Щелчок в замочной скважине, хлопок закрывшейся двери, а я снова подбегаю к окну, которое разделяло мою камеру и кабинет лаборанта. С этого начинается каждый мой день. Мои будни всегда имеют одинаковое начало и конец, но я никогда не знаю, что буду испытывать на этот раз. Сколько я здесь и для чего? Светит ли еще солнце и спускается ли ночь все так же на землю?

Зашедший лаборант подошел к боксу, достал оттуда какие-то плоские чашки и поставил их на подготовленный заранее стол. Парень сел за стол и стал ковыряться во всех этих чашках: брал мазки, капал чем-то на образцы, смотрел на получившееся под микроскопом, бесконечно делая записи в каком-то журнале. Но для чего все это, я скорее всего не узнаю, потому что возможно не выживу.

Я всегда смотрела за тем, что делает этот лаборант. Его действия были очень непонятны, но от этого не менее интересны. Порой он замечал мой заинтересованный взгляд на себе и тогда смотрел на меня в ответ, из-за чего первое время я смущенно пряталась за стеной камеры. Но постепенно я осваивалась все больше, и мы даже стали здороваться и прощаться, маша друг другу рукой. Иногда лаборант писал мне небольшие предложения на альбомных листах:

«Ты голодна?»

«Как самочувствие?»

«Спокойной ночи :)»

Он с самого начала был моей единственной компанией в этих холодных белых стенах.

Вдруг заходит кто-то третий. Это седой усатый мужчина в очках и таком же белом халате, как и на молодом парне. Мужчина говорит что-то парню, явно стараясь делать это как можно тише, судя по тому, как тот близко наклонился к подопечному. Лаборант понимающе кивает почти на каждое слово старшего. А когда разговор закончился, они медленно повернули головы в мою сторону, от чего я испуганно осела под окном.

В напряжении и страхе прошел весь оставшийся день. Лаборант закончил свою работу и вышел из кабинета. Во всех помещениях выключился свет, а я осталась наедине с пожирающими меня мыслями. Я не знаю, чего ожидать от этих людей. Я даже примерно не представляю, чем они здесь занимаются. Можно постараться быть готовой ко всему, но я не могу. Слишком долго меня просто держат в этой камере, периодически давая поесть. У них на меня большие планы? И почему именно я? Или это не имеет значения?

* * *

Щелчок в замочной скважине, хлопок закрывшейся двери, но я уже не подбегаю посмотреть. Мне страшно, что сегодня уже настало. Все это время ничего не происходило. Я просыпалась с приходом лаборанта, смотрела, что он делает, ела, что дают, снова смотрела за лаборантом и ложилась спать с его уходом. В какой-то момент мне даже стало грустно. Казалось, будто меня никто не замечает, будто я никому не нужна. И вот, этот день, это предчувствие чего-то нового. Но почему я не рада? Что меня так пугает?

Все это начинало походить на психологическую игру. Я продолжала вести себя как на иголках, а молодой лаборант даже и взгляда не кинул в мою сторону, когда я пыталась привлечь его внимание, тихонько стуча в окно. Происходило ровным счетом ничего: парень снова смотрел что-то под микроскопом, по ходу делая записи все в том же журнале, в обед мне снова принесли еду, в кабинет никто не заходил. В конце дня лаборант все так же убрал рабочее место и ушел. Я с облегчением и некой злостью на ученых легла в кровать, готовясь ко сну в ожидании отключения света.

Прошло две минуты, три, четыре, но ничего не происходило. Я уверена, что рабочий день закончен, почему же тогда?... Мои мысли прервал звук открывшейся двери в мою камеру. Я резко поднялась на кровати и очень сильно удивилась, увидев на пороге человека в специальном защитном костюме белого цвета. Сложно было сказать, кто это, ибо защитная маска закрывала пол лица, оставляя прозрачное окошко для глаз.

— Кто вы? — не выдержала я.

— Не узнать, правда? — с легкой улыбкой в голосе сказал незнакомец.

— Да, — с недоумением ответила я, чувствуя, как неловкость накатывает все больше.

— Я Джонни. Тот, кто работает каждый день вон там, — объяснил парень, указывая на кабинет, виднеющийся в моем окне. Вот тут на меня наконец снизошло понимание. Так это он. Тот самый...

— А! — воскликнула я. — Приятно познакомится, теперь уже официально! — Я неловко улыбнулась.

