Лиса и Волки

Из Олега получился не такой уж плохой отец. В смысле, он ещё косячил (как и Серёжа, к слову, но мы ведь не об этом?), но катастрофой его назвать нельзя было. Лера считала, что про них можно было снять ситком и искренне, правда, молча, посочувствовала девочке. Почему?

Для начала, потому, что они едва не начали праздновать день, когда Ася перестала выкать и назвала Олега папой. Серёжа даже предложил обвести его красным в календаре, за что был ласково послан. Ласково - исключительно потому, что довольная реакцией Олега Ася сидела у него на руках и гладила маленькой ладошкой однодневную щетину. Серёжа, конечно, надулся, но не надолго.

Так же они оба глубоко заблуждались, когда решили, что Ася - целиком и полностью Волковская порода. Пообвыкнув и приняв новых членов семьи, она стала больше похожа на самого Разумовского - громкая, активная и хитрая до невозможности. Олег, правда, сказал что это не Ася на Разумовского похожа, а он себя большую часть времени ведёт как ребёнок. Серёжа снова надулся, взял Асю на руки и, пробурчав что-то вроде "милая, мы уходим от этих злюк", скрылся в детской.

— Если бы она не была так похожа на тебя, ну или хотя бы была рыжей, - начала Лера, когда они с Олегом остались вдвоём, - я бы сказала, что она скорее дочь Сергея, чем твоя. Он так быстро с ней подружился.

— Серёже нужно сделать одну вещь, чтобы завести друга, - Олег усмехнулся, и Лере показалось, что ухмылка вышла довольно грустной.

— Приставить ему нож к горлу?

— Улыбнуться.

— Интересно, на какой раз это сработало с тобой.

Олег хотел сказать " я был первым, на ком это сработало" или "на мне он отточил это умение до совершенства", но не стал. А Ася и правда на Серёжу похожа вышла, только не из-за родства кровного, а из-за того, что приветливый и обаятельный Разумовский тут же стал её, можно сказать, кумиром, несмотря на то, что он боялся её не меньше, чем хлопков салюта за окном. Девочка копировала всё, начиная от интонаций, заканчивая жестами. Серёжа, это заметивший, горько усмехаясь, шутил, мол, ещё пара лет, и Ася будет бегать по городу в костюме Чумного Доктора, как он когда-то.

— Чумной доктор - плохой, он людей обижал, - сказала Ася, услышав от Разумовского очередную шутку.

— Он не плохой. Когда он обижал людей, он болел, - Серёжа сел на корточки напротив девочки и убрал длинные волосы ей за ухо, - но сейчас он выздоровел и готов снова вершить правосудие. Понимаешь?

— Не-а.

— Тяжело с тобой будет, - вздохнул Серёжа.

Кстати о Серёже. Пока Олег вспоминал да размышлял, он вернулся в комнату и, радостно улыбаясь и жестикулируя, как тамада на сельской свадьбе, в красках описал Лере её новое задание. Без угроз, не обошлось, но Олег не стал его осаживать. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы Петербург не жгло.

— Зря ты так, - выдохнул Олег, когда они закончили записывать речь и Лера буквально сбежала из квартиры. - Мне чутье подсказывает, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Знаю, - Разумовский с тяжело вздохнул и едва заметно улыбнулся, когда Олег подошёл и приобнял его сзади. - Но так нужно.

Никаких тебе "я чертовски этого хочу", безумного золотого блеска в глазах и речей про снятые тюрьмой с глаз очки. Наверное, это значило, что решение принято именно Серёжей, хотя это и успокаивало. Как только посторонние ушли, с Разумовского тут же слетела яркая праздничная вывеска, оставляя перед Олегом только мрачную, пустую и обшарпанную, измученную временем и непогодой стену. Так бывало всегда, и в юности, и сейчас. Серёжа уставал от людей, уставал шутить, улыбаться до судороги и играть нормального человека, у которого все в порядке. Правда в том, что "в порядке" для Серёжи понятие не достижимое, у него этого "в порядке" никогда не было и он нихрена не знает, что это такое. Не Волкову, с его собачьей преданностью, с зависимостью от прикосновений и звука его голоса, осуждать. У него ведь тоже никогда этого "в порядке" не было, а после одной чёртовой улыбки маленького избитого рыжего мальчишки не осталось даже шанса, что будет когда-то.

Серёжа повернулся к нему лицом и приткнулся вплотную. Губы Олега мягко прикоснулись к его лбу, широкие ладони огладили бока. Из груди Разумовского вырвался тихий довольный вздох и Олег почувствовал, как ловкие пальцы бегут вверх по груди, чтобы вцепиться в плотную ткань пиджака и стянуть её с широких плеч.

— Чем ты Асю занял? - Олег, и без того всегда говоривший хриплым полушёпотом, понизил голос до невозможного и у Серёжи тут же по спине забегали мурашки.

— Ребёнку нравятся лягушки, так что я написал ей небольшую лягушачью игру пару дней назад.

— Сколько времени у нас есть?

— Немного, я думаю, - бросил Серёжа, хитро стрельнув глазами за спину Олега. Спрашивать, что он имеет в виду, не пришлось, потому что, едва он договорил, Ася, незаметно подкравшаяся, с громким визгом прыгнула и, обвив руками мужчин, повисла в воздухе.

— А что вы тут делаете? - девочка своим эффектный появлением была довольна. Она широко улыбалась, под съехавшей на бок огромной вязанной шапкой в виде лягушачьей головы сияли радостным блеском тёмные глаза.

— Решали, стоит ли съесть все конфеты, пока ты там играешь, - Серёжа протянул руку и поправил шапку.

— Эй! - Ася надула щеки. - Я тоже хочу конфеты!

— А ещё что хочешь?

— Мультики!

— Тогда отпускай нас и пойдём смотреть мультики и есть конфеты, лягушонок, - подал голос Олег, и довольная Ася разжала ручонки и с громким шлепком упала на пол. - Не ушиблась?

— Не-а.

Ася унеслась в спальню, чтобы перетащить на диван в гостиной подушки и одеяло. Они довольно часто так делали - устраивали на диване настоящее гнездо, усаживались втроём и смотрели что-то из категории "семейное", параллельно поедая притащенные из холодильника сладости. Больше всех, кажется, этим наслаждался не ребёнок, а Серёжа, выглядевший в такие моменты как самый счастливый на свете человек. Он обнимал лежащую посередине Асю, смеялся с самых тупых шуток и держал Олега за руку, как студентик на первом свидании свою первую любовь. Так тепло было и так хорошо, что Олег обычно засыпал даже быстрее, чем Ася. У него в последние годы не так уж и много было моментов, когда можно было закрыть глаза и не бояться, что не проснёшься больше, но сейчас, согретый теплом их тел, он чувствовал себя в безопасности. И, возможно, он был счастлив?