С тебя обед

Хёнджин ступает по гостиной в полумраке, крадучись. Он успешно перекусил в одиночестве, теперь можно и вернуться в постель. То ли он умудряется задремать на ходу, то ли в темноте его подводит зрение, но он спотыкается обо что-то, натыкается на тумбу и, пытаясь ухватиться за неё, чтобы устоять, смахивает то, что на ней лежит. Звучит оглушительный в тишине общаги глухой звон стекла о паркет. Хёнджин замирает и судорожно перебирает в голове, что такого он мог уронить. Боясь наступить на осколки, достаёт из кармана телефон (лучше бы сделал это сразу, чем натыкаться на предметы), снимает блок и включает фонарик. На полу лежат осколки очков. Парень присаживается на корточки и поднимает уцелевшую на первый взгляд оправу, пытаясь понять, что за очки умудрился распидорасить спросонья. Тонкая и позолоченная - очки Чанбина. Сердце Хёнджина ухает в пятки, он нервно принимается собирать с пола осколки, положив телефон на тумбу фонариком к полу. Ладно, заменить линзы не проблема. Вряд ли Бинни будет рад, конечно, но это не так страшно, как могло бы быть, если бы, например, треснула оправа, которая, наверняка, стоит как большая часть гардероба Хёнджина.

На этой мысли парень замирает и ещё раз осматривает оправу, осторожно шевелит ею. И понимает, что, в принципе, можно идти продавать почку, она не так уж ему нужна. Ну, или гардероб. Потому что тонкий металл треснул в нескольких местах. Хёнджин тупо смотрит на оправу, на стекла в своих руках и огромным усилием воли сдерживает мучительной стон. Поднимается и относит собранные осколки в мусор, осторожно кладёт оправу на стол и возвращается к месту происшествия. Надо смести мусор. Ему нужен веник. Он уже собирается было возвращаться на кухню за веником, как слышит шаги и замирает. Из комнаты, сонно потирая глаза, выплывает Чанбин, и Хёнджина парализует. 

-Стой! - шипит он, вытянув руку. Сонный Бин слушается. - Осторожно, тут осколки. Обойди как-то или найди тапочки. 

Чанбин хмурится и, кажется, просыпается окончательно. Включает свет и тут же закрывается от него ладонью. Осматривается, щурясь:

-Что случилось? 

От его хриплого со сна голоса у Хёнджина пересыхает горло. Он опускается на колени, снова принимаясь собирать осколки, хотя лучше бы ему взяться за веник или пылесос - стекляшки уже слишком мелкие, чтобы их можно было ухватить как следует. Нужно сказать…

-Я случайно разбил твои очки, - убито признается он, - они лежали на тумбе, я смахнул их ненароком в темноте. Извини. 

Хёнджин поднимает виноватый взгляд. Смотреть на Чанбина снизу вверх непривычно, но в этом есть что-то, заставляющее ёрзать на месте. Старший смотрит на него всё ещё не до конца осознанно, и парень чувствует, как глаза наполняются слезами. Он знает, что Бинни любит эти очки, носит их часто, комбинирует с золотыми цепочками и серьгами. И он их сломал. И, будем смотреть правде в глаза, у него нет денег, на которые он мог бы починить эти или, тем паче, купить новые. 

Чанбин фыркает и отходит за веником и совком, неловко сметает остатки стекла под блестящим взглядом Хёнджина. 

-Даже не думай об этом париться. Поменять линзы - вопрос одного дня, забей, - ровно отзывается старший, вытряхивая совок и возвращаясь, глядя на Джинни. - Ты не порезался? 

Хёнджин поспешно утирает так и не пролившиеся слёзы и отрицательно мотает головой. Ему протягивают руку, за которую он охотно хватается, поднимаясь. Руки Чанбина горячие со сна, и от этого почему-то спирает в глотке сильнее, чем от сдерживаемых слёз. 

-Оправа тоже треснула, - тихо признается он, виновато глядя куда-то в лохматую макушку друга. 

Чанбин на несколько мгновений замирает, осознавая услышанное. Потом пожимает плечами и протягивает руку, чтобы ободряюще сжать бицепс Хёнджина. 

-Значит, куплю новые. Забей, - настаивает он. - Иди лучше спать, нам пару часов осталось всего.

- Бин, мне, правда, жаль, - Хёнджин виновато трёт шею, сутулясь в попытке стать меньше (у него не получается). - Я… Может, я могу как-то… Ну, новые очки, которые бы заменили эти, я купить не смогу, конечно (нервный смешок), но, может, как-то могу загладить вину… 

Чанбин смотрит на него так, будто сейчас поведёт к мусорке и начнёт кормить битым стеклом. Потом делает задумчивое лицо, и Джинни почему-то становится стрёмно. 

-Приготовишь мне омлет на завтрак? - предлагает старший, и Хёнджин выпадает в ступор. - С беконом и ещё чем-нибудь? 

