти с места, забыл свое имя, а его голос оказался в пальцах этого монстра, и решив не испытывать дар речи после таких турбулентностей, просто кивнул. Проморгавшись, он заметил в метре от себя и Инка. Голова опущена на грудь, лицо расслаблено — его гипнотизер не разбудил, значит, шоу ещё не окончено.
— Сейчас на вас не действуют никакие мои установки. Проведём номер, который я выполняю довольно редко. Попрошу вас, полагаясь на вашу добросовестность, не вмешиваться.
Эррор просто кивнул ещё раз. Получив этот кивок, гипнотизер жестом оборвал начавшиеся было аплодисменты и положил ладонь Инку на плечо, обращаясь теперь к нему.
— Скажи, есть ли у тебя кто-то, кого и любишь?
— Да, — последовал тихий выдох в микрофон, так что он разлетелся по всему залу, всё ещё оставаясь тихим. Публика подобралась.
— Это он или она?
— Он.
— Как его зовут?
— Эррор.
У Эррора душа затрепетала от нежности.
— Ты помнишь, как вы встретились?
— Да.
— Как впервые пошли на свидание?
— Да.
— Он твой жених?
— Да.
— Кто сделал предложение?
— Я.
— Ты помнишь это?
— Да.
— Хорошо. Сконцентрируйся на этих воспоминаниях. Сконцентрируйся на всех воспоминаниях об Эрроре.
Да это буквально почти всё, что Инк прожил за последний год, хмыкнул про себя Эррор, не совсем понимая, куда это ведёт. Гипнотизер тем временем продолжал:
— Собери все воспоминания, связанные с твоим женихом. Держи их перед глазами все вместе. Пусть они проплывают в твоей голове все по очереди, яркие и цветные.
На лоб Инку легла ладонь.
— Ты чувствуешь мою ладонь на своем лбу. Чувствуешь, какая она теплая и пушистая. Чувствуешь, как ее тепло проникает сквозь твой череп и примагиничивает все эти воспоминания. Все они липнут к моей ладони изнутри твоего черепа. Абсолютно все воспоминания о твоем женихе примагничиваютчя теплом моей ладони. Они выходят из твоей головы и остаются на моей ладони, все по очереди. Все воспоминания о твоём женихе покидают твою голову и остаются на моей ладони. Когда я уберу свою ладонь на счёт три, ты забудешь о нем абсолютно все. Ты не будешь его помнить, ничего из вашей жизни.
Душа Эррора ухала в груди от злости, но он боялся прервать этот монолог.
Тем временем гипнотизер убрал ладонь со лба Инка, также сказал ему проснуться, повернул от Эррора, к публике, и повторил свои вопросы. Эррор успел лишь заметить, то зрачки у Инка — вихрь и вопросительный знак. Тоже наверняка голова кружится, бедняга. Пока Инк на все те же вопросы отвечал растерянное нет, Эррор, кажется, в качестве защитного механизма, отключился от произносимого. Бедняга, насколько пуста его память прямо сейчас. Ведь они были практически неразлучны за всё это время. Может, Инк сейчас думает, что его забывчивость развилась во что-то ещё худшее, а он и не заметил? Как же ему, наверное, жутко от этой мысли…
Когда-то мысли, что Инк не будет рядом, делали очень больно, а потом они обручились, связав свое настоящее и будущее друг с другом. И вот прямо сейчас для Инка он не существует и не существовал никогда. Как для ребенка не существует предмет, которого он не видит. Мысль, что Инк его полностью забудет, была новой. Она определенно приносила боль, и даже понимание, что это ненадолго, лишь притупляло ее. Будто половину тела оторвали и оставили стоять, пошатываясь, а душа задыхалась и могла задохнуться, если…
Поток мыслей рухнул к черту, когда Эррор осознал себя под его взглядом. Он не уловил, когда Инк посмотрел на него. Зрачки Инка обернулись звёздами, на лице застыло глупое восхищение — он смотрел на него точно так же, как смотрел в первый раз. Собственно, сейчас для Инка этот раз и был тем первым разом. В этом взгляде не было того самого глубокого чувства — только освежающий восторг. Эррор не видел озадаченного гипнотизера, забыл контролировать выражение своего лица, и что они на сцене, тоже забыл. Он шагнул вперед, как жертва навстречу удаву.
— Привет! Я Инк! — прощебетал тот и схватил протянутую ладонь в обе. Зрачки оставались звездами.
— Привет, — прошелестел Эррор. Наше знакомство могло быть и таким, осознал он, отстраненно дорисовывая реакцию того себя. Таким скучным, банальным и тупиковым. Он мог вот так запросто пропустить свою родную душу, оттолкнуть своими же руками. Ледяные мурашки пробежались по спине.
