Будучи альфой, Никта предопределила многое для своих детей. К примеру, Танатос, известный в подземном царстве, как гамма с сильным, но приятным запахом. А вот младший, Гипнос, был ошибочно всеми принят за бету, что стало ошибочным суждением, так как от союза двух альф слишком мала вероятность рождения беты. Пах он очень слабо, ровно, как и все беты, но сын ночи никогда ничего не подтверждал, да и опровергнуть ничего не хотел, пусть даже и не мог. Бетой быть проще, от них многого не ждут, главное, чтобы работали. Лишь Никта подозревала, что у бога сна — у её дитя — второй пол лишь развивается медленнее остальных, а потому должен проявить себя… когда-нибудь.
Так и случилось.
Прямо сейчас, с дрожью в коленях, юноша направлялся… к источнику какого-то приятного аромата, такого знакомого, но слишком размытого, чтобы определить, кому именно он принадлежит. В глазах расплывалось, темнело; всей его сущности хотелось поскорее ощутить неведомо откуда взявшийся аромат рядом. А внизу живота тянуло, отчего левая рука сильно стискивала в ладони ткань одежд. Дышать трудно, и даже парить в воздухе выходит затруднительно, словно бы в следующее мгновение юноша упадёт на пол. Плед был накинут на голову, закрывая всем остальным обзор на мальчишку. И сам он двигался слепо, не разбирая лиц никого, кто шёл бы ему навстречу. Лишь полагался на своё обоняние. Такое внезапно обострившиеся, не дающее покоя.
— Гипнос, что с тобой? — голос матери выделяется на фоне остальных, заставляя обтекающего холодным потом юношу поднять на неё затуманенный взгляд. Она касается подбородка сына, вдыхая запах. Осознав что-то для себя, она смиренно выдыхает. — Куда ты направляешься?
Гипнос поднимает дрожащую руку и указывает куда-то, откуда исходил такой тянущийся аромат. Он не видит, но сама ночь бросает короткий взгляд туда, куда он указывает, что-то для себя вновь понимая. — К запаху. Там безопасно.
— А здесь опасно? — она аккуратно раскрывает голову от пледа, поправляя съехавшую маску для сна. И мальчик нежится к её ладоням, зажмурив глаза. Он не знает ответа на заданный вопрос, осознаёт лишь, что там, куда он идёт, будет безопаснее. — Хорошо, ступай. Только будь осторожен.
Губы Никты невесомо целуют его в висок и, кратко кивая, мальчишка удаляется к аромату. А богиня ночи переводит озабоченный взгляд к недавно вышедшему из вод Стикс Загрею, пару секунд стоя у места, где обычно находится Гипнос. Он теряется, но качает головой, точно одёргивая себя от чего-то, да двигается в западное крыло.
Лишь дело времени, когда он обнаружит бога сна в своих покоях.
И потому ей стоит перехватить его, предупредить.
***
Входя в помещение, Гипнос оказывается окутан стойким ароматом. Бьющим в самый нос, вызывающим зуд где-то в пояснице, заставляющим дышать глубже. Юноша чувствует себя по меньшей мере «странно», но уходить не хочет, да и сил на это в нём нет. Теперь он просто бродил по чужой комнате, стаскивая какие-то вещицы, особо сильно впитавшие в себя чужой запах.
Он складирует их в одном месте, на постели. Подушки, одеяла, пледы, какие-то одежды, пергаменты. И сам ложится куда-то в центр этого всего, в позе эмбриона замирая.
И проваливается в небытие, зажимая в руках свои одежды.
***
Загрей, опьянённый каким-то запахом — точно не от амброзии — шёл в сторону кухни, чтобы отдать повару изловленную за этот заход рыбу. Целых шесть! Но сыну Аида казалось, что он чувствует запах омеги, но в целом королевстве таких можно по пальцам пересчитать. И все их запахи должны быть притуплены, либо искажены для Загрея, ведь те личности уже имели пару. Потому он внушал сам себе, что что-то надумывает.
— Загрей, уделишь мне время? — спрашивает бога крови сама ночь, а тот, сперва слегка встрепенувшись от её внезапного голоса, затем улыбается ей своей самой чистой и невинной улыбкой.
— Конечно, Никта, — молвит он, подходя ближе. — Что-то случилось?
— Ты чувствуешь запах? — она выглядит серьезной и обеспокоенной, потому принц подземного царства слегка стопорится. Принюхивается. Запах омеги действительно присутствует, и теперь Загрею это точно не кажется, да и не стала бы Никта играться с ним. Нотки чего-то знакомого улавливаются, но не распознаются им окончательно.
