Вернули меня в точно такой же упряжке и с таким же конвоем. Втолкнули в комнату так, будто помедли они секунду, и я их укушу. Только на этот раз мешок сняли с головы рановато. Опрометчиво с их стороны. Я успела мельком увидеть, что снаружи: длиннющий коридор, выкрашенный зеленой краской, как советские подъезды. И по одной его стороне множество таких же гермодверей, новеньких и блестящих. А рядом с ними по ящику с предупреждающим знаком «высокое напряжение». Это заставило меня улыбнуться. По ходу мы такие и правда не одни.

Задумалась на долю секунды и потеряла бдительность. Мощный толчок в спину отправил меня в глубь камеры так внезапно, что я потеряла равновесие и могла вполне встретиться носом с полом. Но вместо этого прилетела прямо в крепкие объятья уголовника. Спасибо за его рефлексы, успел поймать.

Конвой отступил назад и спешно удалился с грохотом закрыв дверь. Сокамерники дружно кинулись ко мне, задавая вопросы на перебой:

— Что они с тобой делали?

— Где ты была?

— Они что-то рассказали?

— Они ставили на тебе эксперименты?!

— Тебя мучили?!

Пока я не рявкнула:

— Да замолчите вы! Сейчас все расскажу!

Протиснувшись через любопытных товарищей, я присела на стопку матрасов, которые они сложили так для удобства в мое отсутствие. Кто-то присел рядом, кто-то напротив на такую же стопку.

Начала я свой рассказ с поездки куда-то вниз. Что устроили мне допрос в пустой комнате, даже побоялись пообщаться лично, что иголками в меня не тыкали, но зато показали очень интересные картинки.

Первая картинка, которую они мне показали, на какое-то время ввела меня в ступор. Она напоминала фотку земли из космоса, где на всю территорию суши натянули светящуюся текстуру в горошек.

— Вы знаете, что это такое? — монотонно спросил голос из динамика.

— Плохой фотошоп?

— Отвечайте на вопрос! Вы знаете, что это такое?

— Фотка из космоса, на которой кто-то светящиеся точки дорисовал? Да не знаю я!

Я и правда не знала. Выглядело это как какой-то нелепый прикол в интернете. И только потом, повнимательнее присмотревшись к изображению, я поняла, что точки эти, наверное, разряды молнии. Все мы так или иначе видели фотки гроз из космоса.

И несмотря на то, что эти светящиеся пятна были разных размеров и форм, располагались они примерно на равном расстоянии друг от друга. И правда как горошек на моем выпускном платье. Поэтому фото и выглядело не настоящим. Ну не бывает так, чтобы шарахнуло везде одновременно, да еще и ровненько. Но вспышка виднелась и над моим городом или где-то неподалеку. Качество проектора было так себе. Лишь на секунду в моей голове проскользнула мысль, что если… точек насчитывалось очень много. Не меньше сотни. И что если в каждой из этих точек «родились» такие же как мы?

Однако, картинка на экране сменилась. А вопрос остался тем же.

— Вы знаете, что это?

Меня как током шарахнуло. Нет, конечно, не в прямом смысле. Но пробрало знатно. Аж в жар бросило.

На стене, куда светил проектор, красовался раскоп. Как в документалках про археологов. А на дне раскопа — каменное изваяние. Какой-то артефакт: древнее сооружение или памятник. Из символа в центре в стороны шли шесть лучей, на концах которых располагались какие-то знаки. И в целом это напоминало огромную снежинку, только каменную, и выполненную в стиле викингов. Вроде они подобные символы рисовали — руны всякие да свастики.

Мое смятение заставило голос повторить вопрос:

— Отвечайте! Вы знаете что это?

— Археологические раскопки? Остатки какого-нибудь древнего строения? Я не знаю.

Это не было правдой. Мало того, что нечто подобное я видела, когда коснулась студента, чтобы привести его в чувства. Там был похожий рисунок, только созданный электрическими разрядами, и символы в центре и на концах другие.

И на этих символах стояли мы, получая удар электричества несовместимый с жизнью.

Так еще мне показалось, что я могу их прочитать. Что я понимаю значение этих символов, просто не могу выразить его словами. Не знаю таких слов.

А потом показали и другие фотографии: какие-то руины, камни с дырками, странно лежащие камни, какой-то лес, огромное дерево, явно растущее не в нашей полосе, да и в стране вряд ли.

