Очередная вещь летит куда-то на пол, а Эрен вновь матерится себе под нос, ударившись коленкой об угол своей прикроватной тумбочки.
Сегодня он ненавидит всё без исключения.
Он ненавидит чёртов будильник, который так и не прозвенел, ненавидит себя за то, что забыл его даже включить, ненавидит эти чёртовы носки, на поиск которых он благополучно убил уже минут двадцать.
А всё началось вчера со звонка его босса и «прекрасной» новости о том, что он должен поехать сегодня из Сиэтла в Ванкувер, чтобы посетить выставку современного искусства и взять интервью у «волшебной, самой лучшей, мега популярной» какой-то там художницы.
И Эрену было бы плевать на его опоздание на поезд, если он не был бы последним на ближайшее время. Новый Год всего через неделю, поэтому в преддверии большого торжества многие поездки отменяются.
И именно поэтому, в итоге плюнув на эти несчастные носки, Эрен одной рукой застёгивает куртку, другой в это время запихивает шарф в дорожную сумку. На часах ровно десять, поезд отправляется через полчаса, поэтому, вылетев из квартиры и сбив какую-то дамочку на лестничной площадке, парень несётся к дороге и, запрыгнув в первое попавшееся такси, обещает заплатить в два раза больше, только «Господи, пожалуйста, быстрее!».
Ещё больше Эрен бесится на станции, когда на выдаче билетов наглая мелкая бета выпаливает, что посадка на поезд завершена. Приходится состроить наимилейшее в своей жизни выражение лица, чтобы та пропустила парня внутрь.
«Денёчек что надо» — Эрен мысленно кричит от отчаяния, ведь, кажется, сегодня всё решило повернуться к нему не той стороной. На двух местах рядом с ним сидят два ребёнка. Пацаны. Которые, кажется, не собираются затыкаться в ближайшие шесть часов поездки.
А забытые Эреном на кровати наушники усугубляют ситуацию ещё больше. Уже спустя две минуты ему без прикрас хочется сдохнуть.
***
Уважаемые пассажиры, поезд Mount Baker International прибывает на станцию Уотерфронт через пять минут. Просим Вас быть осторожными при выходе из вагона, не забывать Ваш багаж. Спасибо, что выбрали нас для поездки! С Наступающим Новым Годом!
К моменту, когда объявление заканчивается, Эрен готов продать душу, только бы его избавили от этих мучений.
Эти самые дети — маленькие демоны, как парень называл их в своих мыслях — за шесть часов откровенно «изнасиловали» весь вагон. Их мать-омега находилась в соседнем, специально выделенном под слабый пол, поэтому здесь всем без исключения — сильным и уставшим альфам — пришлось держать себя в руках, чтобы не подойти и не надавать подзатыльников обоим мальчишкам.
И вот Эрену уже кажется, что пришёл конец его страданиям, ведь до спасительной двери всего несколько метров, как зашедшие в вагон проводники в прямом смысле погасили его надежду выбраться из этого ада.
Они растолкали недовольных альф по углам, поэтому крепкая мужская задница, волею случая оказавшаяся недалеко от лица Йегера, окончательно испортила настроение. Кому-то из омег стало плохо, поэтому им срочно, без промедлений нужно отвести его к доктору.
Эрен никогда так не матерился.
Он вообще спокойный парень, но, когда чья-то сумка упала ему прямо на ногу, а после тот самый мужчина придвинулся ещё ближе, он обругал эту несчастную омегу, которой стало плохо именно сейчас.
Заодно и электронное табло в поезде, показывающие десять минут четвёртого удручает.
Эрен ничего не успевает. Вообще.
У него на пять назначена встреча с организатором завтрашней выставки, а ему только до отеля ехать не меньше часа.
«Отлично. Прекрасно. Успех»
Когда всё же толпа начинает потихоньку рассасываться, Эрену кажется, что день официально пропал. Настолько «удачного» комбо у него не было со студенческих времён, когда, проспав экзамен, он полчаса добирался до университета, который находился в пяти минутах ходьбы.
Но всё же нагоняй от босса, который готов был пилить парню мозг за любой малейший прокол, является лучшей мотивацией, поэтому, когда в вагоне не остаётся почти никого, парень вскакивает с места и также быстро замирает в проходе.
«Твою мать» — Эрен делает несколько резких наклонов головой в разные стороны, отчего шею начинает неприятно колоть.
Имбирное печенье. То самое имбирное печенье, которое Йегер обожал всей душой сейчас било по обонянию, вырывая болезненные выдохи.
Этот омега. Это чёртов его омега.
«Однозначно потрясный день» — ему думается, что если бы все его эмоции были материальны, то они бы точно разнесли на куски этот ненавистный поезд и заодно вокзал.
Он ещё раз переводит взгляд на время и, глубоко выдохнув, ловит первую попавшуюся на глаза девушку-проводницу, которая, видимо, опешив от такого резкого напора, почти поскользнулась на длинных шпильках.