— Да, мне тоже, — по-прежнему с улыбкой, произнес Джонни. Его голос... Я хочу слушать его еще. — Что ж, сегодня твой вечер отличается от предыдущих, поэтому тебе нужно пройти со мной.

— Куда?

— А этого, увы, я не могу точно сказать. Просто вставай и пойдем. — Мне это не нравилось. Хотелось верить ему, ведь мы столько времени провели рядом, но что-то продолжало кричать во мне: «Беги!» Других вариантов, кроме как повиноваться, у меня не предвиделось, поэтому я осторожно встала с кровати и босиком по холодному полу прошла в коридор, где оказался еще один человек в таком же костюме, как и мой знакомый.

Мы шли по длинным, железным, холодным коридорам в ряд: впереди меня шел тот второй человек, а позади меня Джонни. Я была словно под охраной. Что происходит?... В какой-то момент впереди идущий остановился и сказал мне зайти в дверь со значком восклицательного знака в желтом треугольнике, а сами же они прошли в такую же, что немного дальше.

После того как я зашла в какое-то новое для меня помещение, чьи стены, пол и потолок были сделаны из чего-то металлического, дверь за мной закрылась на замок. Происходящее все больше говорило само за себя.

— Меня слышно? — вдруг раздался голос из ниоткуда.

— Д-да, — неуверенно ответила я.

— Хорошо, сейчас тебя обработает дезинфицирующим раствором. Это быстро, поэтому не пугайся. — Я не успела и кивнуть, как меня окатило порцией распыляющегося раствора. — Теперь ты можешь пройти в следующую дверь. — Я слегка вздрогнула, когда услышала шипящий звук открывшейся двери в следующее помещение. Пройдя внутрь, я увидела все ту же белую камеру, огромное зеркало почти на всю стену и стоящий перед ним операционный стол. Нет, теперь мне это совсем не нравится. Я попыталась выйти обратно, но механизм со всей своей железной жестокостью закрыл дверь. — Не пугайся. Все хорошо, теперь тебе нужно просто лечь на стол, — раздалось из динамиков.

— Но что, если я не хочу? — Меня начинала охватывать паника. Я чувствовала себя загнанной в угол зверушкой, вздрагивающей от каждого шороха. На мой вопрос никто не ответил и, не дождавшись ответа, я медленно подошла к столу и кое-как взобравшись на него, устроилась на нем в позе лежа. Через пару секунд в камеру зашли те, кто меня сюда привел и стали привязывать меня ремнями к столу. — Что вы делаете? — с ужасом спросила я, но мне никто не отвечал. — Что вы делаете?? Нет! Перестаньте! — стала кричать я. Мои попытки освободиться были бесполезны, но я все равно продолжала вырываться, пока решимость не сменилась на отчаяние в виде слез.

Не знаю, сколько прошло времени. Возможно, люди за зеркалом ждали, пока я окончательно успокоюсь, чтобы они смогли продолжить, или им просто доставляло удовольствие смотреть за моим эмоциональным срывом. В любом случае я поняла, что они добились своего, когда услышала шипящий звук открывшейся двери. К столу подошел тот седой мужчина, что заходил вчера к Джонни в кабинет, в таком же белом костюме, со шприцем и маленьким пузырьком в руках.

— Здравствуй, — улыбнулся он. — Сейчас я тебе кое-что введу, но ты, главное, не переживай. Будет совсем не больно, ты ничего не почувствуешь, — успокаивал меня мужчина, в то время как на его лице читалась крайняя удовлетворенность происходящим. Сил сопротивляться уже не осталось, и я просто смотрела, как мне внутривенно делают инъекцию неизвестного вещества. Возможно, смертельного для меня.

Как только этот странный мужчина выполнил свою работу, он вышел из камеры, оставив меня в ожидании конца. Теперь-то я понимала, почему меня так долго не трогали. Я — эксперимент, а удачный или нет никто не сможет узнать без испытаний. Остается просто ждать.

Они долго наблюдали за возможными проявлениями действия вещества, но ничего так и не произошло. Ни внешних, ни внутренних изменений я не почувствовала. Я жива?...

— Сама идти можешь? — раздалось вдруг из динамиков. Я утвердительно покачала головой. — Тогда на сегодня ты свободна. Выходи тем же путем, каким и входила.

