pov Миррен Нивен

– Мир! – услышал я сквозь шум от фена и недовольно поджал губы, почувствовав в груди огоньки зародившегося раздражения: почему нельзя было хоть раз позволить мне спокойно собраться?..

– Мир! – подергав ручку запертой двери и не дождавшись ответа, папа-омега принялся стучать по ней. Я неохотно выключил фен и, подойдя к двери, открыл замок, позволив ей распахнуться. Папа с укором посмотрел на меня: – Сколько раз просил не запираться?.. – и, не получив в ответ ничего, кроме небрежно пожатых плеч, устало продолжил: – Мартин пришел, давай живей, – на что я, отвернувшись от него, досадливо буркнул:

– Я скоро, – и, вернувшись к зеркалу, вновь включил фен.

Совсем недавно проснувшись и проспав все на свете, я едва успел принять душ да одеться, и теперь вынужден был сушить мокрые волосы. Они весьма фотогенично разлетались в разные стороны, стоило мне направить на них поток горячего воздуха, и я невольно любовался ими, чувствуя себя звездой на фотосессии. В такие моменты мне всегда казалось, что моя судьба – оказаться лицом какого-нибудь известного журнала или рекламы на телевидении. А то и вовсе актером!

Папа стоял в дверях и, сложив руки на груди, мягко улыбался, наблюдая за тем, как я красовался перед зеркалом.

– Не налюбуешься никак? – спросил он тепло.

– Мартин же пришел, – я саркастически закатил глаза, выражая свое отношение к приходу альфы.

– Дурачок, – папа улыбнулся шире и, развернувшись, ушел, оставив меня одного.

Досушив волосы, я убрал фен и продолжил прихорашиваться. Не для Мартина, конечно, нужен он мне сто лет. А вот кое-кто другой, как я надеялся, должен был по достоинству оценить и слегка подведенные глаза, и аккуратную укладку, и зауженные черные джинсы, обтягивавшие стройные ноги и крепкие ягодицы, и легкую черно-белую кофту с приятным овальным вырезом, открывавшим доступ к соблазнительным ключицам.

Будь я альфой, сам бы на себя запал!

Среди них я, к слову, тоже пользовался популярностью: в школе, например, у меня было сразу несколько ухажеров, и это при том, что омег было намного больше, чем альф, и можно было повыбирать. И на улице на меня часто оборачивались: альфы с заметным интересом, омеги – с нескрываемой завистью. А Мартин так вообще никак не мог оставить меня в покое вот уже почти четыре года.

Настырный альфа приходил к нам в гости почти каждый день и здорово меня этим доставал. Хотя, признаться, поначалу его внимание мне очень льстило. Еще бы! В то время как мои одноклассники-омеги в лучшем случае довольствовались вниманием неотесанных старшеклассников, ко мне проявлял интерес самый завидный жених столицы – Мартин Моралес! Он во всем был хорош: привлекателен, богат, харизматичен, знаменит... Омеги текли от одного его взгляда, таяли от одной улыбки. И я бы, наверное, тоже и тек, и таял, но… он принимал меня за ребенка и вел себя со мной соответствующе. С самой нашей первой встречи на каком-то дурацком благотворительном приеме кучу лет назад, чтоб он не состоялся!

Если бы Мартин хоть раз повел себя со мной по-взрослому: обнял, поцеловал, я бы тут же растекся перед ним, не устояв. Вообще-то, довольно продолжительное время я даже мечтал об этом: о том, как он властно привлек бы меня к себе, торопливо раздел и… я сделал бы с ним то, чего никогда и ни с кем не делал, но… Но он всегда держал дистанцию. Ни разу не прикоснулся ко мне иначе, чем как к постороннему, не пытался сблизиться, даже не подходил ближе «приличных» полутора шагов. Не брал меня за руку, не убирал волосы с лица, заправляя их за уши. Никаких романтических проявлений!