- А… Э… Да, конечно, - тупо отзывается он, бессмысленно моргая. 

Чанбин зевает и кивает удовлетворённо, выпуская чужую руку, снова похлопывая, в этот раз по груди.

-Тогда рассчитываю на тебя, - сонно выдаёт Бин и уходит в туалет, ради которого, наверное, и вышел из комнаты. 

Хёнджин ещё несколько мгновений стоит в ступоре, прежде чем подобрать с тумбы телефон, выключить фонарик и уйти в свою спальню. Омлет в обмен на очки за сотни баксов? Что с этим человеком не так?.. 

Следующим утром Хёнджин совершает мини-подвиг, просыпаясь раньше обычного, и вкладывает в омлет всю душу. После завтрака в благодарность получает поцелуй в нижнюю челюсть, от которого слабеет в коленях и улыбается как последний идиот. Особенно к улыбке располагает тот факт, что Чанбину приходится встать на носочки, чтобы дотянуться до его челюсти губами. Возможно, он бы хотел поцеловать в щеку, но просто не сумел. От этой мысли на душе становится ещё теплее, так что оставшуюся часть дня Хёнджин иногда бессмысленно трогает место, которого коснулись губы Бинни, и чувствует себя самым по-дурацки счастливым человеком на свете. Это состояние только усиливается, когда он несколько раз пересекается со старшим взглядами и получает лёгкие улыбки. Чанбин улыбается едва заметно, самыми уголками губ, при этом его внимательный взгляд смягчается, но только на пару мгновений. И, если честно, Хёнджину вполне достаточно этих самых мгновений, чтобы плыть, как школьнику в пубертат. 

Привычные очки Чанбин заменяет другими аксессуарами, и на них Джинни залипает не меньше, чем на владельца. Черт знает, из чего на самом деле массивные прямоугольные серьги, но Хёнджин ставит на белое золото. Бин иногда касается их, задумываясь, и тогда взгляд невольно притягивает браслет на крепком запястье - звенья из белого и жёлтого золота так гармонично переплетаются на смуглой коже, что на некоторое время можно выпасть из реальности и упустить суть разговора. А потом наткнуться на внимательный изучающий взгляд и тут же сделать вид, что очень заинтересован в поиске бутылки воды. 

Через пару дней Чанбин зовёт его погулять. В принципе, это вполне естественная практика для них. Просто пойти потаскаться по городу с кем-то из мемберов. Разумеется, в масках и с охраной на почтительном расстоянии, но Хёнджин уже до того к этому привык, что не замечает. На прогулку он собирается, как на чёртово свидание: сто лет возится в душе и потом ещё дольше выбирает, что напялить. Лино посмеивается с него и советует "вон те чёрные джинсы в обтяжку, если ты думаешь, что ещё недостаточно впечатлил хёна длиной своих ног". И почему-то младший прислушиваться к совету, хотя фыркает на него смущённо. Натягивает джинсы и снимает с вешалки белую рубашку, накинув её на плечи, суетливо роется среди сережек, но не находит ничего интересного, и останавливается на привычных простых кольцах. Одевшись и успев даже немного накидать макияж, Хёнджин вылетает из общежития, потому что они договорились встретиться по дороге со студии. 

Чанбин приходит первым, и Джинни готов поклясться, что при звуке быстрых шагов старший поднял голову и бессовестно залип на приближающегося друга. И от этого наблюдения внутри разливается тепло. Это, разумеется, не свидание - они сто раз гуляли аналогичным образом. Но сейчас всё ощущается иначе, и Хёнджин уверен, что это чувствует не только он. Чанбин иногда может казаться кирпичом, но это только фасад, "у него, просто, лицо такое", и это чистейшая правда. Чувствовать чужие настроения Со умеет как никто другой. 

Чанбин голоден, так что сперва они идут в кафе, попутно обсуждая недавнее выступления. Хёнджин заливисто смеётся, пересказывая свои наблюдения за минсонами на сцене, старший тоже улыбается, уплетая какую-то пасту, так что Джинни совершенно уверен - это лучшее зрелище в его жизни. После обеда они берут кофе на вынос и идут к центру города, смеясь и толкаясь. Хёнджин хохочет до икоты, когда Бин просит попробовать его кофе, а потом минут пять пытается добыть этот заветный стаканчик, который младший просто держит на вытянутой вверх руке. Потом, правда, Чанбин сдаётся, и получает заветный фраппучино на пробу. Ворчит при этом и заливается краской до того мило, что Хёнджину хочется тут же взять его лицо в ладони и зацеловать. Наверное, он бы сошёл с ума, если бы обнаружил у себя подобное желание ещё пару месяцев назад, чувствовал бы себя паршиво, будто подсознательно домогается друга, да и вообще, они коллеги, какая романтика на рабочем месте. Но у него есть совершенно счастливый пример тех же минсонов, беззастенчиво камин-аутнувшихся в группе и теперь временами занимающих душ слишком подолгу. И мир не рухнул, ничего не поменялось и не испортилось. Значит, теоретически, и у них с Бином всё может быть хорошо. И остальные хорошо отнесутся (Лино и Сынмин так и вовсе уже достали его мотивирующим стёбом). 