А потом они мне показали старые фотографии моих товарищей по несчастью. Видимо скачанные с соц сетей. Потому что там они весело и жизнерадостно смотрели в камеру. Уголовник гордо держал в руке огромную рыбину, Кирилл при параде выступал с какой-то презентацией, а ведьма Ульяна курила кальян с подругами. Я узнала их всех. Казалось, что той жизни до молнии никогда не существовало. Будто это было настолько давно, что уже просто перестало быть правдой. А мы перестали быть собой.

Разумеется, тюремщики спросили и про них. Я все равно знала только имена. А потом допрос перешел в другое, менее приятное русло:

— Какие у вас и членов вашего кластера способности?

— Какого еще кластера?

— Отвечайте на вопрос: какие способности у вас и членов вашей группы?

Мой рассказ о допросе прервали возмущенные возгласы сокамерников. Эта тема и правда возмутила больше остальных. Потому что мы сами еще толком ничего не знали про свои способности. Но зато про их существование уже знали наши надзиратели.

— Что? И что ты им сказала?

— Все! Рассказала все, что знала!

— Вот так и сдала нас с потрохами, как крыса?

— Замолчи и слушай. А главное, не ляпни лишнего! Они подслушивают! — я злобно глянула на уголовника и впервые намеренно заговорила мысленно. Судя по выражением лиц остальных, услышали все.

Я продолжила, на этот раз вслух.

— Да все! И что ты нечеловечески силен, людей швыряешь как будто они надувные куклы, и что Валя умеет как-то воздействовать на человеческий разум, а я умею склеивать яблоки.

Не вижу смысла скрывать очевидное! Мы должны подчиняться, и тогда они не причинят нам вреда!

По-моему, все это звучало крайне не естественно.

— Ах ты мелкая дрянь! Сволота, выложила все карты! — уголовник рявкнул на меня и отошел в дальний угол.

Не успела я возмутиться, как тот тут же извинился по нашему мысленному каналу, сказал, что решил подыграть и предложил продолжить диалог так, не привлекая внимания. Навряд ли их прослушивающие устройства способны улавливать телепатическое общение. Мы разбрелись по углам. Кто-то забрал свой матрас и лег на него, кто-то уселся рядом.

Первым же делом Макс спросил, с чего я взяла, что нас подслушивают. А дело было вот в чем: я не хотела выкладывать нашим тюремщикам все, поэтому назвала то, что видели сторонние свидетели. Да и свои яблоки я не считала особым талантом. И тогда голос из динамика у меня спросил, какие именно способности у Семена. Я пыталась отшутится, сказав, что его суперспособностью является резкий сброс лишних килограммов. Но допрашивающий мой юмор не оценил. Переспросил про Семена, уточнив, каким именно образом он проходит через предметы, например матрасы. Тогда-то и стало ясно, что они нас не видят, только слушают. Пришлось наплести им с три короба, что иногда Семен проваливается в текстуры, если коснется их руками, но специально у него это не получается, и вообще получается плохо. С одной стороны, так я делала его опасней в их глазах, но с другой, пока он будет в их поле зрения, они ничего не заподозрят. А у нас будет шанс лучше изучить обстановку.

Разумеется, знали они и про суперзрение уголовника со студентом. Слышали их разговор. Мне пришлось сказать, что они и правда что-то видят, но как именно, я не имею ни малейшего понятия.

В итоге козырей в рукавах у нас осталось совсем немного — Валина остановка времени (все равно тогда никто не понял, что произошло), Никиткино размагничивание замков, и частично Семин выход из тела. Не так много, но хоть что-то. Решили на том и остановиться, не выдавать им большей информации, сказать, что остальные еще не раскрыли свои способности, что по большей части было правдой. А еще казалось, что они не догадываются о нашем умении общаться между собой невербально. Это был явный плюс, который мы ни в коем случае не собирались выдать.

А вот в том, что в дальнейшем и остальных вызовут на такой же допрос, сомневаться не приходилось. Они заставили меня склеивать яблоко — решили проверить мои силы, изучить их. Но мне это сделать не удалось. Сказала, что вот так, под давлением не могу, волнуюсь сильно — не получается. И вообще не понимаю, как это работает. Что в целом являлось правдой.