— Да. Где-то здесь омега? Кто это? Ей нужно помочь? — будучи альфой, Загрей знал, что на его плечи возложена некая надежда всех остальных. Стать сильным, могущественным, властным. И Загрей стал тем, кем он является сейчас, но также он всегда ещё достаточно неловок и в некоторых аспектах неопытен, да и к тому же слишком добр и снисходителен ко многим, потому, возможно, Никта до сих пор видела в нём своё дитя. Пытающиеся решить проблемы других, иногда игнорируя свои собственные.
— Именно, — проговаривает она с неким сожалением, — Гипнос, — Загрея словно бы прошибает током одна из сестёр Мег, и он мгновение смотрит на богиню ночи потерянно. Она качает головой, опуская взгляд на секунду. — Я тоже не знала, дитя.
— А… где он сейчас? — Загрей качает головой. Нет, у него был такой вариант, просто не хотелось верить, что он настолько вероятен, что в итоге окажется правдой.
— В твоих покоях, — точно обрубает Никта.
— Как он там? — бросает взгляд на проход в свою спальню Заг, словно бы там может кто-то появится.
— Уснул. Не гневайся на него сильно, он всего лишь хотел почувствовать себя в безопасности, — её голос мягок. Всё же, дело касается её дитя. Пусть уже и практически полностью не зависящего от неё
— Что ты хочешь… чтобы я сделал? — притупил взгляд сын Аида, не умеющий должным образом обращаться с омегами. Он правда потерян сейчас.
— Не мне говорить, что тебе делать, Загрей. Главное позаботься о нём, — она снисходительно кивает, понимая, что подобное поведение, эти ощущения продлиться у сына какое-то время, но работу никто не отменял, и ей потребуется договариваться с Аидом.
— Хорошо. Спасибо, что предупредила, Никта. С Гипносом всё будет хорошо, — кивает юноша, всё же уходя отдавать чёртову рыбу повару.
Но лишь для того, чтобы привести мысли в порядок.
***
Гипнос жмурится, когда чувствует запах, которым окружил себя сам, сильнее. Загрей аккуратно касается его волос, затем поглаживая юношу по щеке большим пальцем. А тот льнёт к нему, всё ещё пребывая в затуманенном состоянии. Принц не решается коснуться гнезда, боится, что потревожит покой бога сна, что тот разозлиться или чего хуже, ведь он читал, что…
— Загрей? — открывает глаза Гипнос, дрожащими руками касаясь чужой горячей ладони. Голос его кажется хриплым, приглушённым, а внутри у него всё болит, чуть ли не чешется.
— Это я, не беспокойся, — вновь продолжает поглаживания юноша, слыша урчание со стороны младшего.
Его гнездо было практически таким же, как писалось в книгах. Большим, с огромным количеством вещей, принадлежащих альфе. Вот только агрессии от приближения к его «гнезду» у Гипноса не имелось. Он, кажется, был даже рад, что принц был так близко. И что это был принц. — Здорово же ты заставил меня поволноваться.
— Прости, — ха-ха, — я и сам не понял, как здесь оказался, — Гипнос пытается приподняться на локтях, но выходит очень слабо, и он издаёт стон боли, падая обратно. Загрей подрывается, но, благо, бог сна окружён всем мягким. Живот слишком сильно крутит, и потому юноша сжимается снова, прижимая руки к «месту, где болит», зажмуривая глаза. — Можешь, — ха-а, — обнять меня? — на секунду он теряется, едва ли не плача от всех этих чувств и ощущений. Открывая глаза, в уголках которых таятся слёзы, мальчишка произносит шёпотом, — Пожалуйста?
Принц недолго думает: снимает верхний элемент одежды, который имеет в себе черепа, способные навредить омеге при неверном движении; обрубая Гипносу возможность упасть с перин, ложится к ближайшему краю. Он старается не нарушить границы гнезда, но всё же сейчас его больше заботят желания младшего. Мощные руки нежно, нетипично, притягивают его к себе, прижимают, точно драгоценность. Загрей поглаживает Гипноса по спине одной рукой, по голове — другой. И юноша на мгновение замирает от этих движений, чувствуя новый прилив боли внизу живота. Слёзы всё же скатывается по щекам, капая на руки Загрея. Он отчаянно прижимается к богу крови, вдыхая воздух жадно и рвано, иногда сбиваясь со своего же ритма и откашливаясь.
Не знающий, как ещё помочь, Загрей целует Гипноса в щёки, затем аккуратно утирая слёзы его большим пальцем.
— Всё будет хорошо. Слёзы — это не плохо, ты можешь плакать. Я буду рядом. Я никуда не уйду, — точно говорил заклинание Загрей, не переставая поглаживать спину юноши рядом, который уткнулся ему куда-то в грудь.
Он сдержал обещание.
Он остался.