Немыслимая пульсация сквозь внутренний пожар. Одна молния на двоих, пропитанная влажностью трения. Смятые простыни горят — вот и последний их блюз. В лунном свете мелькают грозовые тучи, да только раскаты грома вырываются изнутри.
Под Сокджином — идеальное творение, его лучшая модель. Юный мальчик с телом придуманного бога, с голосом, данным преисподней. Дьявол, не иначе. Сжимает крепко, следами полосует спину. Хорош до безобразия — стонет на частотах ангельских, и шепчет хрипло. «Ещё. Глубже». И Сокджин повинуется, врезаясь в острые бёдра, сбивая ритм в сумасшедший.
Кажется, его зовут Тэхён. У Сокджина нет привычки запоминать имена всех подчиняющихся ему, но. Тэхён ломает всё, ломая самого себя под напором сильных рук. Расползается атомами, взрывается вновь. А Сокджин любуется, обжигая пальцы липким огнём.
Они бы и не встретились — лишь воля случая свела всё к роковому дню. Тэхён хорош, как ни крути, и Сокджин купился. Повёлся, как мальчишка, на свежесть юности. Той самой, которую упустил в своё время. Тэхён пылает искрами в ритуальном реквиеме по несбывшимся мечтам Сокджина. И праведный огонь их в пепел обратит.
Первый привкус горечи на языке вдруг проступает. Тэхён кусает губы до крови, поцелуями вихрь усиливая. Сокджин слизывает чужую кровь, и нотка яда по собственной током прошибает. Темп слабеет, сменяя власть имущих. Тэхён улыбается широко — его лицо в свете луны озаряется новыми красками. Кажется, Сокджин проиграл. На нём Тэхён совсем обезумевший, с переливающимся каскадом мышц, готовых выпустить всех внутренних демонов. Не в него, а из. Сокджину бы вовремя остановиться, да только путь без тормозов. Тэхён ещё ближе — ластится, мурлычет. Мурашками по шее, клыками вдруг. Сокджин почти скулит, но не отпускает — уж больно сладок их нуар. Вновь контроль сам задаёт, выбивает пламя, током прошибая. У Тэхёна перед глазами мириады звёзд, сгорающих в предвестниках бури. Он и сам горит, пылает. Сокджину в кайф теплом делиться. Тэхён ведь принимает.
Сверкает ярко. Тяжёлое дыхание надрывается финальными аккордами. Влажные, сплетённые в одно. Сокджин целует мягко, напоследок раны задевая. Тэхён с закрытыми глазами — нет сил существовать. Тепло покидает, шлейфом сползая под бок. «Сейчас бы закурить», — думает Сокджин. Но гром внезапный убивает метко.
— А знаешь, мама была права. Ты действительно хорош.
Что-то чёрное проскальзывает в медовом шёпоте. Тэхён облизывает губы, продолжая:
— Я ведь сомневался, пока не узнал лично. За красивой оболочкой — сплошная гниль. По нраву тебе собственная кровь?
Тэхён хрипло смеётся, закашливаясь. Сокджин не верит своим ушам. Но в памяти предательски всплывают кадры той самой юности. Роковая Джухён, роковые 16. Она исчезла резко, оставив пустоту. Неужели…
— Не веришь, да? Она тоже не поверила, узнав о нашей встрече. Воссоединение отца и сына, слияние крови. Я ждал этого 18 лет. А ты и не знал обо мне. Забавно получилось.
Сокджин цепенеет, не в силах осознать. Голос Тэхёна всё ближе, прокрадывается острыми ножами, бьёт в самое сердце.
— Какая на вкус собственная кровь?