На секунду

Неподалеку коротко тренькнул телефон, оповещая о новом сообщении. Артём нехотя оторвался от Лисы, обвившей его ногами, и пошарил по кровати рядом рукой, схватил мобильный и со смехом посмотрел на экран.

— Кто там? — спросила Лиса, залезая руками Артёму под футболку.

«Свободен через два часа?» — высветилось на экране с номера, не вбитого в телефонную книгу, но знакомого.

«Три», — отстучал Артём, отвечая вслух Лисе:

— Да так, Костя зовёт пива выпить.

— Что, прямо сейчас? — протянула Лиса, легко проходясь ногтями по коже над домашними штанами.

— Нет, — улыбнулся Артём, отправляя телефон на прикроватную тумбочку, и провёл большим пальцем по щеке девушки. — Не брошу же я тебя здесь совсем одну...

Он принялся расстёгивать пуговицы своей рубашки на Лисе и нежно прижался губами к пухлым губам напротив.

На часах было шесть вечера, когда раздался звонок в дверь. Лиса, свежая и бодрая, с полотенцем на голове, побежала в прихожую. Артём, одернув футболку, с улыбкой отправился следом.

— А как дела у Сашки? — спросила Лиса, широко улыбаясь Косте, выглядящему смущенно, замерев в дверях и отвечая на череду вопросов.

— Хватит, дорогая, хватит, — вмешался Артём и заметил, как облегченно вздохнул Костя. — Ты его как будто пять лет не видела! Здорово, — обратился он уже к гостю и крепко пожал ему руку.

— Здравствуй, — отозвался Костя и взглянул на Лису. — У нас всё хорошо, спасибо.

— Так, мы пойдём, — сказал Артём, видя, как Лиса открыла рот, чтобы что-то сказать. Он быстро поцеловал её в щеку и, обувшись, проскользнул мимо Кости, распахивая дверь. — Буду поздно. Люблю тебя.

— Если вы пьяными... — начала Лиса, грозно подбоченясь.

— За руль не сядем, — оборвал Артём, ласково улыбаясь. — Не бойся, солнце.

Он вместе с Костей выскользнул за дверь и выдохнул. Они переглянулись и прыснули.

— Идём, — позвал Костя, шагнув к лестнице. Артём отправился следом.

Эхо подъезда разносило звук шагов по лестничным пролётам и клеткам, лифт молчал, внизу разговаривали две бабушки, выходя на улицу и собираясь в магазин. А на дворе было лето, ещё солнечное утром и промозглое, холодное вечером. Тучи кружили по небу, обходя городок и стремительно удаляясь, чтобы их место заняли другие, с деревьев и крыш ещё падали капли воды, оставшиеся после ливня. Машина Кости была как никогда черной, блестя крышей и боками, до которых ещё не добралась грязь. Артём забрался в тёмный салон, занимая место пассажира, и скосил взгляд на Костю, скользнувшего в соседнее кресло и повернувшего ключ в замке зажигания. Машина тронулась с места, Артём протянул руку и щёлкнул кнопкой на магнитоле, включая радио, переключил канал и подкрутил громкость, сделав музыку, полившуюся из колонок, чуть громче. Костя приоткрыл окна, впуская прохладный воздух, и Артём поёжился, вжимаясь в кресло и подставляя лицо ветру.

Довольно скоро шум главной дороги сменился тишиной и шуршанием гальки, сменившей под колесами асфальт, и Артём открыл глаза, скручивая громкость, делая музыку тише, чтобы не привлекать внимание. Машина остановилась у гаражей. Костя заглушил мотор. Музыка смолкла. Артём отстегнул ремень безопасности, разрушив тишину щелчком, и повернулся лицом к другу, вцепившемуся рукой в руль. Медленно отстегнув ремень безопасности и повернувшись к Артёму, Костя заглянул ему в глаза — и вдруг сорвался, подался вперед, влипая в него, обхватывая ладонью за шею, накрывая губы своими, толкая в пучину, в омут забитой в самый дальний угол сознания страсти.

