он боится дышать, потому что его своенравные лёгкие вот-вот откажут ему. он знал, что это произошло бы когда-нибудь, он был морально готов к этому, захлёбываясь кашлем. но не сейчас, не сейчас, когда тигр стоит там, один, и скрывает страх в своих глазах.
у них были страстные ночи, наполненные друг другом с того момента, как они дали обещание сразиться за что-то, что им дорого. у них была похоть и желание двух необузданных мальчишек, слишком юных и неопытных, чтобы сравнивать и требовать большего. у них были запретные прикосновения, о которых никто не должен был узнать.
те звериные глаза, которые смотрели на него с желанием, сейчас сияют тревогой и опасностью. те ноги, бесстыдно под ним раздвигавшиеся, подкашиваются, и накаджима едва ли держится. его топливо - чистое упрямство и непреодолимая тяга к жизни. то, что не заведет мотор акутагавы, потому что у него всё равно нет времени.
они стоят друг напротив друга. у них нет выбора, кроме как сразиться, кинуться навстречу и убить, пока есть шанс. у него, у акутагавы есть шансы победить, чтобы заполучить долгожданное признание, что он не пустое место. даже если это изничтожит в нём что-то внутри, даже если это не будет иметь никакого смысла.
тигр явно думает о том же, потому что смотреть на боль в его взгляде невыносимо.
акутагава никогда не говорил ему, не напоминал о том, что смертен. о том, что полгода - это максимальный срок, который он мог бы ему дать, в лучшем случае, он скончался бы раньше от приступа раздирающего кашля и гниющих лёгких. и теперь, пришло время сказать. если они проиграют, если они не осилят соперника, имеющего больше четырёх козырных тузов в рукаве, то у него, накаджимы, будет мизерный шанс пожить за них двоих.
руки трясутся, он не может, не может сломаться вот так запросто. не сейчас, он еще не сказал ему самого главного. не сказал, что вместо "я тебя ненавижу" кроется "я люблю тебя".
- беги, глупец.
акутагава улыбается ему, потому что это будет последним, что он ему скажет. нет и секунды на сентиментальное признание в чувствах. перед его глазами проносится вся жизнь опорными точками: трущобы, дазай, мафия и спонтанная ночь с накаджимой, случившаяся во время одного из совместных заданий. кривой случайный поцелуй, непринятие, и новый, но намеренный и неуверенный. странная страсть, охватившая их с головы до пят и желание касаться, неприлично ранить и приблизиться. рюноске хотел понять, чем же ацуши привлек дазая. ацуши не сопротивлялся. казалось, он просто его хотел, без причины.
это будет единственным разом, когда он улыбнётся ацуши, потому что тот должен запомнить его благородным и сильным даже перед лицом смерти.
когда он открывает глаза, он не верит, что жив. он точно помнит, как за секунды спланировал побег тигра, чтобы тот пронёс с собой надежду на победу. и точно осознаёт, что у него не было никакого выбора, кроме смерти. тигр сидит рядом с его койкой и держит руки в молитвенном жесте. его лицо опущено, плечи дрожат, как в первый раз, когда он поддался и проиграл в позиции, и акутагаве кажется, что он всё-таки мёртв, а посмертие над ним насмехается.
- отвратительно, - шепчет рюноске одними губами, и ацуши поднимает голову. - ты тоже умер?
чувствует он себя настолько мерзко, что всё больше сомневается в своей неминуемой кончине. так ужасно могут чувствовать себя только несомненно живые люди.
- если бы, - голос у ацуши хриплый, сорванный, и рюноске прикрывает глаза, предаваясь галлюцинации из то ли реальности, то ли посмертия. - я воспользовался страницей, чтобы исправить всё. тут было... не передать словами, что ты пропустил, акутагава.
он устало смеется, акутагава замечает глубокие тени под его глазами. он хочет протянуть руку, но конечности не слушаются и только пальцы немного покалывает. спустя время он замечает отсутствие спазмов кашля и тяжесть в груди.
- ты и меня исправил? - ошарашенно сипит акутагава, и ацуши слабо кивает.
- возвращаю долг, акутагава. ты спас мне жизнь. я спас твою.
ацуши поднимается. его шатает, и он еле держится, чтобы не повалиться на пол. акутагава бы и хочет его поймать, да только сам прикован к белой койке. тигр зачем-то уходит от него. от этого становится совершенно тоскливо и пусто. он хочет позвать его, но из горла вырывается булькающий звук, который совсем не походит ни на просьбу остаться, ни на признание в странной привязанности, которую люди обычно характеризуют чем-то вроде любви, несмотря на колоссальное множество значений термина.
паренёк останавливается и оборачивается. неумолимо клонит в сон, и рюноске пытается пошевелить хотя бы покалывающими пальцами, чтобы подозвать обратно к себе. он не нуждается в одиночестве, особенно сейчас, когда необходимо удостовериться, что он действительно жив, и война против них за господство кончилась. и даже болезнь его не возьмет, по крайней мере пока не возникнет угроза переписать этот мир снова.
всё, что нужно рюноске - это гарантия, что их сражение один на один состоится, что, когда он поправится, тигр нанесёт визит в его квартиру и они будут противостоять друг другу в омуте жара и похоти хотя бы ещё один грёбанный раз, прежде чем искаженная сказка закончится, и они вернутся к свои ролям в обществе: члена детективного вооруженного агенства и бешеного пса портовой мафии.
его поломанные лёгкие починили, и они еще проработают какое-то время, в лучшем случае ещё лет шестьдесят, до тех пор, пока они не станут ворчливыми стариками.
остаётся починить его сердце, последний треснувший механизм.
тигр не твёрдым шагом идёт к нему от двери.