К великому своему сожалению, я оказалась права, и уже на следующий день они забрали на допрос мелкую. Школьница орала, вырывалась, плакала и звала маму, когда ее забирали, а мы наперебой телепатически уговаривали ее не использовать остановку времени. Не показывать эту способность. А еще я пыталась убедить ее, что с ней ничего плохого не сделают, покажут картинки и позадают вопросы. Но, кажется, мои слова ее не убедили. Вернули ее минут через сорок. Опухшую и заплаканную. Быстро. Меня держали намного дольше. И, судя по всему, допросить ее у них не получилось. И не удивительно, она ведь и с нами почти не разговаривала. В основном либо молчала, либо ревела. И как только ее втолкнули в помещение, она кинулась в объятья к Ульяне, уткнувшись носом в ее грудь. На наши вопросы, как все прошло, школьница тоже не реагировала. За нее на этот вопрос мысленно ответила ведьма:

— Ничего она им не сказала. Требовала отпустить ее домой и позвонить маме, забившись в угол. Так что они взяли у нее кровь, выдрали пару волос и вернули к нам.

Представить это не составило труда. Валя наша часто вела себя как затравленный ребенок, не смотря на свои 16 лет. Но закономерный вопрос возник сам собой:

— А ты откуда знаешь?

— Покажи ей. — Ульяна ободряюще погладила школьницу по спине и практически подтолкнула в мою сторону. Мелкая уже успокоилась. Она нехотя подошла ко мне и легко коснулась пальцами моей ладони.

И тут меня пробрало очередное видение. Я будто снова попала в тот день, когда мы только очнулись. Только теперь я видела себя со стороны: вот я делаю шаг к студенту, чтобы попробовать его разбудить. Вот я тянусь пальцами к его руке, и в тот же момент Валя, подошедшая поглазеть на потенциального жмурика, поскальзывается на разлетевшихся по полу ошметках Семена, приземляется на кровать, но в полете слегка задевает мою ладонь кончиком пальца. Ровно в то же мгновенье, когда я касаюсь студента. И, судя по тому, как она зависла, приземлившись на кровать, она тоже словила видение. Это была не моя сила, а ее. Это она может видеть и показывать прошлое.

И вдруг мне захотелось закричать. Меня поглотили чувства зависти и несправедливости. Почему? Почему некоторые вообще еще не раскрыли ни одной своей способности, а у этой убогой уже целых три?! Почему девчонка, которая даже не может нормально освоиться в коллективе из семи человек, получает все? Да даже ее умственные способности вызывали сомнения. Она ведь в стрессовых ситуациях начинала вести себя как пятилетняя истеричка. Может у нее вообще задержка в развитии, а ее по иронии судьба наградила такими силами? Несправедливо!

А потом я заткнулась. Именно заткнулась в своем собственном подсознании, лишь надеясь, что эти мысли не улизнули наружу и не прозвучали в головах у всех моих сокамерников. Но, судя по их лицам, этого не произошло. Они все еще выжидали ответа. И я просто телепатически озвучила, что Валя умеет еще и прошлое показывать. А потом, переполненная обидой легла на свой матрас и отвернулась к стенке.

В тот день мы мало общались. Новость о третьей способности у школьницы всех выбила из колеи, а саму Валю, разумеется, довел допрос. Она практически сразу уснула. А вечером нам принесли… ужин. Хотя, можно ли его так назвать, если кормили нас раз в день и то тем, что и едой назвать сложно? Вначале были яблоки, потом огурцы, вываленные также через щель на пол, а сегодня наш рацион заключался в пакетике воды на каждого заключенного. Питье выдали в пакетах. Да уж, последний раз я видела что-то похожее в девяностых, когда водку Родник разливали по прозрачным пакетикам, как молоко. Видимо, пластиковой бутылкой мы тоже должны уметь убивать. Но вот попить никто из нас не отказался. Каждый с удовольствием высосал свою порцию.

Каждый из нас сходил с ума по своему. Сидеть взаперти с шестью чужими людьми становилось все более невыносимо. Уголовник постоянно нервно стучал ногой, ведьма что-то пела себе под нос; Валя, выпив свой пакетик, снова завалилась спать. Студент говорил сам с собой, расхаживая туда-сюда, бизнесмен ковырял ногти, а толстяк выстраивал странные конструкции из незанятых матрасов, а потом, видимо, оттачивал свои способности, т.к. садился возле стены, закрывал глаза, и не шевелился. Я же собрала пустые пакеты из-под воды, и тоже занялась делом. Благо, никто меня не отвлекал. По началу я пыталась проделать с ними тот же фокус, что и с яблоком. Пыталась склеить их между собой. Но то не ровно запаянные края, то оставшиеся внутри капли воды постоянно сбивали меня с толку, и все раз за разом разваливалось.