Мне же хотелось чего-то такого. Хотелось романтики, хотелось большего. Хотелось с чистой совестью не просто хвастаться перед друзьями, что мы встречаемся (хотя куда там «встречаемся» – мы ведь даже за руки не держались), а гордо заявить: «Я сплю с Мартином Моралесом! Я лишился девственности намного раньше вас, потому что мой альфа пожелал этого. Я не провожу течку один, закидываясь блокаторами – я наслаждаюсь сексом со своим альфой!»

Вот об этом я действительно мечтал, но… Казалось, как альфа Мартин вообще не был во мне заинтересован. Это… задевало во мне омегу и жутко обижало. И постепенно, вместе с обидой и неудовлетворенностью, во мне поселилось… разочарование. Шикарный альфа был рядом со мной, но даже не пытался сделать меня своим. Я словно был ему не нужен. По крайней мере, для тех целей, для которых альфы вообще пытались сблизиться с омегами, а омеги тратили по полдня, прихорашиваясь в ванной. Вот как я сегодня: помылся, причесался, накрасился и красиво оделся. А все для того, чтобы Нильс меня в итоге раздел.

Ох, Нильс…

По телу пробежала горячая волна от нахлынувших воспоминаний. Кончики пальцев закололо, и я закусил губу, чтобы не позволить телу возбудиться окончательно и испачкать джинсы, обильно выделяя смазку.

Переведя дыхание, я сумел успокоиться и, поправив пару выбившихся прядей, наконец, закончил с наведением марафета. В последний раз осмотрев себя со всех сторон и оставшись весьма довольным, я покинул ванную, чтобы вернуться в свою спальню и, пройдя через нее, выйти в холл на втором этаже, а дальше – спуститься в гостиную на первом, где на одном из диванчиков меня дожидался вовсе не тот альфа, которого я сейчас хотел видеть. Совсем не тот.

Я так устал ждать первый шаг от Мартина, что… выбрал себе другого альфу. Гораздо моложе, того, кто не стал ходить вокруг да около, а весьма красноречиво истекал при мне слюной и постоянно демонстрировал свое желание, всяческими правдами и неправдами стараясь оказаться ко мне как можно ближе и облапать. Мне это нравилось. Мне это поднимало самооценку. Мне это льстило. Потому-то я так и старался сегодня: ведь мы договорились пойти на свидание, и я с нетерпением ждал его, чувствуя, как трепетало сердце от предвкушения новой встречи, а тело было готово вот-вот излиться литрами смазки. Но до встречи с этим альфой мне еще предстояло как-то отделаться от другого.

Мартин Моралес вольготно расположился среди мягких подушек, словно находился у себя дома – закинул одну руку на спинку и перекинул одну ногу через другую.

Если честно… смотрелся он настолько шикарно, что я даже чуть не споткнулся, увидев его: прекрасно подогнанный по фигуре серый костюм от одного из знаменитых дизайнеров, черная шелковая рубашка и серый же галстук, черные лакированные туфли. На левом запястье он носил дорогие часы, эксклюзивные, их всего-то штук десять было выпущено во всем мире. Шикарный... Как и автомобиль, стоявший перед нашим домом. Действительно завидный жених. Тем обидней, что между нами ничего не было.

Спускаясь по лестнице, я натянул на губы дежурную улыбку, изображая радость от его прихода:

– Привет, Мартин!

Однажды я не улыбнулся, и мне здорово досталось от отца-альфы, заметившего мою постную физиономию. Больше не хотелось. Мартин, естественно, в этом был не виноват, но какое мне было до этого дело? Если он хотел приходить и пялиться на меня (и только пялиться) – пожалуйста, мне было не жалко. Вот только быть с ним искренним я больше не планировал.