Мысли прерываются, когда они идут мимо ювелирного, и Хёнджин невольно залипает. Останавливается у витрины, присосавшись к трубочке, и глазеет, как ребёнок в отделе игрушек. Вот, к примеру, простое кольцо, с одним маленьким глубоко сидящим прозрачным камушком, серебристое и умопомрачительно блестящее на солнце. 

-Нравится? - спрашивает Чанбин, и парень вздрагивает, возвращаясь в реальность. 

Утвердительно мычит. 

-Такое хорошо смотрелось бы на какой-нибудь длинной шее, - задумчиво комментирует Джинни и заставляет себя отлипнуть от витрины. 

У него всё равно нет таких денег. И не было никогда. Может, когда-то и будут, когда Stray Kids добьются больших успехов, но не в ближайшее время. Его удел - бижутерия из медицинской стали. Невольно Хёнджин опускает взгляд к браслету на спутнике, и тот прослеживает, куда младший смотрит. 

-Могу дать погонять, если хочешь, - просто предлагает он и чуть улыбается, на что Хёнджин поспешно отрицательно мотает головой, потому что едва не сдался этой улыбке и не рассказал, как много всего хочет. 

-Это твой любимый, не хочу отбирать. И так очки уже заруинил. 

-Очки? - Чанбин залипает, вспоминая. - А. Да забей, я уже забыл о них… Хочешь ещё куда-то зайти?.. 

Они решают сходить в кино, мимо которого идут. Где-то в середине фильма Чанбин находит в темноте его ладонь и держит до самого конца. А перед титрами жестом подзывает к себе, словно желая что-то сказать, но вместо этого целует открытые губы мягко и уверенно. И Хёнджин сжимает чужую ладонь в своей, отвечает порывисто и думает, что обтягивающие джинсы были правильным решением. Когда они выходят из зала последними, Чанбин заявляет ему просто, не выпуская ладони:

-Куда пойдём на следующее свидание, решаешь ты. 

У Хёнджина в животе порхают бабочки. Они вместе доходят домой, Чанбина тут же утаскивает Хан, так что у Хёнджина есть возможность переосознать всё наедине с собой. 

На следующее утро, (слишком раннее, какого черта курьеры вообще приходят так рано), ему приходит посылка, которую он не заказывал. В маленькой коробочке с логотипом ювелирного обнаруживается вчерашнее кольцо на цепочке. Хёнджин врывается в чужую комнату без стука. Феликс сонно отрывает голову от подушки. Подушки Банчана. Желает доброго утра и спрашивает, всё ли в порядке, прежде чем перевернуться на другой бок и уткнуться в плечо лидера. Крис во сне подгребает его ближе к себе и удовлетворённо вздыхает, но Хёнджину сейчас не до них. Он плюхается на кровать Чанбина, который тут же дёргается и шевелится, переворачивается на спину и поднимается на локте, пытаясь понять, что происходит. Но понимать ничего особенно не нужно, когда Хёнджин сжимает его в объятьях до возмущённого сонного мычания. 

-Спасибо! Я буду считать это подарком на день рождения! - радостно шепчет младший, не выпуская Чанбина из объятий, уткнувшись носом в изгиб его шеи, горячей со сна. 

Ещё несколько мгновений Бин втыкает, потом посмеивается и обнимает в ответ, ласково поглаживая поясницу, поправляя на ней футболку. 

-Я рад, что тебе понравилось, - отвечает он с улыбкой, и опять эта сонная хрипотца заставляет Джинни покрыться мурашками. 

Хёнджин не решается его поцеловать, даже когда чуть отстраняется. Вместо этого забирается на кровать целиком и ещё несколько часов они просто дремлют в объятьях друг друга. Феликс с соседней кровати мычит что-то про то, что проспорил Хану кофе. Крис просит его смилостивиться и дать поспать ещё немного. 

Следующее свидание получается организовать аж на следующей неделе из-за бесконечных выступлений и интервью. Хёнджин надевает подаренное украшение в первую очередь, а потом уже зависает над тем, что ещё нужно надеть. Лино наблюдает за ним с такой довольной ухмылкой, что хочется предложить ему найти Джисона и улыбаться в него. 

-Хён, я хотел спросить твоего совета, - заговаривает Хёнджин, натягивая джинсы. 

Минхо вопросительно вскидывает бровь.

-Точнее, у меня есть просьба… М… Как бы так нам с Бини остаться… вдвоём? 

Младший чувствует, как загораются щеки, поэтому опускает взгляд, сосредоточенно застегивая ремень. В комнате ненадолго повисает пауза. Лино будто не решается что-то сказать, чешет затылок. 

