Часть 1
Треск разрываемого шёлка мешается в одном дыхании на двоих. Сбитом, как и пульс на шее. Вздутая вена манит притягательно, белое с красным сочетая. Чонгук промахивается в ожиданиях — слишком идеально. Руками ведёт по кружевным узорам, что кожу чужую стягивают, отпечатками бабочек оставляя. Юнги не шелохнётся — контроль давно утерян. Чонгук им дразнится терпимо, медленно по ткани пробираясь. Мягкая, как и сам Мин, ткань тягуче сползает вниз, обнажая белоснежные ключицы. Чонгуку в удовольствие языком по ним, как по лезвию, водить. Едва слышимые колыхания воздуха накаляют атмосферу. Юнги облизывает пересохшие губы, корочки от укусов давних задевая. Во рту — Сахара без преувеличений, внизу живота сконцентрировавшая все накалённые пески времени. Чон откровенно издевается, губами спускаясь по чёрной ткани. Его ломало слишком долго, чтоб за раз поддаться. Юнги нетерпеливо дёргает связанными руками — ещё один чёртов фетиш. Собственный. Чонгук лишь усмехается, пальцами сжимая бусинки сосков сквозь кружева, и под рёбрами лижет, языком шершавым мурашки вызывая. Мин почти скулит, когда поцелуи обжигающие до низа живота пробираются. Чонгук рвёт ткани дальше, разбрасывая их по алым простыням. Вздымающаяся грудь старшего, всё ещё стеснительно сводящего коленки вместе, неприлично хороша в приглушённом свете. Низ платья, прикрывающий соблазнительные бёдра, безжалостно трещит по швам. Юнги выдыхает шипяще под несмелым напором рук младшего.
Чонгук кайфует. Такой Мин ему явно по его развратной душе. Тонкие ноги в чёрных чулках предвещают оргазмическое состояние даже без прикосновений. Юнги слабо сдаётся, разводя ноги в стороны. К чему держать оборону, если конец предначертан? Чон не сдерживается — носом ведёт по капрону крепкому, колени бережно сжимает. Завязки преградой не стали, зубами сдираемые. Юнги бы повозмущаться, мол, любимый комплект снова к чертям полетел. Но Чонгуку ведь не докажешь. Новый купит.
Возбуждение ноет, в ушах звенит сквозь шумные вдохи и выдохи. Чонгуку крышу снесло совсем, когда последние заслоны пали. Юнги открытый, влажный от ожидания, ждущий лишь своего хозяина. И Чон принимает дар, крепко обхватывая свою девочку. Мысли без озвучки — оба знают, как играть. Чонгук внезапно тянется к губам, целуя до умопомрачения жарко. Внезапные приливы нежности лишь разжигают искры пламени. И гореть им в нём до бесконечности соединений.
Юнги стонет хрипло, непозволительно красиво для своего внешнего вида. Рваные чулки (Чонгук, всё же, постарался) совсем несимметрично украшают тонкие ноги, сжимающие чужие бока. Чонгук на лучшей высоте ощущений — берёт всё, что полагается, терпко отдаётся только ему. Точки соприкосновений пылают терпко. Цепи все оборваны. Юнги выгибается до хруста позвонков, пальцами едва царапает плечи Чонгука. Сладость растекается, совсем хлипкая, но настоящая. Чонгук выдыхает томное «Юнги», и по шее отметинами проходится. Красное на белом — лучше, чем вино. Пьянит настойчиво, дыхание сбивая. Юнги обнимает ослабленного хозяина бережно, легко целует в висок. Между ними горячо до невозможности, но друг без друга льдами покрываются. И ткани шёлковые не срывают масок. Настоящее бьётся в унисон под кожей.
И это их маленький секрет.