☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼
Вороны кружили над переулком, чуя скорую поживу, молчаливыми тенями рассекали воздух, снижаясь всё ближе к шумной потасовке. Пока не уселись на деревьях и крышах домов, наблюдая за кровавой картиной. Такое в городе происходило чаще, чем нужно, оттого и вороньё не улетало на поля с плодородной почвой.
Зачем охотиться на насекомых, когда каждый день есть что склевать, особо не утруждаясь? Тела иногда лежали не один день, пока стражники, устав от зловония, вызывали мусорщиков, что сначала складывали тела на скрипучие телеги, а потом скидывали трупы в общую яму и посыпали хлоркой.
— Ты идиот, — пробормотал Сехун, — сколько раз просил тебя не лезть под стрелы?! Ты вообще головой думаешь, прежде чем в бой броситься?
— Лечи молча, — раздражённо фыркнул Чанёль. — Целителя дело малое — руки наложил, заклятье произнёс, дождался эффекта — и сиди себе в безопасности.
Кровь бросилась Сехуну в лицо. Он поджал губы и подавил в себе желание сделать что-нибудь эдакое, чтобы стало хоть на чуточку больнее, и этот безумец наконец-то понял, что Сехун не всегда будет рядом. А уж тем более, учитывая события последних дней.
Он беспомощно глянул на Бэкхёна, зажимавшего рану в боку, пока целительные пальцы Чондэ порхали над другой. Эти безумцы решили разобраться с теми, кто пытался получить прибыль с двух молодых врачевателей вместо того, чтобы попросту помочь бежать из этого городка.
Но им как мальчишкам захотелось для начала проучить местных рекетиров. Не дождавшись Чанёля и Бэкхёна в назначенном месте, Чондэ с Сехуном бросились на поиски. Повезло, что Чондэ знал и умел чуть больше, чем обычные целители. Они подоспели вовремя и успели спасти двух несносных бойцов, которых бандиты посчитали покойниками.
Бэкхён морщился, но молчал, понимая, насколько всё серьёзно, а Чанёль привычно рвался в бой, даже не дожидаясь остановки крови. Глаза открыл — и хватит. Сехун намеренно изменил поток силы, что обезболивала, Чанёль тут же побледнел, а Сехун прикусил губу, жалея о поступке.
Но иначе никак свою мысль не донести, что бросаться в неизвестность не стоит. Сехун вздохнул и переглянулся с Чондэ: в таком состоянии оба не ходоки, в их лечебнице уже наверняка всё перевёрнуто вверх дном, значит надо залечь на дно. Вот только как это сделать, если монет едва хватит на краюху хлеба с молоком.
Вороны перебрались поближе, почуяв кровь не хуже бродячих собак, что уже крутились в проулках, поскуливая. Сехун их до смерти боялся и без палки на улицу не выходил. Он отвлёкся, ища её глазами, и Чанёль зашипел сквозь зубы.
— Прости, — прошептал Сехун и поднял воспалённые глаза. — Ты в порядке?
— Угу, — выдохнул Чанёль.
— Насмешил, — фыркнул Чондэ. — Ты вечно в таком порядке, что Сехун чаще рассказывает, как ковыряется в твоих ранах, а не губы после поцелуев мёдом смазывает.
— Чондэ…
— Что Чондэ? — возмущённо воскликнул Чондэ. — Если бы я знал, что твой дурак моего подговорит, ещё вчера бы сбежал без оглядки.
— Стражники, — хрипло пробормотал Бэкхён, пытаясь встать, — слышу их.
— Да сиди ты, что-нибудь придумаем, — Чондэ зло сверкнул глазами на открывшуюся рану и покачал головой. — Дурак же, ну…
— Сам дурак, — фыркнул Бэкхён, — стражники спрашивать не станут, заберут и в тёмную бросят. Надо сматываться.
— И куда? — сиплым голосом переспросил Сехун, останавливая кровь.
— Есть один травник…
— Это ты нас к Исину тащить собрался? — ехидно заметил Чанёль. — Лучше уж сразу в темницу.
— Заткнись, я тебя послушал и чуть богу душу не отдал. Исин поможет. Идём.
Бэкхён кое-как поднялся, поддерживаемый Чондэ, и побрёл к выходу из города. Сехун попытался поднять Чанёля, но тот упёрся и наотрез отказался. Сехун тяжело вздохнул и применил трюк, которому научил Чондэ. Подхватил на спину обмякшего парня и двинул следом, пока Чанёль не очухался и не стал махать кулаками.