— Вы видели омегу, которому стало плохо? — девушка активно кивает. Эрен судорожно роется в сумке, до этого оторвав язычок молнии, и пихает в руки проводницы коробку конфет, предназначенную для той самой художницы. Он вырывает листок из какого-го блокнота, бегло пишет, сам особо не понимая что, и, отдав его, просит передать.
Слава всем Богам девушка не задаёт вопросов, а просто соглашается, ведь ещё одна потраченная минута, и премию Эрена можно смело делить на два.
Скорости, с которой Йегер пересекает всю станцию, кажется, может позавидовать любой атлет. Он почти не дышит в момент, когда залетает в такси, и, вновь пообещав заплатить вдвойне, раздражённо голосит: «Отель Индиго, гони!»
***
Эрена бесит всё. Абсолютно.
Его бесит эта выставка, на которой он торчит без малого уже четыре часа, его бесит толпа, которая с каждым разом отталкивает журналиста всё дальше от художников, его бесят сами художники, мямлящие на простые вопросы какую-то бессмыслицу, из которой потом должна получиться идеальная статья «О важности современного искусства и его влияние на молодёжь».
Но больше всего Эрена бесит его омега.
Когда разум окончательно прояснился на вечер прошлого дня, он вспомнил, что точно написал на листке свой номер, об их истинности и прочей лабуде, так какого чёрта?
Или его паре с высокой колокольни плевать на всю эту природу, или Эрен что-то не понимает в этой жизни.
В итоге он действительно не понимает.
Потому что в конце выставки к нему подходит девушка из стаффа, держащая — мать его — его же листок. Оборванный вчера наспех.
А на нём каллиграфическим почерком поверх его корявого выведено:
Леви Аккерман.
До встречи на выставке в главной художественной галерее Ванкувера через неделю, мелкое кидалово.
И Эрен не знает: ему смеяться или плакать?
С одной стороны, он нашёл свою пару, и пусть та с характером, но хоть не отталкивает их истинность. А с другой, всё же, наверное, босс его покалечит, потому что, во-первых, вернуться он должен завтра, а, во-вторых, вечерний поезд из Ванкувера в Сиэтл последний в этом году.
***
В главной художественной галерее Ванкувера душно и многолюдно. Эрену совсем не нравится здесь находиться, но уже привычный запах заполняет помещение.
И Эрен был бы рад прямо сейчас вскочить, найти эту омегу и высказать всё, что он о нём думает, но рядом с ним три художника, у которых, по словам босса, он обязан взять интервью.
— Да чтоб тебя, — он при любой удобной возможности начинает осматриваться, но Леви, этот чёртов Леви, так и не попадается ему на глаза.
А Эрен ведь ждёт.
Он терпеливо выслушивает художников, как порядочный журналист берёт у них интервью и продолжает ждать хоть какого-нибудь намёка от его пары.
Но ничего не происходит, поэтому Эрен, красочно послав всё и вся, выходит на улицу, намереваясь в очередной раз поймать на такси.
И вновь все его планы идут прахом.
Ведь там, на другом конце улицы его омега, в чёрных узких джинсах, со всех сторон облегающих его накаченные ноги. Леви стоит у остановки — и пусть Эрен видит издалека плохо — он уверен, что тот сейчас нагло ухмыляется. До светофора ровно минута, а до поехавшей крыши Йегера меньше десяти секунд, ведь Аккерман садится в чью-то машину и, махнув рукой альфе, уезжает восвояси.
Новый Год совсем скоро, все улицы горят огнями от гирлянд, на одной из которой парню хочется повеситься.
Однако содеянное не будет исполнено, ведь через тридцать секунд, когда Эрен перейдёт дорогу, на лавочке его будет ждать записка с тем же идеальным почерком и надписью:
Жду завтра вечером по адресу на обороте.
Без вина и не в красном свитере с оленем дальше лестничной площадки не пройдёшь.
И Эрен вновь не будет знать: смеяться или плакать? С одной стороны, он наконец-то увидит этого омегу, который так долго динамил его, но, с другой, есть одна проблема: где он найдёт красный свитер с оленем тридцатого декабря?
***
Эрен не отводит взгляда от Леви, ловит каждое его движение, жадно рассматривает те самые бёдра, которые даже в этих смешных штанах с оленями выглядят чертовски притягательными.
— Ну привет, мелкий засранец, — тихий и в то же время низкий голос будто врезается в уши.
Эрену кажется, что он тает, потому что, чёрт возьми, этот омега прекрасен. И в том длинном чёрном пальто, доходящем до колен, и в этом пушистом красном свитере с Санта Клаусом, причудливо показывающем сердечко большим и указательным пальцами.
И ему уже откровенно плевать на то, что за день до прихода в эту квартиру ему пришлось объездить все магазины города, слив, кажется, на поездки добрую часть своей зарплаты, чтобы найти это чёртов колючий свитер. Ему плевать и на то, что этот самый омега, который стоит сейчас перед ним, сложив руки на груди и склонив голову набок, бегал от него за ту ошибку всю чертову неделю, за которую Эрен получил нагоняя от начальства больше, чем за всё время работы в редакции. Боже, да ему даже плевать на то, что в эти злосчастные минус двадцать ему пришлось переться из отеля сюда пешком, ведь — мать его — ни одного такси за час вызвать так и не удалось.