– Здравствуй, Мир, – Мартин поднялся с дивана, да так грациозно, словно репетировал перед этим у зеркала как минимум час. Подойдя ко мне на «приличное» расстояние, он осторожно коснулся пальцев моей протянутой руки, и я едва сдержался, чтобы не закатить глаза: неужели, мы еще не были достаточно знакомы, чтобы при встрече обниматься или, там, целоваться?.. В щеку я имею в виду. На что-то большее, естественно, рассчитывать не приходилось. Интересно, он со всеми омегами так себя вел?.. При таком раскладе они у него вообще были?.. Он занимался с ними сексом?.. Или… может быть, он импотент?.. Может, в свои неполные семнадцать, я теперь и вовсе был опытнее него в этом плане?..

Едва сдержавшись, чтобы не засмеяться над собственными мыслями, я постарался сохранить непроницаемое выражение на лице и на всякий случай прикрыл расползающиеся в стороны уголки губ кулаком, прикрывшись кашлем.

– Как твои дела? – спросил Мартин совершенно то же, что и накануне. Интересно, он правда думал, что за один день что-то могло кардинально измениться? Или хоть сколько-нибудь вообще?..

– Хорошо, а твои? – спросил я чисто из вежливости. Откровенно говоря, его дела меня уже давным-давно не волновали, как и он сам, и теперь я ждал лишь одного – приличного повода улизнуть.

Мартин был выше меня на целую голову, и, будучи с ним, мне постоянно приходилось задирать свою, что было не очень-то комфортно. Подняв на него взгляд, я невольно заметил, как он почти незаметно втянул носом мой запах, и сразу прикрыл глаза: у меня приближалась течка, и чувствительный даже к слабым омежьим запахам нос альфы наверняка это хорошо чувствовал. Глаза альф сильно менялись в моменты возбуждения, и сейчас ему пришлось их закрыть, чтобы не дать мне это увидеть. Я сдержал огорченный вздох: никогда не видел, как выглядели его глаза во время возбуждения, и, вероятно, уже никогда не увижу, а ведь когда-то хотел.

А менялись ли они у него вообще?..

Так или иначе, его глаза оставались закрытыми всего какую-то пару секунд: совсем чуть-чуть дольше стандартного моргания: Мартин хорошо себя контролировал, и мне хотелось его за это пнуть.

– Спасибо, мои тоже, – ответил альфа, возвращаясь к разговору. Как и всегда, он не стал вдаваться в подробности: похоже, и сам понимал, что я был не очень-то заинтересован в ответе. – Я принес тебе пирожные, – он кивнул в сторону журнального столика, на котором стояла коробочка с эмблемой моей любимой кондитерской, находившейся на другом конце города. Я готов был поспорить, что в ней были тальтили – мои любимые пирожные, щедро сдобренные свежайшими взбитыми сливками и украшенные ягодами малины и голубики. Уж не знаю, как этот несносный альфа узнал о том, что я жутко их любил – наверняка, папа рассказал, – но приносил их мне регулярно. Думал подкупить меня ими. Нашел дурака. Ему стоило подкупать меня совсем не этим!

Как бы то ни было, его пирожные меня всегда радовали, и мне бы сказать: «Спасибо! Хочешь чаю?», – но распитие с ним чая совершенно не входило в мои планы, и я, набравшись наглости, произнес:

– Еще немного, и я начну поправляться от них, – я, конечно, постарался улыбнуться под конец фразы, чтобы не прозвучало слишком грубо, но получилось не очень: его светло-серые глаза потемнели, а зрачки сузились. На секунду мне показалось, что он вот-вот ответит мне подобной же грубостью, и, откровенно говоря, я бы даже не обиделся, ведь первым начал, но он все же был предельно корректен:

– Можешь отдать их кому-нибудь, если не хочешь.

– Вот еще, – я фыркнул и сложил руки на груди. – Съем. Но если я перестану помещаться в дверном проеме, знай, что это ты виноват.

– Я так и не понял, мне их тебе больше не приносить?.. – спросил альфа, отчаявшись понять тот бред, что я нес.