В коридоре меня уже ждали те же лаборанты в защитных костюмах. Несмотря на свое хорошее самочувствие, полностью страх никуда не ушел. Я посмотрела в глаза Джонни, ища в них поддержки и утешения, но он лишь холодно разглядывал меня. Видимо, надеялся найти хоть малейшую видимую глазу реакцию на введенное вещество.

* * *

Свет от ламп в который раз озарил мою камеру. Наступил новый «день», и я по-прежнему чувствовала себя хорошо. Спала крепко, без кошмаров, что не могло не радовать. Я перевернулась на койке и посмотрела в окно. В кабинете до сих пор никого не было, от чего я впервые почувствовала легкую грусть. Со временем она переросла в тоску без явных на то причин, а кабинет по-прежнему продолжал пустовать.

* * *

— Просыпайся, — услышала я сквозь сон. Я поднялась на кровати и увидела лаборанта, снова стоявшего в защитном костюме на пороге. Мое сердце затрепетало, вихрь счастья окутал меня с головой.

— Джонни, ты вернулся! — воскликнула я, подорвавшись с кровати.

— Думаю, ты ошиблась, — остановили меня. Вся эйфория резко сошла на нет, а на ее место пришла прежняя тоска. Указав жестами, что я должна следовать за ним, поникшая и разбитая я повиновалась.

* * *

Меня привели в камеру похожую на ту, где мне сделали инъекцию неизвестного вещества. Единственным отличием являлась стенка, которая разделяла помещение на две части. По обе ее стороны стояло по стулу, а в саму стену было вставлено прозрачное пластиковое окно, похожее на то, что в моей камере.

— Проходи и присаживайся, — последовали указания из динамиков. Я выбрала тот, что был направлен на большое зеркало. Какое-то время ничего не происходило. Я молча сидела и томно ждала хоть чего-то. Мне снова что-то вколют? Но обстановка совсем не предрасполагает к этому.

Мои раздумья прервал шипящий звук открытия двери. Я вздрогнула от неожиданности и с интересом посмотрела на входящего. Это был он. Тот, кого я так долго ждала. Ощущение, словно мы встретились после очень долгой разлуки. Сердце забилось чаще, бросало то в жар, то в холод, но было так легко. Будто все время до этого момента я не дышала и не жила, а просто существовала. Я не понимала, что со мной происходит. Все эти чувства слишком остро ощущались и были совершенно несвойственны мне. Стараясь не показать своего физического и психического состояния, я пыталась контролировать себя. Тем временем, Джонни уже сидел напротив меня и внимательно наблюдал, чем делал только хуже. Его пристальный взгляд грозил сорвать последние тормоза, которыми я так пыталась сдержать себя.

— Ты, — он пробегается оценочным взглядом по мне, — в порядке? — Нет, я не в порядке, но стоит ли вам знать об этом? Мое доверие ко всем и всему вокруг падало так же стремительно, как повышалась температура моего тела.

— Да, — вру я.

— Уверена? — переспрашивает парень. Отвечать становится тяжелее. Голову кружит, словно на адской карусели. Все быстрее и быстрее. А сердце вот-вот остановится.

— Д-да, — еле-еле проговариваю я. Джонни подозрительно посмотрел на меня, но все же продолжил:

— Хорошо, тогда можешь описать... — Последнее, что я услышала перед тем, как полностью отключится.

* * *

Приятный холод освежал, а дышать стало легче, но вместе с этим жутко болела голова и тошнило. Я открыла глаза и встретилась взглядом с неизменно белым потолком. Немного осмотревшись, я поняла, что нахожусь в своей камере. Неужели я просто отключилась там, не выдержав всего того водоворота ощущений, что так внезапно обрушился на меня? Ничего не помню... Я снова испытывала дикую беспричинную тоску. Мне до безумия хотелось чего-то увидеть, услышать, коснуться...

Вдруг раздается такой знакомый щелчок в замочной скважине и хлопок закрывшейся двери. Я резко подхватываюсь и подбегаю к окну. Он пришел! Ура! Наконец-то! Счастье заполняло меня без остатка, но не понимая всех этих ощущений, я по-прежнему старалась контролировать каждое свое движение. Что они сделали со мной? Почему я хочу и плакать, и смеяться одновременно?