-Не беспокойся об этом. Мы всё-таки о Чанбине говорим, он как-то решит этот вопрос, окей? 

Хёнджин смотрит на хёна с подозрением, но расспрашивать у него времени нет - задержится ещё немного и опоздает. Поспешно собрав лезущие в глаза прядки в хвост, парень хватает бананку и вылетает из общежития. Бин уже ждет его под входными дверями и улыбается, спрашивая, куда они пойдут, беззастенчиво ловит ладонь и переплетает пальцы. Хёнджин ненадолго забывает родную речь. Вспомнив, честно признается, что давно хотел в один французский ресторан, но там, наверняка, пообедать стоит чуть больше, чем его недельный гонорар, так что лучше они сходят в парк аттракционов. Чанбин пожимает плечами и просто шагает к ресторану. 

Ближайшие несколько часов Хёнджин сидит с открытым ртом в вип-зале дорогущего заведения. Чанбин помогает ему определиться с заказом, объясняя, что значат все эти страшные французские названия. Потом заказывает бутылку чего-то совершенно восхитительно игристого. И Хёнджин готов вечность смотреть на то, как небрежным жестом Бин показывает официанту, что наливать будет сам, как плавным и уверенным движением наполняет бокалы, не проливая ни капли. К середине вечера, выпив уже полбутылки и отобедав, парень всё-таки считает нужным высказаться:

-Слушай, мне неудобно… 

-Не говори даже о деньгах, - заново наливая вино, перебивает Чанбин, и в его голосе проскальзывает непререкаемая уверенность. - Подвеска с кольцом была подарком на день рождения, а сейчас мы просто обедаем. В следующий раз обед с тебя. Я бы не отказался от жареного риса с овощами в твоём исполнении. 

Чанбин ухмыляется на возмущенный вздох Джинни. 

-Я же не заставляю тебя есть овощи вместе со мной, - замечает он, приподнимая бровь, и берется за бокал

-Договорились, - бормочет Хёнджин в ответ и касается бокалом бокала.

Звучит тихий звон. Это всё выглядит, как грёбаный фильм. Официантики в наглаженных рубашечках и с уложенными волосами, посетители в ослепительно сверкающих украшениях, эти люстры под хрусталь, обитые бордовой тканью стены, дубовые столы и приглушенный свет, даже грёбаные свечи на столах. Правда, это всё меркнет, стоит перевести взгляд на Чанбина. Тот смотрит в окно, так что у Хёнджина есть возможность рассмотреть такой родной и уже совершенно привычный профиль. На Бине тонкий черный свитер с высоким воротом, поверх него хорошо знакомые Джинни цепочки. На безымянном пальце руки, держащей бокал, массивное кольцо. Хёнджин скользит взглядом от пальцев вверх по руке, бицепсу, обтянутому тканью, снова к цепочкам, серьгам, пока не встречается глазами. Когда Чанбин успел повернуться к нему?..

На лице старшего на несколько мгновений отражается нерешительность.

-У меня есть забронированный номер в отеле. Тут, на втором этаже, - негромко делится он, и Хёнджина так стремительно обливает жаром с головы до ног, что дышать становится тяжело. - Если ты хочешь. 

Так вот о чем не сказал ему Лино перед выходом. “Он как-то решит этот вопрос”. Верно. Это же Чанбин, он забронирует номер в фешенебельном отеле так, будто делает это каждый день, чтобы переспать со своим… парнем? Они ведь уже могут считаться парочкой? На втором свидании? 

-Допьем и пойдем в номер? - почему-то шепотом предлагает Хёнджин и видит, как расслабляются плечи Чанбина, хотя не может даже сказать, в какой момент они напряглись.

Ещё, наверное, час они потягивают содержимое бокалов, говорят на какие-то отвлеченные темы. Ближе к вечеру в ресторан приходят музыканты, так что они слушают несколько джазовых легких композиций. Хёнджин честно пытается смотреть на коллектив, но вместо этого пялится на Чанбина и не может оторвать глаз. Одна мысль о том, чтобы, наконец, стащить с него этот чертов свитер и коснуться голой кожи, заставляет ёрзать на стуле. И точно так же он слишком часто ловит взгляд Чанбина на своих губах. Дразнясь, водит по ним бокалом или утирает уголки пальцами, так что темные глаза старшего темнеют ещё больше. Они соприкасаются пальцами, когда Бин наливает очередной бокал, и, кажется, их обоих перетряхивает изнутри. Расслабившись после выпивки, Хёнджин вытягивает ноги, так что под столом соприкасается с ногами Чанбина. Они просто пялятся друг на друга. Воздух за их столиком скоро начнет искрить. Хёнджин вклинивает ногу между ног Чанбина и трется коленом и внутреннюю сторону его колена. Бин долго выдыхает носом. Кажется, если бы мог, он бы просто скинул всё со стола и разложил Хёнджина прямо здесь. 