Казалось, что я слишком много думаю, и именно это все портит. А потом Семену, видимо, надоело ходить сквозь матрасы, и он предложил сыграть в города. Что пришлось как нельзя кстати. В игру включились все, даже проснувшаяся от шума Валя. А я смогла немного отвлечься от мешающих неровностей на стыках. И вот тут-то пакеты и начали склеиваться. Они не просто сплавлялись, они соединялись так, будто стыка никогда и не было. Словно они всегда были единым целым. И уже через двадцать минут у меня в руках оказался цельный кусок полиэтилена, размером примерно полметра на полметра. Ровненький, красивый и абсолютно бесполезный. Зато, как работают мои способности, стало немного понятнее. Склеивать я умею не только яблоки, но и целлофан.

А на следующий день на допрос забрали Макса. Примотали его к тележке не только ремнями, но еще и цепями, для верности. Он отсутствовал слишком долго. А когда его вернули, мы были в шоке. Вернули его без сознания. Но очнулся практически сразу, как только закрыли камеру. А он метнулся к двери, стал ломиться в нее и орать, называя наших тюремщиком таким набором оскорблений, что уши в трубочку сворачивались. Он был весь в крови. А на его руке болтался огромный, содранный почти до костей, кусок кожи, одежда вся заляпана красными пятнами. А мы никак не могли его успокоить, чтобы хотя бы осмотреть раненую кисть.

Макс еле угомонился. По началу мы даже силой не могли оттащить его от двери. А он продолжал долбиться в нее и оставлять на металле новые вмятины, отбрасывая каждого, кто пытался его оттащить, в стороны. Меня так приложило об стену, что звездочки в глазах полетели. Однако, я тут же поднялась на ноги и снова попыталась его остановить. Понимание того, что если бы с такой силой он ударил нормального человека, то тот, как минимум бы, вырубился, пришло уже позже. Но мы продолжали вставать и пытаться успокоить товарища.

Поняв, что это бесполезно, уголовник отошел в противоположный угол и ударил кулаком в стену. А потом рассказал нам, что случилось. По началу он не сопротивлялся. Его привели в ту же комнату. Стула ему не дали. Зато накрепко приковали цепями к полу за руки. Длина цепей не давала ему возможности передвигаться по помещению или даже свести руки вместе. Оно и понятно. Они боялись его физической силы. И после стандартного допроса с картинками в комнату принесли четыре одинаковых ящика. Макса попросили воспользоваться его «суперзрением» и определить, что находится внутри. В двух он не смог разглядеть ничего, в третьем предположил, что там лежит включенный фонарик, а в четвертом сидело маленькое живое существо. И хоть Макс видел только его нервную систему, смог определить, что существо в коробке — маленький щенок.

А потом голос из динамиков попросил уголовника озвучить, что изменится. Фонарик выключился и исчез из его поля зрения. Как только внутри него прекратилось движение тока, предмет для Макса стал невидим. А потом… больше всего Макс ненавидел две вещи — насилие над детьми и неоправданное насилие над животными. Нет, конечно он не был вегетарианцем или защитником природы, но считал издевательство над зверями ради развлечения или идиотских экспериментов недопустимым.

Щенок жалобно заскулил, завизжал, заметался, насколько это было возможно. Его нервная система гасла. Он умирал. И вот тут то уголовник сорвался. Он попытался вырвать цепи из креплений, но из-за их положения, нормально их зацепить не смог. И тогда он просто с силой выдернул ладонь из наручника, сам себе содрав кожу. Схватившись двумя руками за вторую цепь, он смог оторвать ее от пола вместе с креплением. Макс бросился к ящику, разломал верхнюю крышку и увидел бедное создание. Щенка насквозь пронзали несколько толстых игл. Чтобы достать малыша, ему пришлось разломать всю конструкцию. Он взял бедолагу и прижал к груди. И уже через несколько мгновений щенок умер у него на руках. А потом в комнату вошли люди, собиравшиеся отвести его обратно в камеру. Тут-то Макс на них и накинулся. Он размахивал цепью, сбивая их с ног, одного этой же цепью почти придушил, а еще одному разбил об пол шлем, а заодно и голову.

Только закончив рассказ, Макс более менее успокоился и позволил осмотреть свою руку. И хоть довольно внушительный шмоток кожи все еще свободно болтался, кровь уже не текла, а рана подсохла. И пока я пыталась найти, чем его перевязать, к нему подошла Ульяна. Она просто прилепила оторванный кусок кожи обратно, и провела над ним ладонью. Мы все замерли. Рана исчезала как по волшебству. И через минуту на руке уголовника не осталось даже шрама. Только высохшая кровь — его собственная, щенка и надзирателей.