— Джонни! Джонни, ты пришел! — кричу я, прислонившись к окну руками. Парень кинул недолгий взгляд в мою сторону и покинул кабинет. — Джонни, ты куда?! — прокричала я ему вслед и со всей своей силой ударила по пластиковому окну. Вся радость резко ушла, а на ее замену пришел ужас от осознания своего положения. «Он бросил меня...», крутилось в моей голове. «Он оставил меня здесь совершенно одну, на растерзание того ненормального ученого...» Я начинала понемногу терять контроль над собой, а к этой адской игре медленно, но, верно, присоединялась паника. На глазах выступили слезы, паника окончательно овладела мной. Тело пробило мелкой дрожью, сердце сжало судорогой. В какой-то момент все мое тело резко слабеет, я начинаю задыхаться и тогда кое-как стучу в это несчастное пластиковое окно. Единственное, что отделяло меня от моего счастья пару секунд назад.

Вдруг в камеру забегает пара человек в защитных костюмах, но они не те, кого я хочу видеть. Один из пришедших подбегает ко мне, а второй устраивается рядом и открывает чемодан, в котором лежало несколько наполненных чем-то, больших шприцов. Нет, я не хочу снова в отключку. Все прежние ощущения резко уходят, а на их месте вспыхивает ярость и ощущение безграничной силы. Я, не задумываясь, хватаю один из шприцов и протыкаю им прозрачную, пластиковую маску, тем самым вонзив шприц в глаз лаборанта. Истошный крик разносится на весь этаж. Я беру еще один шприц и медленно подхожу ко второму лаборанту, забившемуся в угол. Еще один истошный крик заполняет каждый уголок каждого помещения здесь. Прихватив с собой два последних шприца, я выбегаю из камеры в поисках единственного человека, который смертельно мне нужен.

* * *

Во всем здании установлено чрезвычайное положение. По коридорам лаборатории разносился вой сирены, а оранжевые лампочки раздражающе мигали под потолком. Я шла по коридорам совершенно наугад, но с полной уверенностью в правильности выбранного направления. С каждым шагом я чувствовала, как становлюсь все ближе к нужной мне цели. Ему оставалось всего лишь дождаться меня и все будет хорошо.

Тут, из-за угла выбегает тот самый ученый в белом халате, из-за инъекции которого я теперь такая. При виде меня, он застывает на месте, а на его лице читается ужас. Нет, он не может отделаться так просто. Он не имеет права! Я крепче сжимаю в руке последний шприц и начинаю подходить к нему.

— Нет! — кричит он. — Пожалуйста, не трогай меня! Давай я просто побегу дальше, а ты пройдешь мимо? — умоляет старик, но на меня не действуют мольбы о пощаде. Третий истошный крик наполняет мои уши и от удовольствия по мне пробегает стая мурашек. Ученый падает на пол, в панике пытаясь понять, что ему теперь делать. Не желая больше связываться с этим человеком, я просто прохожу мимо, как он и хотел, но замечаю висящий на стене огнетушитель. Недолго думая, я снимаю его со стены и возвращаюсь к еще живому ученому.

— Нет, пожалуйста! Смилуйся надо мной! — кричит старик, а меня это начинает раздражать. — Умоляю, не... — Удар. Второй. Третий. Кровь брызгает мне в лицо, его голова постепенно превращается в месиво, а мой смех разносится на весь коридор. Я еще какое-то время продолжаю избивать уже бездыханное тело ученого, пока окончательно не успокаиваюсь.

— Убожество, — цинично проговариваю я, переступая через свежий труп.

* * *

И вот я у нужной мне двери. К счастью, все двери были разблокированы. Я откинула окровавленный огнетушитель в сторону, в который раз вытерла руки о свою сорочку, и вошла внутрь.

Я чувствовала присутствие Джонни именно здесь. Я не могла ошибаться. Мне не терпелось поскорее найти его. Я так долго ждала этого момента и теперь ничто не могло помешать мне.

В кабинете был беспорядок. Похоже, что люди покидали это место в панике сворачивая все, что только попадалось им на пути. Это все из-за меня?...

— Я здесь, — раздалось позади меня. Я обернулась и увидела Джонни. Настоящего, из плоти и крови. Меня тут же окатило новой волной радости вперемешку с восхищением, хотелось плакать от счастья. Я стала медленно к нему подходить, ускоряясь с каждым шагом, в итоге перейдя на бег.

— Наконец-то нашла! — крикнула я и кинулась в его объятия. — Я люблю... — резкая боль пронзила все тело, — те-бя... — еле договариваю я, а из глаз начинают медленно течь слезы.

— А я нет, — холодно произнес Джонни и вытащил нож из-под левой лопатки, а я падаю на пол, постепенно захлебываясь в собственной крови.