Вдох.
Так, как учила Коё: закрыть глаза и представить, как медленно погружаешься в ледяную воду; она обнимает тебя целиком и дает силы сосредоточиться.
Выдох.
Он открывает глаза — Атсуши все так же по-детски удивленно пялится на него, вытаскивая душу. У него поперек горла встает горький ком.
Совсем как когда он пытался поговорить с Гин.
Вот сейчас он начнет смеяться, вот сейчас... сейчас...
«Не хочу этого слышать», шипит он сам у себя в голове. Разворачивается, чтобы уйти. Запахивает разорванную рубашку и прикрывает плащом утяжку.
Атсуши хватает его за руку.
— Акутагава! Стой. Подожди.
Он выдергивает руку. Оборачивается. Скалится.
— Что тебе нужно?
— Давай поговорим, — Атсуши смотрит на него, как щенок. Рюноскэ рычит:
— Не о чем. Оставь меня в покое.
— Ты не понимаешь! — Атсуши снова хватает его за руку. — Я никогда раньше не встречал кого-то... вроде себя. Извини, я не хотел пялиться.
Он хмурится. Атсуши продолжает держать его за руку. Он на секунду напрягается, продолжает держать плащ, прикрывая себя, и вторую руку высвобождает, но скорее вежливо, чем резко:
— «Кого-то вроде себя»?
Атсуши улыбается немного — самыми уголками губ.
— Я не... Мы говорили об этом с Дазай-саном, и... в общем, Агентство особо не волнует, кто я такой, но все равно приятнее встретить кого-то похожего. Я не понимаю, как эти вещи должны работать, так что мы решили, что мне и не надо понимать.
Рюноскэ смотрит, нахмурившись. Внутри становится жгуче-стыдно — за все «мальчишка», что были брошены им в сторону Атсуши.
Он молчит.
Атсуши улыбается. Он вообще очень много улыбается.
«Он».
Рюноскэ прочищает горло:
— Какие... твои местоимения?
— А? — Атсуши моргает, как совенок, и склоняет голову набок, как щенок, а потом смеется. — Ох! Обычно «он», но можно и «они».
Рюноскэ кивает немного хмуро. Перспектива обращаться к человеку так, как не следовало бы, его немного не прельщает.
Атсуши осторожно протягивает ему что-то — Рюноскэ с удивлением обнаруживает в своей руке листочек с номером.
— Вот. Если захочешь поговорить. Не хочу навязываться, так что... Напиши, если захочешь и будет время, — он оборачивается. Смотрит на толпу идиотов, лежащих на земле, — за ними их с Атсуши послали их организации, — и после переводит взгляд на него. Рюноскэ видит в нем что-то безумно ласковое — так Гин смотрела на него, когда он, размазывая по щекам слезы, объяснял ей, как он себя ощущает. — Ладно, мне пора. Удачи, Рюноскэ!
Он открывает рот, но Атсуши нет рядом уже спустя пару секунд. Он остается стоять посреди переулка с небольшим клочком бумаги в руке и медленно сходящим горьким комом в горле.
Он пишет Атсуши вечером. Долго раздумывает, стоит ли, действительно ли ему было дело до него, а потом решает, что хуже не станет — просто здоровается. Через десять минут, когда ответа не поступает, вежливо уточняет, как у него дела.
Атсуши не отвечает полчаса, и Рюноскэ уже решает удалить сообщения, когда вдруг видит короткую строчку «собеседник пишет».
Атсуши извиняется — так мило, как будто они с ним давние друзья, — и говорит, что все хорошо. Спрашивает в ответ, но Рюноскэ не знает, как у него дела. Вместо ответа он спрашивает: «Мы можем встретиться?»
Атсуши присылает улыбающийся смайлик и метку на карте — какое-то кафе, не так далеко от Агентства.
«Давай завтра, после полудня? Если опоздаю, подожди меня внутри, обещали дождь».
Он не отвечает — последние слова неожиданно выбивают почву из-под ног. Какое Атсуши дело до того, намокнет он или нет?