-Пойдем? - предлагает старший, и Джинн молча утирает уголки губ салфеткой, поднимаясь.

-Веди. 

И Чанбин ведет его по лестнице вверх, их сопровождает кто-то из сотрудников заведения, подаёт ключ от номера и спрашивает, не нужно ли что-то ещё. Бин отпускает его тем же небрежным жестом, который заставляет сердце Хёнджина ухать куда-то в пятки каждый грёбаный раз. Впрочем, возможно, сейчас оно где-то в пятках по другой причине. Он чертовски волнуется. И при этом возбуждение уже так долго пытается догнать его, что волнение на фоне почти тает. К тому же… Это Чанбин. Всё будет хорошо. Не так, всё будет ахуенно. 

Они проходят в номер и, честное слово, это самая большая комната, которую Хёнджин вообще видел в своей жизни. Он сглатывает, осматривая кровать, на которой, при желании, можно было бы спать всей группой. Залипает на тяжелых кофейных шторах, туалетном столике с переливающимся в полумраке зеркалом. А потом он забывает залипать, потому что его руки касается Чанбин, притягивает к себе. Хёнджин захлопывает дверь ладонью и наклоняется, дорвавшись, наконец, до губ старшего, вжав его за плечо в эту самую дверь. Чанбин неровно выдыхает в поцелуй и обхватывает его лицо ладонями, ведет их дальше, распускает хвост, заставляя светлые пряди рассыпаться, с явным наслаждением запускает в них пальцы, чуть сжимает и подается к Хёнджину так тесно, что воздуха резко перестаёт хватать. Или это из-за поцелуя. Приходится отстраниться, чтобы сделать вдох.

-Нужно в душ? - спрашивает Чанбин, снова опуская ладони на пылающее лицо Джинни, проводя большими пальцами по мягким губам, размазывая их общую слюну и глядя так, будто совершает какое-то магическое действо.

Хёнджин облизывается, мазнув языком по пальцам, и прикрывает глаза согласно. Чанбин медленно отстраняется, шумно и слегка разочарованно выдыхая, и кивком указывает на дверь в ванную. 

-Тебе… нужна помощь? - неуверенно предлагает он, когда Хёнджин тоже выпускает его из хватки.

И Хёнджин отрицательно качает головой, лукаво щурится и посылает воздушный поцелуй, скрываясь за дверью:

-Я быстро, не успеешь соскучиться. 

Чанбин усмехается ему вслед и садится на кровать. 

Ёбаный пиздец, в этой ванной можно жить. Хёнджин заставляет себя проморгаться и вернуться к реальности. Он сказал, что будет быстро. Расслабляющие ванны будут после. Поспешно раздевшись, он смывает с себя пот и каким-то бешеным усилием воли игнорирует накатывающее всё сильнее возбуждение. Приведя себя в порядок, замирает перед ростовым зеркалом (кто, блять, поставил его в ванной?). Накидывает на мокрые ещё плечи рубашку. Она, благо, достаточно длинная, чтобы скрыть всё, что нужно скрыть. Пока что нужно, потом в этом едва ли будет необходимость. 

Хёнджин выходит из ванной и застает Чанбина сидящим на краю кровати и залипающим в телефон. Впрочем, на звук шагов он сразу же поднимает голову и так и замирает. Рассматривает Хёнджина настолько откровенно, что возбуждение затягивается внутри ещё туже. Тонкая ткань рубашки прилипает к коже, влажные волосы зализаны назад, на лице ещё блестят капли воды - Хёнджин знает, что выглядит сейчас горячо, но получить этому подтверждение вдвойне приятно.

-Иди сюда, - хрипло зовет его старший и протягивает руку.

Хёнджин подчиняется, подходя вплотную. На продрогшую кожу бедра тут же опускается горячая ладонь. Телефон падает куда-то на кровать, Чанбин гладит его бедру и смотрит снизу вверх с таким всепоглощающим восхищением, что по щекам против воли разливается жар. Второй рукой Бин отводит рубашку и прижимается губами к расслабленному животу повыше пупка. И в том, чтобы быть почти полностью обнаженным под взглядом полностью одетого человека, должно быть что-то крайне смущающее, но вместо этого Хёнджин чувствует, как к паху приливает жар. Он осторожно запускает пальцы в чужие волосы, притягивая Чанбина ещё ближе. И тот горячо выдыхает на обнаженную кожу, снова целует, опускается губами ещё ниже, проводит ладонью вверх по бедру, чтобы обхватить пальцами чужой полувставший член. А потом смыкает на нём губы, и у Хёнджина пол с потолком меняются местами от прошивающего удовольствия. Он простанывает в голос, впиваясь в жесткие волосы, а в следующий момент испуганно затыкает себя ладонью. 