Я уже хотел показушно вздохнуть и ответить: «Ну приноси», – но в кармане моих джинсов зазвучала мелодия пришедшего сообщения, и я резко отвел взгляд, радуясь, что появился повод не отвечать ничего. Достав телефон и открыв пришедшее от Нильса сообщение «Жду тебя на остановке», я непроизвольно расплылся в счастливой улыбке, чувствуя, как сердце начало биться быстрее, а по телу прокатилась новая волна горячего возбуждения.

– Прости, Мартин, мне надо бежать! Попроси папу убрать пирожные в холодильник, – сказав это и не дождавшись ответной реакции, я шустро убежал в прихожую. – Пап, я ушел к Крису! – предупредил я родителя, доставая кеды из обувницы.

– Что?.. – удивленно переспросил папа, выглядывая из кухни. – Ты же еще не завтракал!

– Я у Криса поем!– отмахнулся я, обуваясь.

– Вернись к ужину!

– Ладно! – крикнул я, выбегая за дверь.

Ура, наконец-то, свободен!

Отойдя от дома на безопасное расстояние, я осмотрелся и, не увидев никого из знакомых, отправил Нильсу сообщение с обещанием скоро приехать, после чего поспешил к автобусной остановке: на наземном транспорте было быстрее.

«Если что, я у тебя!» – написал я Крису, моему другу-омеге со школы, с которым мы часто прикрывали друг друга, тайком встречаясь со своими альфами.

«А на самом деле?=)» – пришло мне в ответ.

«Ха-ха», – написал я, не собираясь в переписке светить именем своего любовника, как и самим фактом, что планирую провести время не один.

«А ты у меня надолго? Или мы куда-то пойдем?=)» – спросил он.

«Может, и пойдем ;-)»

Мы еще немного попереписывались: я был не против, ведь ехать было скучно, и я как мог убивал время до встречи с Нильсом. Когда разговор плавно сошел на нет, я оторвал глаза от телефона и посмотрел в окно, стараясь сообразить, не проехал ли остановку. Мне повезло: осталось проехать совсем немного. Я нетерпеливо заерзал на сиденье, предвкушая встречу. Как же я соскучился!

Нильс Саммерс был первым альфой, с кем я начал встречаться. Конечно, если не считать Мартина, но его в расчет можно было не брать. Нильс был одним из тех, кто мне проходу не давал уже года полтора. Он таскал мне в школу цветы, дарил конфеты, пытался провожать до дома, звал погулять. Я долго отказывал ему и всем остальным: ведь официально я встречался с Мартином, все были об этом наслышаны, и делать это с кем-то другим было чревато неприятными последствиями: начиная от обычной трепки от родителей, заканчивая грандиозным скандалом. Встречаться с двумя альфами сразу было строжайше запрещено. Это осуждали все: неверный омега считался не просто изменщиком, он считался «грязным», с таким никто не стал бы заводить серьезные отношения, никто не взял бы в мужья, а в худшем случае от него могла отказаться семья, и тогда он остался бы совсем один, потому что официально «грязный» омега стал бы противен обоим альфам, с которыми спал, да и вообще всем, ведь на нем оставляли особую метку, избавиться от которой было практически невозможно, а какофония запахов на грязном омеге едва ли перебивалась специальными духами. Я совершенно не горел желанием услышать подобный нелицеприятный эпитет в свой адрес, равно как и обзавестись соответствующей меткой, поэтому раз за разом отказывал всем, но… на Новый год я сдался.

Отчаявшись дождаться от Мартина первый шаг на пути к совместной постели и устав выслушивать от приятелей насмешки на тему того, что мы вели себя «старомодно», я перебрал тайком принесенного одноклассниками на школьный праздник спиртного и утратил бдительность, поэтому не особо сопротивлялся, когда Нильс поймал меня и утащил на лестницу, где было темно и безлюдно. Мне было любопытно, что он предпримет: я был пьян и неудовлетворен. Он это видел. Он тоже был пьян и неудовлетворен. Он обнимал меня и прижимал к себе, водил руками по моим бокам, опускал их на мои ягодицы. Мне было жарко. Мне хотелось попробовать – хоть раз, с альфой – что это такое – секс, о котором я столько слышал, столько представлял, но ни разу еще не испытал.