Он стоит у кафе ровно в 12:00. Гин стоит рядом, обнимает его за руку и гладит осторожно. Ветер, предвещающий скорый дождь, треплет ее распущенные волосы.
— Уверен, что мне не стоит остаться с вами?
Он поджимает губы. Качает головой.
— Нет, правда, все хорошо. Я справлюсь.
— Ты молодец, — она улыбается гордо, целует его в щеку и обнимает. Отстраняется. — До вечера!
Он коротко машет ей ладонью.
Именно в этот момент начинается дождь.
Он не решается зайти в кафе — сидеть там одному и не быть уверенным, придет ли Атсуши, кажется неловким и глупым. Лучше промокнуть и замерзнуть на улице, чем показаться идиотом.
Атсуши он замечает издалека — тот тоже мокрый до нитки, подбегает и останавливается в паре шагов, глядит и смеется — звонко. У Рюноскэ в горле першит от этого звука.
— Теперь нас вряд ли пустят в кафе, — он смеется, смеется, смеется. Берет его за руку и тянет за собой. — Пойдем, тут есть парк. Посидим под деревом. Я люблю это место.
Рюноскэ коротко пялится на их руки: руку Атсуши, крепко сжимающую его ладонь, и его, почти безвольно висящую плетью.
Место в парке красивое.
Они сидели там, оба мокрые и продрогшие, и Атсуши смеялся, и Рюноскэ позволил себе улыбаться — немного, украдкой, чтобы дурацкий Тигр не возомнил себе ничего, — и они болтали. Вернее, болтал больше Атсуши — но они стали приходить сюда чаще, и Рюноскэ болтал вместе с ним. Ему больше нравилось слушать: Атсуши говорил много, красиво, замечал детали и был благодарным чтецом для сотен книг, рекомендованных ему Рюноскэ, но иногда он задавал вопросы, и Рюноскэ отвечал: про осознание, про принятие, про любимый цвет и почему вегетарианский рамен ничуть не хуже обычного.
Когда они снова попали под дождь, Рюноскэ даже не удивился. Только фыркнул и скинул плащ, накидывая на чужие продрогшие плечи в одной рубашке.
— Замерзнешь.
Атсуши улыбается.
У него на ресницах замерли капельки воды, и ему от них щекотно — он тянется, трет глаза, убирая капли, и Рюноскэ неожиданно понимает, что не видел ничего более красивого в своей жизни. Атсуши замечает его взгляд — краснеет немного и благодарит тихо, видимо, подумав про плащ. Рюноскэ качает головой.
Рюноскэ дома прожигает потолок взглядом.
Делает так долго, пока Гин не приносит ужин. Он отмахивается коротко, поблагодарив, и она вздыхает:
— Что бы там ни было, — говорит она тихо, — просто поговори с ним. Это всегда лучше, чем просто молчать.
Рюноскэ бы рад, да только нужных слов не находится.
Он стирает сообщение и начинает заново уже двенадцатый раз, и он собственного телефона его уже начинает тошнить.
Он плюет, составляет какое-то сбивчивое сообщение, наполовину состоящее из извинений и наполовину — из почти что откровенного признания в симпатии, и он пялится на аватарку со значком онлайна до тех пор, пока Атсуши не начинает набирать ответ.
«Не извиняйся», просит он коротко. «Давай завтра сходим куда-нибудь еще? Помимо парка. Если... если хочешь».
Рюноскэ хочет. Рюноскэ с радостью бы сжал сейчас эту наглую, вечно хватающую его руку в своей и потянул туда, куда хочется ему — куда-то, где он сможет просто уткнуться Атсуши в макушку и вдыхать запах гибискуса и ландыша.
Он присылает Атсуши метку с геолокацией. Смотрит прогноз погоды — дождь обещают только к вечеру, поэтому он, улыбаясь про себя, пишет:
«Завтра в четыре. Я возьму зонт».
Атсуши в ответ отправляет милый смайлик с кошачьей мордочкой, и Рюноскэ не может сдержать теплого смеха, рвущегося из груди.
Атсуши бы понравился звук. Рюноскэ почему-то уверен.