Оставив несколько трупов на поживу подлетевшим воронам и подобравшимся собакам, парни удалились из залитого кровью проулка, стараясь красться в тени домов и не попадаться на глаза страже. Которой особо и не было в полдень — всех от жары разморило.
На некоторое время они зависли у ворот, но юркнуть сквозь них помогли две девушки, отвлёкшие охранников своим появлением. До дома Исина они добрались быстро и почти без нервов. Он находился на самом краю города, за воротами на краю огромного луга, что преграждал путь к запретному лесу.
Вот только очухавшийся Чанёль попытался буянить, укусил Сехуна за ухо и загривок, но Чондэ легко мазнул Чанёлю по шее пальцем и тот вновь вырубился.
— Ух ты, — восхищённо воскликнул Сехун, перехватывая поудобнее свою ношу, — научишь?
— Конечно.
Домик Исина встретил их ярким запахом трав и благоухающих цветов. Исин мягко улыбнулся и, ни о чём не спрашивая, посторонился, пропуская их в дом. Сехун сгрузил Чанёля на лавку и тут же принялся вновь останавливать кровь, но Исин мягко отстранил его, предлагая приложить к ране ткань со жмутом переплетённых трав.
Сехун будто со стороны наблюдал, как Чондэ усаживает Бэкхёна спиной к стене и колдует над ранами вместе с Исином. Ему сильнее досталось, чем Чанёлю, и так каждый раз, когда Бэкхён лез в самое пекло, загораживать Чанёля, хотя благоразумия у него и было больше, когда дело не касалось младшего брата.
Чондэ устало ткнулся лбом Бэкхёну в плечо и облегчённо выдохнул — по пути к Исину раны вновь открылись и не получалось остановить кровотечение, но сейчас всё устаканилось, и можно было передохнуть.
Сехун скрипя зубами выплёскивал остатки силы на Чанёля и беззвучно ругал его всеми непонятными словами, которые слышал от сапожника, который приполз к ним в клинику с гвоздём в руке, и от подравшегося матроса с разбитой головой. Он ещё и периодически прикладывался к бутылке рома и норовил махать кулаками.
Чанёль ещё пытался что-то бухтеть, но вскоре смирился, разморённый душистым напитком, что залили ему в рот, пока он заковыристо пытался выругаться. Теперь он масляно блестел глазами и глупо улыбался Сехуну, хватая за холодные пальцы и прикладывая к губам.
Сехун краснел и терялся. В его жизни были только поцелуи рано умершей матери да два поцелуя с Чанёлем. А теперь чужие губы жгли оледеневшие от пропущенной силы пальцы, и каждое прикосновение проникало глубоко под кожу, плелось купальским венком и застревало в середине груди. Там, где заполошно билось сердце.
Незаметно для себя он так и крепко уснул, без сновидений, проваливаясь в тёмное тепло, окутавшее лучше пухового одеяла облаков. Он спал бы ещё не один час, но его не разбудил Исин:
— Вам надо уходить, — Исин обеспокоенно сверкал глазами, вкладывая в котомку горшочки и пучки трав, ленты сушёного мяса и лепёшки. — Стражники прочёсывают город. Вы убили сына начальника стражи, теперь вам путь один — на восток. Скорее, — он сунул котомку в руки Сехуну и стал собирать другую, отдавая Чондэ. — Здесь кое-что на первое время. От дома тропинка прямо в лес ведёт, если доберётесь до него — вы спасены, пройдёте вглубь до болота, свернёте на волчью тропу и до родника, там домик. Поспешите!
— Лес? — испуганно переспросил Сехун. Не зря он назывался запретным, не зря туда не ходили даже за дровами. И не охотились никогда, обходя стороной.
— Лес, — кивнул Исин. — Заговорён от городских, но вы пройдёте, в вас поёт душа Пустошей.
Чанёль не сопротивлялся, молча взвалив выданный мешочек на спину и перекинув руку через плечо Сехуна, осторожно переступал по тропе, стараясь не сбавлять шагу. Бэкхён с Чондэ чуть задержались у домика, но вскоре нагнали их. За спинами слышались крики стражников, которые обыскивали дома.