И тогда я увидел, каково это – когда в глазах альфы загораются яркие язычки пламени. Я пропал. Я потерял себя, увидев их – ярко-красные светящиеся прожилки. Тело обуял жар, член напрягся, а внутри меня стало очень влажно и очень пусто, почти как в течку.

Ноги подкосились, и Нильс придержал меня, не позволив упасть, а затем подхватил под ягодицы и усадил на подоконник. Я обхватил его руками за шею и притянул к себе для поцелуя – первого в моей жизни. Я чувствовал его мягкие губы, скользкий язык со вкусом алкоголя, его жадные руки и твердый член у себя между ног. Я тек – тек для него, из-за него, и он хорошо это чувствовал.

Как он сдержался, чтобы не разложить меня прямо там, я не знал, но все, что мы делали – это ненасытно целовались и терлись друг о друга. Кончили в одежде, и я почувствовал одновременно удовлетворение и разочарование – омежье тело желало ему отдаться.

– Я готов встречаться с тобой тайно, если ты так хочешь, – сказал он негромко куда-то мне в шею.

Кончики пальцев покалывало. Я чувствовал жар его тела, чувствовал медленно отпускающее удовольствие. И хотел большего.

Я понимал, что с Мартином мне этого не светит. Понимал, что поступал неправильно, понимал, что любой осудил бы меня за мой ответ, но все это не имело значения: Нильс был тем, с кем я хотел провести свою первую ночь.

– Мы можем сделать это там, где никто не узнает?..

– Конечно, – Нильс кивнул, и уже через полчаса мы поднимались на третий этаж ближайшего отеля.

Опьяненный его страстью и своим желанием я мало что соображал. Я видел его глаза, алые искры, вспыхивающие на радужке, чувствовал его горячую кожу под одеждой. Ощущал нетерпеливые поцелуи, жадные прикосновения. Болезненное поначалу, и такое приятное впоследствии первое проникновение.

Мой первый раз был даже лучше, чем я его себе представлял. Я стонал, царапался и наслаждался каждой секундой. Мне не хотелось останавливаться. Не хотелось расставаться. Хотелось провести с ним в том отеле всю ночь, делать это бесчисленное количество раз. Отдаваться ему, чувствуя его тяжелое сильное тело, твердый член и горячее дыхание у уха.

Я боялся оставленных на теле следов, но Нильс был осторожен: не оставил ни засоса, ни метки. Кончил в презерватив. Он мягко поглаживал меня по спине, отдыхая, и тонко улыбался с видом победителя.

– Если хоть кто-то об этом узнает… – начал я, но он прервал меня поцелуем.

– Я знаю, что мне за это яйца оторвут.

Казалось, он говорил серьезно, но я все же предупредил:

– Не говори никому.

– Не скажу, – он охотно кивнул.

– И в школе сделай вид, что сдался насчет меня, – добавил я.

– Может, мне еще и омегу подставного себе завести? – он насмешливо улыбнулся, и я недовольно пихнул его в плечо:

– Только попробуй!

Я и сам не понимал в тот момент, чем была вызвана эта вспышка гнева, но даже думать о том, что у него мог бы появиться другой омега, кроме меня, было неприятно.

– Я пошутил, – Нильс обезоруживающе улыбнулся и заправил мне прядь волос за ухо. – Так ты согласен?

И без уточнения было понятно, о чем он спрашивал. Он предлагал нам встречаться тайно, так, чтобы ни у кого и мысли не возникало на наш счет.

Мы оба рисковали. Мы оба это понимали, но все это, вся эта ситуация здорово заводила нас обоих, и я кивнул. Конечно, я был согласен. Мне хотелось отношений – настоящих – с признаниями в любви, нормальных свиданий, теплых слов любви, поцелуев, ласк… Хотелось видеть его глаза, полные страсти. И чувствовать его вот так: всей кожей.

С того дня и началась наша история.