Не то чтобы кому-то непонятно, для чего двое молодых людей снимают номер на ночь, но не хотелось бы беспокоить кого-то из богатеньких соседей. Чанбин отстраняется от его члена, горячо дыша:

-Здесь не будет слышно, всё в порядке, - обещает он, оставляя очередной поцелуй на подрагивающем животе и сбрасывая влажную рубашку на пол. 

И Хёнджина ведет окончательно. Он смотрит на старшего сверху-вниз, тяжело дыша, видит, как его собственный член обхватывают блестящие от слюны губы, следит за тем, как Чанбин насаживается глубже, и снова выдыхает стон, когда по уздечке с нажимом скользит язык. 

-Блять, я знал, что Лино не шутил, когда говорил, что язык рэпера может творить чудеса, но я не думал, что ТАКИЕ, - Хёнджин запинается и с трудом проговаривает слова, не отрывая от Чанбина глаз.

Тот усмехается вокруг его члена, плотнее сжимает губы и плавно насаживается ртом во всю длину, и Хёнджин готов поклясться, что это самый ахуенный минет в его жизни и лучше уже не будет. Возникает только одна проблема - у него ощущение, что он может кончить в любой момент, а Чанбин ещё даже не раздет. Но прерывать такое острое удовольствие кажется преступлением, и парень позволяет себе ещё немного его продлить. Чанбин двигается медленно, но с такой видимой легкостью, будто глубокий минет для него совершенно естественное действие. Он плавно почти соскальзывает с члена, ласкает языком головку, не размыкая губ, и снова вбирает до основания так мучительно медленно, что Хёнджин против воли издает просящий всхлип и крепче сжимает крашенные волосы. 

Горячие влажные ладони проскальзывают по его бедрам и ложатся на ягодицы, сжимают их не жестко, но ощутимо, почти до сладкой боли. Чанбин шумно выдыхает носом и обводит ягодицы ладонями. Плавно проскальзывает между ними пальцами едва ощутимо касаясь сжавшегося прохода, и встречается глазами с Хёнджином. Наверное, он ждет каких-то слов, согласия, просьб, но у Джинни заканчиваются все слова. Он только осторожно тянет старшего за волосы, призывая соскользнуть с члена, и тот подчиняется, облизывается, обрывая ниточки слюны, и это возбуждает до цветных пятен перед глазами.

-У меня в сумке лубрикант и презервативы, - шепчет Хёнджин и садится на колени Чанбина гибким движением.

Закинув цепочки под ворот свитера, стаскивает его, едва не путаясь в пальцах. Порывисто расстегивает ремень и пуговицу, осторожно тянет собачку ширинки вниз, и тут же слышит облегченный благодарный вздох. Приподнимается, позволяя Бину тоже привстать и стянуть джинсы вместе с бельем, а заодно дотянуться до брошенной черт знает куда бананки. Тот достает бутылёк смазки и ленту презервативов. Усмехается, прижимаясь губами к обнаженному плечу Хёнджина.

-Тебе всё-таки кто-то проболтался, что я снял номер? 

-Нет, я просто… надеялся, - признается Джинни, заливаясь краской, и наклоняется, чтобы словить губы Чанбина в поцелуй и избавиться от смущения поскорее.

Он притирается членом к члену и стонет в соленые губы. Слышит, как щелкает крышка лубриканта, и нерешительно ёрзает. Отрываться от Бина не хочется, он бы прямо сейчас опустился на его член и кончил в считанные минуты, но без подготовки глупо даже пытаться. Именно поэтому Чанбин мягким, но сильным движением меняет их местами, укладывая Хёнджина на лопатки. С нескрываемым наслаждением и восхищением проводит ладонями по подтянутым бокам к бедрам, плавно разводит их и скользит кончиками пальцев по внутренней стороне, дразнясь, заставляя ёрзать по прохладной шелковой постели в нетерпении.

-Скажи, если я сделаю тебе неприятно, - просит твердо и, получив кивок, льет смазку на пальцы. 

Склоняясь, целует разведенные бедра, щекочет дыханием, водит по мягкой коже носом, и Хёнджину остаётся только вздрагивать от чувственных ласк, перебирать уже растрепавшиеся волосы, водить по бритому виску подушечками пальцев. И, хотя он ожидает прохладного прикосновения, влажные пальцы Чанбина теплые у его прохода. Он гладит колечко мышц, ласкает мягко, сперва почти невесомо, потом чуть усиливает нажим и проскальзывает средним внутрь. Хёнджин инстинктивно прикрывает губы тыльной стороной ладони и стонет приглушенно.

-Убери, - просит его Чанбин тихо. - Хочу тебя слышать.

И от его просьбы парень против воли сжимается, тут же всхлипывает. Плавные движения внутри останавливаются, и Хёнджин отрицательно мотает головой.

-Всё хорошо, продолжай… - шепчет он, задыхаясь.