Парни брели по вытоптанной тропке, стараясь не замедляться, пока не начало светать. Солнце могло выдать их, пока они спешили к лесу. Сехун чувствовал бесконечную усталость и хотел прилечь. Так всегда бывало после исцеления, если он не пополнял запас энергии специальным напитком.
Ему даже показалось, что его больше тащит Чанёль, чем он помогает ему передвигаться. Громко и радостно запели птицы, извещая о скором рассвете. Сердце заполошно забилось, но они уже ступили на опушку, скрываясь в чаще леса и сворачивая на волчью тропу.
— Что значит, поёт душа Пустошей? — спросил Сехун, не особо ожидая ответа.
— Значит, что ты рождённый не в городе, потому он и отторгает тебя, — ответил Чанёль, оглядываясь на город. — Мы все вчетвером — дети Пустошей, в городе нам тесно. Но мы вынуждены туда приходить, чтобы получить опыт и вернуться более мудрыми. Просто в наш последний приход мы нашли вас…
Сехун улыбнулся и почувствовал прилив сил. Значит, столько времени Чанёль с Бэкхёном были в городе только из-за них. А теперь ещё выходило, что он тоже не из города. Ранняя смерть матери столько скрыла от него. Зато стало понятно, почему в её волосах были травы и цветы, а не ленты и стекло.
Не верилось, что они наконец-то покинули город, пусть всё случилось и не так, как думалось прежде. И неясно, что было впереди. Избушка казалась крепко сбитым домиком с двумя лежаками по сторонам печи, и краска вновь бросилась Сехуну в лицо, когда он вспомнил, как проснулся от стонов Чондэ среди ночи, когда у них в лечебнице ночевал Бэкхён.
Чондэ уложил бледного Бэкхёна на лежак и прикрыл лоскутным одеялом. Оценивающе оглянулся и принялся за разведение огня в печи. Кадка с водой стояла неподалёку, и Чондэ завозился с горшочками и травами. Откуда он всё это знал? Он никогда не говорил, но услышав о детях Пустоши, Сехун задумался.
Он вырос в городе, а Чондэ появился в городе года два назад, принеся на себе запах трав и волнующий, тонкий аромат полыни, что росла лишь на запретных территориях. Это уже сейчас Сехун понял, а тогда лишь потянул носом, признавая в Чондэ своего, даже не зная имени и рода занятий.
Так они вдвоём и подняли почти заброшенную хибару до уровня лечебницы. Магия в Сехуне проснулась поздно, с приходом Чондэ, и именно Чондэ обучал его и он же трясся за Сехуна, пока тот сдавал экзамен в Гильдию магов.
— Как Исин теперь? — задал Сехун животрепещущий вопрос. Не хотелось, чтобы из-за его жгучего желания покинуть город пострадали другие. И надо было как-то отвлечься от того, что Чанёлю тоже может захотеться чего-то большего. Может, не сейчас, но позже.
— Да нормально всё будет, — подал голос Чанёль, вытягиваясь на покрытом ткаными дорожками лежаке. — Он же наместника врачует, кто его тронет-то.
— А кто Исин вам? — вновь спросил Сехун.
— Наш старший брат, — хрипло ответил Бэкхён, послушно проглотив настойку.
Чондэ покопался ещё, вытащил из котомки стеклянный пузырёк с восстанавливающим зельем и протянул его Сехуну. Сехун отхлебнул напиток и прикрыл глаза, ощущая, как энергия течёт по венам. Захотелось спать, и он бы поддался, но Чанёль с трудом сел и обнял его, согревая.
— Спасибо, — горячий шёпот обжёг ухо, и Сехун невольно вжал голову в плечи.
— За что? — Сехун смотрел, как устало мостится сбоку от Бэкхёна Чондэ, закрывая глаза после нескольких глотков зелья. Как мирно вытягивается в окутавшей тело дрёме и как аккуратно обнимает его Бэкхён.
— За не первое спасение. И явно не последнее. Прости, не могу на месте усидеть, когда хороших людей обижают.
— Я хороший? — сонно возмутился Сехун, не в силах удержать глаза открытыми. — А не ты ли ругал вчера меня распоследними словами?
— Хороший, — кивнул Чанёль, укладывая Сехуна на лежак и прикрывая одеялом почти задремавшего сидя Сехуна. — Самый лучший. Мой.