Артём кое-как сдёрнул с его плеч пиджак, расстегнул верхние пуговицы рубашки и выдернул её из брюк, отстранился на мгновение — помочь стянуть рубашку через голову — и вновь оказался в плену, затягивая Костю к себе на колени, неловко цепляясь пальцами за ширинку и расстёгивая её, и забыл дышать. Артём разорвал поцелуй, вдохнул полной грудью — и оказался один. Костя слез с него и неуклюже нырнул на заднее сиденье, стягивая брюки вместе с бельем до колен. Артём сунул руку под кресло и бросил другу презервативы и смазку, из бардачка достал бумажные салфетки и отправил туда же — себе за спину. Повозившись, он разулся, расстегнул джинсы и, забравшись на колени Кости, помог ему избавить себя от штанов и белья, отправленных на сиденье рядом одним комом. Они вновь поцеловались, жадно, не таясь, не сдерживаясь, прочерчивая на коже следы пальцами, чтобы потом ничего не осталось, а после вздохнули с облегчением, едва касаясь губ другу друга. Артём откинулся назад, опираясь локтями о спинки передних сидений, и медленно заскользил вверх-вниз, привыкая, подстраиваясь, готовясь к хорошему, долгожданному забегу. Костя встречал его движения на полпути, придерживая под ягодицы, и каждый раз немного менял положение, пока Артём не распахнул губы в немом стоне.

— Да, вот так, — сипло выдавил Артём, вновь опускаясь бедрами, но уже чуточку резче. Костя крепче ухватил его под ягодицы и толкнулся в него, заставляя рвано выдохнуть.

На улице вновь зашумел дождь, барабаня по крыше и стучась в стекла, а в машине тяжёлое дыхание двоих заменяло музыку, пот каплями скатывался по напряженным до предела телам и падал на коврик, впитывался в кресла, даже оставлял след на крыше, когда Артём задевал его головой, но было плевать. Ох, как плевать… Всё осталось там, в остальном мире за пределами темного салона автомобиля, отгороженного стеной дождя. Все условности и «А если?» остались там, не вникая в то, что происходило сейчас, напрочь вылетело из головы, не мешая наслаждаться жаром чужого и вместе с тем чересчур родного тела внутри,  чуть шершавыми пальцами, сжимавшими поначалу ягодицы и скользившие по бедрам, а после, задрав футболку до самого подбородка, ласкавшие соски, сжимавшие бока почти до синяков, почти до боли, когда всё становилось на грани между «слишком» и «не достаточно». Слишком хорошо — не достаточно, чтобы шагнуть за край. Всё тело звенело от напряжения, и внутри всё готово было вот-вот рвануть, и резьбу уже давно сорвало к чёрту, и вздохи чередовались со всхлипами и уже стали похожими где-то на скулеж, а где-то на рычание, до краев наполненное нетерпением, жаждой разрядки.

Где-то на периферии зазвонил телефон — чей? Его? Кости?

— К чёрту, — сказал Костя, перехватывая руку Артёма, потянувшегося к своим джинсам, лежащим комом на сиденье, и обхватил его ладонь, направляя вниз, обвивая вместе с ним твердый член. — Потом.

И Артём не стал спорить, заглянул в темные глаза на секунду и зажмурился, задвигал кулаком и бедрами, вновь ныряя с головой, утопая в нирване и выдыхая стоном, едва не падая из-за ослабевшей и соскользнувшей со спинки кресла руки, но оказываясь схваченным за плечо крепкой рукой, удержавшей на месте. Костя стал толкаться бедрами хаотично и неглубоко, сжал бок чуть сильнее и запрокинул голову, вздрагивая всем телом и рыча сквозь стиснутые зубы, достигая разрядки.