И к нему прослушиваются. Чанбин двигает всей кистью, толкаясь пальцем, чуть сгибая его и толкая под разным углами, растягивая мышцы. Бросает вопросительный взгляд, и Хёнджин кивает ему сразу. Не то чтобы в общаге часто есть возможность подрочить как следует, но, когда она есть, Джинни нередко ласкает себя сзади, так что ощущения для него не в новинку, а сейчас, когда возбуждение такое острое, осторожность Чанбина только дразнит. Старший усмехается куда-то в его ребра, целуя почти невесомо - нельзя оставлять следы там, где могут увидеть со сцены из-за (не)случайно задравшейся рубашки, добавляет второй палец и плавно проталкивается по самые костяшки, заставляя Хёнджина снова застонать, на этот раз в голос. Медленно разводит пальцы до тянущей боли, и Джинни задыхается от остроты ощущений, снова бессмысленно кивая - да, ему нравится так, да, всё ахуенно, да…

-Пожалуйста… - он почти скулит, царапая затылок Бина.

Почти выскользнув пальцами, Чанбин добавляет третий и мучительно медленно снова проталкивается глубоко и двигается так - разводит пальцы, чуть сгибает, оглаживает подушечками скользкие от смазки мышцы, горячо дышит по покрывающуюся мурашками кожу. Хёнджину почти стыдно, что за всё это время он даже не приласкал Бина в ответ, но, даже попытайся он сейчас - едва ли сумел бы. Руки не слушаются его, ноги разъезжаются, мысли путаются, пока он не выдергивает из этого клубка одну здравую.

Приподняв голову, Хёнджин находит взглядом ленту презервативов, подтягивает к себе и отрывает один зубами. Выпускает волосы Чанбина, чтобы открыть упаковку. Ртом это всё-таки не особо удобно.

-Думаешь, уже достаточно? - выдыхает на его бедро старший, и плавно выскальзывает из растянутого прохода.

Хёнджин только тянет его за плечо ближе к себе, придвигается сам, снова утягивая в поцелуй. Обхватывает ладонью чужой член, так что Чанбин стонет в его губы и нетерпеливо толкается в плотно сжатый кулак. И Хёнджину хочется снова услышать этот звук - он повторяет движение, проводит по всей длине. Чанбин сжимает его бедро так, что, возможно, следы всё-таки останутся, и снова стонет, кусается в отместку за поддразнивания, тут же посасывает укушенную пухлую губу.

-Знал бы ты, как давно я хотел это сделать, - признаётся он, обрывая поцелуй, и Хёнджин целует его в уголок губ, поспешно раскатывая презерватив и дотягиваясь до тюбика смазки. 

-Знаешь, что давно хотел я? 

Чанбин может только вопросительно простонать, пока младший широкими движениями распространяет лубрикант по всей длине члена. Хёнджин ловит его взгляд и притягивает к себе чужую руку, не запачканную смазкой, подносит к лицу и блядски медленно обхватывает два пальца губами. За то, как у Чанбина срывается в этот момент дыхание, Хёнджин готов отдать весь свой гардероб и все украшения на свете. Медленно вобрав пальцы в рот, он легонько стукает зубами по кольцу на безымянном и плотнее сжимает губы. Чанбин матерится шепотом и свободной рукой закидывает ногу Хёнджина на своё плечо, второй его сразу обнимают за талию. 

Они смотрят друг на друга, почти не моргая, пока Чанбин издевательски медленно входит в растянутый проход. Хёнджин глухо стонет, проводит языком между пальцами, снова сжимает губы и чувствует, как пальцы на его бедре снова сжимаются до боли. 

-Ты просто… блять… самый… горячий… айдол… на свете, - шепчет старший, раскачивая бедрами и запинаясь от нехватки воздуха. 

Хёнджин согласно мычит и чуть прикусывает пальцы, выражая нетерпение. И Чанбин срывается почти сразу - двигается мелкими толчками, почти не отстраняясь, едва не складывая Хёнджина пополам, впиваясь пальцами где-то повыше, чем под коленом, и глядя на него так голодно, как никто никогда не смотрел раньше. 

Хёнджин цепляется за простынь над головой, чтобы не скользить по шелку от сильных движений, стонет в пальцы, позволяет толкаться ими в темп движениям бедер. Ещё немного. Ему не хватает ещё буквально немного. Он чуть приподнимает зад от кровати, надеясь найти нужный угол, и вскрикивает на новом толчке. Чанбин убирает руку от его лица, чтобы обхватить за бедро и помочь сохранить положение, в котором член с каждым движением попадает по простате. Хёнджин выгибается, комкает простынь, стонет открыто, пользуясь тем, что голос можно не сдерживать - когда ещё у него будет такая возможность? 