Говорить что-либо еще залюбовавшийся Инк не торопился, а Эррор стоял на краю перезагрузки от объемов осознания. Сцена затянулась.
В соединение их рук вторглась чужая. Гипнотизер рассоединил их, и случайное прикосновение заставило Эррора отдернуться и разозлиться. Но он вспомнил, где находится, и справился с собой. Услышав, что украденные в ладонь воспоминания будут возвращены на место, как будто всегда там были, он больше не чуял под собой ног и только считал секунды.
Инк открыл глаза, просыпаясь от тяжёлого сна. Голова кружилась будь здоров и закружилась только больше, когда Эррор — он узнал его по размытому движению на периферии — рывком появился рядом и схватил его за руку, что в следующую секунду придало миру устойчивости.
— М-м-м, — Инк опустил голову чуть ниже, справляясь с головокружением. Наконец он задрал голову и встретился с Эррором глазами. Эррор будто ждал чего-то, очень сильно и напряжённо ждал. Инк растерялся, почти испугался, выдал неуверенную улыбку и быстро, но тихо спросил:
— Эррор? Что-то не так?
Эррор видимо выдохнул, улыбнулся странно и стиснул его в объятиях. Послышались громкие овации, и Инк вздрогнул, а потом до него дошло: они на сцене! в номере гипнотизера! и он не помнит, что было последним, более того — он вообще ничего не помнит! Что было хоть и обычно, но в этот конкретный раз очень обидно.
— Поблагодарим Инка и Эррора за их отвагу! — вещал гипнотизер. — А также поаплодируйте себе — вы отличная публика!
Кажется, кому-то пришлось выталкивать обнявшуюся парочку из манежа, чтобы они не мешали последнему поклону. Эррор не стал возвращаться на их места, а повел Инка прямо к выходу из зала. Уже в дверях они похлопали артистам, что размахивали цепочкой соединённых рук и кланялись. Пока вся их компания отстаивала свою очередь в гардероб, оба стояли перед высоким зеркалом в роскошной оправе. Инк гадал, почему Эррор молчит и вроде бы хмурится, а вроде бы и светится изнутри и не отпускает его руку.
— Ты в порядке? — наконец спросил он. Эррор смерил его странным теплым взглядом и кивнул.
— Дома расскажу, ладно? Не обижайся. Просто это надо ещё переварить.
Эррор отвернулся к зеркалу ещё больше и зарылся лицом в шарф, напоминая не то нахохлившегося воробья, не то Гено. Инк стал оглядываться и выцепил Гено вместе с Рипером в их очереди, и их взгляды перекрестились, и Гено вроде как ему подмигнул, хотя поди разбери, когда подмигивает скелет, у которого только один глаз и видно… Инк увидел, как Дрим сунул свой номерок Кроссу и рыщет глазами по толпе. Он поднял руку и помахал. Тот вприпрыжку подскочил к ним и дружески обнял Инка, ради чего пришлось расцепить руки с Эррором.
— Вы были просто, — не зная как описать это словами, Дрим покачал головой и рассмеялся. — Самим понравилось?
— Я вроде как ничегошеньки не помню, — почему-то виновато хмыкнул Инк, теперь уже заключённый под замо́к рук на своей груди. Эррор хмыкнул и вроде как кивнул. Дрим в шутку расширил глаза.
— Не ожидал от тебя, — он скорчил рожу, и оба посмеялись. К ним подтянулся Фреш, но не стал ничего говорить: его который раз за вечер узнали и попросили о селфи. Почему-то Инк передумал спрашивать, что же там было, хотя интересно было жуть. Тем временем Астер написал ему смс и сказал, чтобы Инк не ждал их: у артистов наметилась закрытая вечеринка, где оба задержатся. Пока Инк печатал ответ, компания постепенно собралась, и можно было поклясться, что все мысли были только о последнем номере, но никто ничего не говорил, все только многозначительно улыбались. Последним пришел Кросс, которому гардеробщик выдал не ту куртку и долго упорствовал, что никакой ошибки тут нет. Вышли на посвежевший ночной воздух. Все почему-то молчали, тихо улыбаясь.
Держа Дрима под руку, Кросс извлёк из кармана телефон, помахал им, самодовольно посмотрел на Эррора и сказал так, чтоб слышно было всем:
— А я всё снял~
Секундная пауза. Все даже остановились. Эррор медленно отцепил пальцы Инка от своего рукава, а его лицо было красноречивее всех угроз и нецензурных выражений.
— Беги, — хихикнул Дрим, но Кросс уже с громким ржанием убегал от Эррора.
— Погоди! — оперативно присоединился к погоне Инк. — Не удаляй! Дай посмотреть!
Теперь засмеялись все.