Телефон всё ещё звонил, но никто не тянул к нему рук, не собирался отвечать; они, расслабленные и разморенные, так и сидели, только Артём привалился спиной к спинке кресла, чтобы не упасть, и не скинул руки Кости, как это часто бывало. Они сидели так некоторое время, успокаивая дыхание и приходя в себя, пока телефон не затих. Артём вытер с себя и Кости свою сперму, медленно приподнялся и перегнулся через передние сиденья, открывая бардачок и вытаскивая пачку сигарет и зажигалку, не боясь того, что его могут заметить — окна запотели, а задние ещё и были тонированными. Перебравшись на заднее сиденье и рухнув рядом с Костей, бросившим презерватив в пакет на полу, Артём вытащил из пачки сигарету и, зажав между губ, щелкнул зажигалкой, поджигая, затем дал прикурить другу. Тот приоткрыл окно — совсем чуть-чуть, оставив узкую щёлочку и впустив в салон прохладный воздух и запах дождя. Артём закинул ноги на спинку кресла водителя и выдохнул дым, чувствуя невероятную лёгкость.

— Как Сашка? — спросил он.

— Ебёт, — отозвался Костя, выдохнув дым в сторону окна. — А Лиса?

— Тоже ебёт. Но редко. Думаю жениться на ней.

— Хозяйственная?

— Ага. Без неё ни черта не найдешь в квартире. И готовить умеет.

— Повезло.

— А на работе как? — спросил Артём после небольшой паузы.

— Тоже ебут. Пора то ли увольняться, то ли разводиться…

— С работой разводиться?

Костя хохотнул, и Артём вместе с ним.

— Возможно, — сказал Костя. — С нашим начальством только разводиться, юриста нанимать, делить имущество…

— Кота, собаку, детей, — прибавил Артём.

— И всех записывать в одну графу.

— Чтобы уж точно не запутаться.

— Ладно, — Костя выбросил бычок в окно и забрал у Артёма окурок, чтобы и его выкинуть, — одевайся. Пива попьём.

Артём кое-как расправил штаны и вытащил из них трусы, оделся и поправил футболку, до сих пор задранную до груди, перебрался на переднее сиденье и, обернувшись, подхватил пакет с мусором, завязал его, пока Костя заводил машину, протирал стекла и пристегивался. Артём тоже пристегнулся, включил радио и сделал громкость больше, прищёлкивая пальцами в такт дурацкой песне, которую крутили уже не первый год. Спустя ещё пару минут они снова вернулись на хорошую дорогу, и мотор взревел, набирая обороты, а Костя с Артёмом подпевали бездумной, дурацкой, но знакомой до зубного скрежета песне.

Поздно вечером Артём тихонько вернулся домой, застав Лису крепко спящей на кровати, прошёл в ванную и заперся. Забравшись в душевую кабинку, он остервенело намылился и до красноты потер кожу мочалкой, даже голову помыл, не жалея шампуня, чтобы избавиться от резкого запаха парфюма Кости, который до сих пор свербел в носу и, казалось, остался глубоко под кожей. Артём сунул голову под струи теплой воды и упёрся руками в стенку, закусывая губу. Смыв с себя пену, он выключил воду, замер, закрыв глаза, и, наконец, почувствовал это. Сокрушительное чувство вины, от которого задрожали колени.

— Что же я творю? — пробормотал Артём, выкручивая холодную воду и приводя себя в чувство, зажмуривая глаза и всё равно чувствуя, как запылали щеки. — Что, чёрт подери, я творю?..

Он потёр лицо ладонями, подставил его струям ледяной воды, от которой застучали зубы, выключил воду и покинул душ, обматываясь полотенцем, чтобы согреться, растирая бока и плечи, всё ещё чувствуя прикосновения Кости. Проведя ладонью по запотевшему зеркалу, Артём уставился на свои губы, припухшие и красные, всё ещё зацелованные.

— Этого больше никогда не случится, — шёпотом пообещал он себе. — Никогда.

Вытерев волосы и одевшись, Артём вышел из ванной в расстроенных чувствах. Когда волосы высохли окончательно, он лег спать на диване, оправдываясь утром тем, что не хотел утром дышать на Лису перегаром.

Через две недели он вновь целовал Костю в его машине и самозабвенно трахался на заднем сиденье, позабыв обо всех обещаниях, данных самому себе, и получал от этого колоссальное удовольствие. Как и сотни раз до этого.