Темп становится скорее, звуки в комнате можно использовать для самого сексуального асмр в мире: почти хнычущие от накатывающего удовольствия стоны Хёнджина, шумные вздохи и короткие стоны Чанбина, влажные шлепки кожи о кожу. Хёнджин закрывает глаза, утопая в ощущениях и звуках, пока не возвращается в реальность.

-Я скоро… - хрипит Бин, и Джинни даже не успевает найтись с ответом, потому что эта блядская хрипотца мгновенно швыряет его за грань.

Он долго громко стонет, кончая на собственный живот с каждым толчком. Смотрит из-под ресниц и пах снова сводит удовольствием от горячего темного взгляда. Чанбин поворачивает голову, прижимаясь губами к его колену на своём плече и тоже стонет хрипло. Член внутри Хёнджина дергается, наполняя презерватив. В следующий раз они будут без презерватива, к чертям эту дрянь - тут же решает Джинни. 

Какое-то время они просто замирают так, смотрят друг на друга ошалело, пытаются восстановить дыхание. Чанбин отмирает первым - отстраняется осторожно и плавно, опускает ногу Хёнджина на кровать, садится на пятки и стаскивает резинку, поднимается, чтобы выбросить, и сразу возвращается в постель, в протянутые руки Джинни. 

По телу пробегается холодок после недавнего жара, но объятья спасают. Младший прижимает Бина к себе, утыкается в шею, целует её изгиб, ключицу, вздыхает шумно. 

-Мы можем остаться до утра? - неуверенно уточняет он, чувствуя, как Чанбин перебирает его волосы и гладит по спине.

-Конечно. Я предупредил хёна, что мы можем вернуться к утру, - сразу же отзывается Бин, и Хёнджин отстраняется от его шеи, чтобы встретиться глазами.

Они снова целуются - медленно и тягуче. И Хёнджин снова убеждается в том, что рэперы умеют творить чудеса языком. Если бы он не кончил только что, уже мечтал бы о сексе. 

-Никогда не думал, что у меня будет секс в таком номере, ещё и на шелковых простынях, - признается Джинни, чуть отстраняясь, и Чанбин смеется, водит носом по его виску. - Пойдем в душ или обойдемся салфетками?

-Салфетки, я никуда не пойду.

Бин понимающе хмыкает и поднимается, уходя в ванную. Хёнджин лежит на спине, глядя в потолок с чертовой хрустальной люстрой, и ему хочется плакать от того, насколько он счастлив. И Джинни позволяет себе, не видя повода сдерживаться. Всхлипывает тихо, смаргивая слёзы. Он всё это время так боялся, что его дурацкие попытки во флирт кончатся плохо для их дружбы. А когда понял, что не один испытывает романтические чувства, долго не мог решиться на что-то более серьезное, чем флирт. А теперь все его самые смелые мечты оправдались. Это просто какая-то гребаная магия. Хёнджин закрывает глаза ладонью, продолжая приглушенно всхлипывать, так что даже не слышит, когда Чанбин возвращается. Вздрагивает, когда кровать прогибается под весом ещё одного тела, и встречается с обеспокоенным взглядом старшего, когда убирает руку от лица.

-Всё хорошо! - тут же поспешно заявляет Джинни, и лицо Чанбина смягчается. - Мне просто не верится. 

Его притягивают в ласковые объятья, Хёнджин тут же снова прячет лицо в шее Бина, позволяя влажному теплому полотенцу стирать сперму с живота.

-И во что же тебе не верится? - с улыбкой в голосе спрашивает Чанбин и мягко касается внутренной части его бедра, немо прося раскрыться.

Джинни слушается и вздыхает, пытаясь успокоить слёзы.

-Что мы, правда, вместе, - отзывается, когда получается собрать мысли в кучу.

Бин осторожно стирает смазку между ягодиц, целует Хёнджина в висок, откладывая полотенце. Утягивает их обоих на подушки и укрывает одеялом.

-Ну, всё к тому шло. Просто… неспешно, - замечает, всё ещё улыбаясь. - Мне стоило поторопить события?

Хёнджин тут же отрицательно мотает головой.

-Я рад, что всё вышло так, как вышло, - бормочет он в мягкое плечо и умиротворенно вздыхает, когда слёзы отступают. 

Ненадолго повисает пауза, и Джинни чувствует, что может уснуть прямо сейчас, когда ему уютно дышат в макушку и обнимают, но голос чуть над головой возвращает его в реальность:

-Если я скажу, что люблю тебя, ты снова заплачешь от счастья? - предполагает Чанбин, и Хёнджин вскидывает голову, встречаясь с ним изумленным взглядом. 

Бин улыбается так тепло и мягко, будто говорит самые очевидные и простые вещи на свете. Хёнджин несколько раз тупо моргает, потом расплывается в улыбке и прячет лицо на шее Чанбина.

-Я тебя тоже…

-А ещё с тебя завтра обед. Жареный рис.

Джинни смеется приглушенно и согласно кивает, сонно перебирая пальцами по цепочке на своей шее.