Ночь. Темнота. Тишина. Полная луна отражается в тёмной воде. Эмма и Рэй вдвоём купаются в горячем источнике, ночью безопаснее. Это их очередная вылазка.
Горячая вода омывает плечи, так что и при свете ничего не увидишь. Рэй испытывает странное сожаление по этому поводу. Он помнит времена, когда они были совсем маленькими, и Мама купала их всех вместе в большой ванне. Тогда девочки и мальчики не стеснялись друг друга, хотя и видели, что их тела отличаются. Потом это изменилось, возникло чёткое «нельзя». Рэй в свои одиннадцать не понимал этого запрета. На что у Эммы смотреть, она же совсем плоская. В двенадцать им всё равно умирать. Даже Мамы не познают любви, секс для них такая же нереальная сказка. В их мире этому нет места.
Благодаря побегу они прожили дольше, и Рэя всё чаще посещают странные желания, связанные с Эммой. Он смотрит на её силуэт глазами, привыкшими к темноте. Рыжие волосы заметно отросли и почти доходят до плеч. Расплетена косичка, прикрывающая место, где должно быть левое ухо. Кожа молочно белая — он скорее помнит это, чем видит.
Глаза Эммы закрыты, она что-то напевает себе под нос. Рэй бесшумно подплывает к ней сзади и накрывает руками её грудь. Нет, сейчас Эмма совсем не плоская.
— Рэй, — она вздрагивает и пытается вырваться. — Что ты делаешь?
Он держит её крепко и одновременно нежно, большими пальцами поглаживая затвердевшие соски. Эмма перестаёт вырываться. «Похоже, ей нравится». Носом отодвигая волосы, он целует место, где должно быть ухо.
— Рэй, — повторяет она охрипшим голосом. — Отпусти меня. Нам ведь нельзя. Отпусти, иначе мне придётся сделать тебе больно.
Он нехотя опускает руки. Эмма быстро разворачивается лицом к нему. Он обнимает её за плечи и целует в губы, на вкус они как вино. Он никогда не пробовал этот напиток, но читал, что вино пьянит. От её губ кружится голова и хочется продолжать. Она поспешно отстраняется и отталкивает его.
— Нельзя! Рэй, что с тобой? Я тебя не узнаю. Ты же сам говорил, что на войне не место чувствам.
— Не знаю. Я и сам себя не узнаю, — он подгибает колени и погружается в воду по шею. Он чувствует себя беззащитным. Обнажено не только его тело, но и душа. — Прости, — дальше он осторожно подбирает слова. — Когда всё закончится, когда мы отправимся в мир людей, ты разрешишь мне…?
Неоконченная фраза повисает в клубах пара, поднимающихся от воды. Вместо ответа Эмма задаёт встречный вопрос:
— А что тебе нужно? Тебе интересно только моё тело? Только скажи правду. Пожалуйста. Мы должны быть честны друг с другом. И не забывай, что от этого появляются дети.
— Мне интересно всё: и душа, и тело. Я давно люблю тебя, Эмма, и наших детей буду любить.
Он не знает, когда это началось: после побега или ещё раньше. В какой момент он понял, что всегда хочет быть с ней не в роли брата?
— Если любишь — подождёшь. Посмотрю на твоё поведение в мире людей, — подмигивает она.
— А ты меня любишь? Не как брата или друга.
— Секрет. Узнаешь в мире людей. Сейчас я буду выходить. Не подглядывай. Обещаешь?
— Да, — вздыхает он и привычно отворачивается.
***
— Не верю, что я могла быть такой покладистой, — говорит «новая» Эмма в мире людей, выслушав его рассказ. «Новая», потому у неё два уха, нет номера на шее, и она ничего не помнит о прошлом. — Понимаю, у тебя играли гормоны, но ты повёл себя как маньяк. Если бы я сейчас оказалась в такой ситуации, я бы без предупреждения треснула тебя между ног, без обид.
Они лежат на кровати в комнате Рэя. К сожалению для последнего, полностью одетые. Им по девятнадцать. В окно заглядывают ласковое солнце и голубое небо, и кажется, будто мир создан для радости и любви.
— Если бы я врал, ты бы мне всё пообещала и в конце сказала «да», — хмыкает Рэй. — А что ты скажешь сейчас? — он поглаживает её по спине.
— Если любишь — подождёшь. До свадьбы.
Он закатывает глаза.
— Почему-то другого я и не ожидал.
— Мне же надо как-то тебя испытать. Демонов тут нет, сражаться не с кем.
— А целоваться до свадьбы можно?
Эмма на мгновение задумывается.
— Пожалуй, да.
Он увлекает её в страстный поцелуй, и на этот раз его не отталкивают.
***
Свадебное торжество закончилось, и они наконец-то остались вдвоём. Когда Рэй вперемешку с поцелуями раздевает Эмму, его посещает сожаление. С одной стороны, он рад, что у неё чистое от шрамов, как будто новое тело. С другой стороны, ему грустно, что всех её шрамов он так и не увидел. Хотелось поцеловать каждый из них.
— Почему ты остановился? Что-то не так? — обеспокоенно спрашивает Эмма. — Я тебе не понравилась? Или моё бельё? Мне говорили, что красное — это слишком вульгарно.
— Всё в порядке, — он нежно целует её в шею. — Ты очень красивая.
Ночь обещает быть долгой.