— Зайдёшь? — спустя долгие три минуты спрашивает омега, осознав, что, кажется, его пара в прямом смысле залипла.
Это не может не льстить Аккерману, который целых два часа торчал перед зеркалом.
— Зайду, — Эрен скидывает зимнюю одежду так быстро, что омега едва успевает закрыть входную дверь.
У Леви квартира-студия, поэтому вид на неё открывается с порога.
— Боже, — парень давит рвущийся наружу смех, прикрывая рот ладонью.
Леви выглядит серьёзным и холодным, что не только не вяжется с тем, во что он одет, но и с комнатой, украшенной во всех традициях Нового года. Помимо всех этих светящихся гирлянд на окнах и изобилия мишуры, под ёлкой лежат искусственные подарки, которые Эрен в последний раз видел в далёком детстве.
Он ставит вино на стол и под чётким контролем хозяина квартиры моет руки. Ещё один интересный факт о его истинной паре — тот любит чистоту. Идеальную чистоту.
Эрен пропускает момент, когда он уже сидит на диване, пропускает момент, когда его омега начинает его отчитывать за не пойми что, он пропускает вообще всё, ведь, боже, он просто прекрасен.
— Когда через окно первого вагона я увидел тебя, не убегающего, а удирающего со станции, первая мысль была, что ты отказался, — Эрен вздрагивает, вмиг возвращаясь в реальность, и извиняющимся взглядом смотрит на свою омегу, — в нашем мире это нормально. Истинные пары — редкость, поэтому люди часто отказываются от всех этих замашек с природой и всё равно живут счастливо. Когда я увидел, что ты уходишь, то подумал, что у тебя уже есть пара. И если мне по большому счёту было плевать, — удар ниже пояса, который заставляет альфу нервно сжать губы, — то моя омега внутри просто заскулила от отчаяния. Да она умоляла меня побежать за тобой и попросить дать ей шанс! — Леви держит карманы в руках и даже не ведёт бровью, рассказывая всё это, а вот Эрен, кажется, потихоньку проваливается под землю. Он не думал об этом, но сейчас понял, что повёл себя тогда, как полный идиот. — А теперь представь, что чувствовал я, когда та проводница принесла мне тот жалкий клочок бумаги.
На самом деле, Эрену кажется, что он представляет совсем не то, ведь в его голове — улыбающийся и плачущий омега, никак не совместимый с тем, кто стоит перед ним.
— Прости меня, — только и говорит Эрен, — я мудак.
Он всё же не выдерживает и заходится громким смехом, наблюдая за нескрываемым удивлением своей пары.
«Милашка»
— Дашь мне ещё один шанс? — он встаёт и быстро пересекает всю комнату, останавливаясь в одном шаге от Аккермана.
— То, что я впустил тебя в эту квартиру, можно считать ответом на твой вопрос? — Леви ведёт плечом и оттягивает ворот свитера, неприятно покалывающего нежную кожу.
И на этом моменте Эрена выносит окончательно.
Из-за двойного слоя одежды, расстояния между ними и запаха моющего средства, стоящего буквально везде, парень почти не ощущал любимое имбирное печенье.
Но сейчас омега с открытым горлом, из-за чего крышу Эрена сносит окончательно и бесповоротно.
— Могу я? — единственное, на что хватается самообладания Эрена.
Последним толчком становится низкий кивок в ответ, открывающий для альфы свободу к действиям.
Он подхватывает омегу под бёдра, будто тот какая-то пушинка, и впивается в эти великолепные пухлые губы, снившиеся ему все эти два дня, когда этот омега нагло бросил его у той самой галереи.
Губы в какой-то момент начинает адски жечь, но как Эрену плевать на это — не выразить словами.
Его омега, обидевшаяся на маленький прокол, сейчас обнимает его за шею и вдавливает в себя, также безудержно сминая чужие губы.
— Ты принёс вино? — между секундной паузой спрашивает Леви, а Эрен искренне ликует. Этот голос — низкий и тихий — настоящая услада для его ушей.
— Как видишь, я даже в красном свитере с оленем, — Аккерман слабо улыбается, обнажая перед парнем свою шею.
Они оба довольны выбором судьбы, оба до бешено колотящегося сердца рады именно сейчас, в данный момент, и пусть это решение будет спонтанным, но, собственно, почему бы и нет?
— Знаешь поговорку «как встретишь Новый год, так его и проведешь»? — Эрен ведёт носом по гладкой коже, вдыхая любимый запах, и останавливается чуть ниже шеи. — Чувствую, что это будет самый лучший год в твоей жизни, — острые зубы впиваются в омегу, заставляя того скривиться и сжаться, но эта боль естественная, необходимая им обоим.
Где-то на улице запускают фейерверк, который отдаётся громким хлопком в ушах. Второй, третий, четвёртый. Под один из самых громких Эрен наклоняется к уху своего омеги и тихо шепчет «С Новым Годом», расплываясь в искренней, широкой улыбке.
Всё же не зря он тогда нёсся по заснеженной улице Ванкувера, чтобы только бы успеть на его Новогодний экспресс.