Примечание
Неозвученные чувства, открытый финал, курение
— Ты специально это делаешь?
Габриэль наконец отвлёкся от своих мыслей и посмотрел на Пола осознанным взглядом. Стемец прекратил копаться в программе очередной инопланетной железки и теперь раздраженно смотрел на невольного спутника. Лорка не удержался и слегка улыбнулся краешком губы. Конечно же учёный заметил. Недовольно поджал полную нижнюю губу и потянулся к сигаретам.
— Делаю что?
Щелчок доисторической зажигалки в бледных пальцах Пола вышел слишком уж нервным. Габриэль позволил себе ещё одну улыбку.
— Сидишь над душой. Опять следишь? Я-то думал, мы покончили с прошлыми обидами. Мир, дружба, жвачка. — Последнюю фразу, подцепленную где-то в бесконечном справочнике, парень произносит едва внятно, наконец прикуривая. Лорка этой приобретённой в очередной случайно открытой вселенной привычки совершенно не понимал. Но пока Пол курил, он молчал, так что всё было к лучшему.
— Для того, чтобы следить за тобой, есть компьютер.
Пол скривился и демонстративно вернулся к железке, зажимая отраву между губ. Ввязываться в спор сегодня он был явно не намерен. Видимо полубессонная неделя всё же сделала своё дело. Но сдержать раздражённое сопение у него так и не получилось.
Отчасти Стемец был прав: Габриэль действительно наблюдал. Вот только не за ученым. За собой. Казалось бы, при чем тут Пол, если бесить его, против обыкновения, не было самоцелью. Просто в необходимости этих наблюдений виноват был как всегда именно Пол.
Осознание пришло неожиданно и чем-то походило на оглушение фазером. Стемец просто вновь не затыкался. Экспрессивно размахивал руками, иногда отвлекаясь и что-то печатая в планшете, и говорил. Габриэль к этому даже привык. В конечном итоге, ученому не нужен был слушатель и уж тем более такой собеседник, как Лорка, он просто любил чесать языком. Так что Габриэль его не слушал. Вот только он еще забыл не смотреть. Перелистывая очередную страницу древней (для него, но выпущенной лишь в прошлом году для этой вселенной) бумажной книги, мужчина невольно поднимал взгляд на мечущегося Стемеца. Понял он это только столкнувшись с тёмно-синими глазами и ощутив на мгновение оборвавшееся сердцебиение вместе с чем-то наподобие смущения.
Габриэлю потребовалась пара минут, чтобы понять что это значит. Слишком давно он не влюблялся. Даже чувства к Майкл были скорее отеческими, чтобы там не думала Филиппа.
Он не собирался разыгрывать драму и уходить в отрицание. Он внимательно рассмотрел «симптомы»: слишком пристальные взгляды, прикосновения, когда можно было обойтись без них, собственное сходящее с ума сердце, возвращающиеся в свободное время мысли. Всё сходилось и Габриэль это принял. Это вовсе не означало, что он понял. Поэтому сейчас мужчина «сидел над душой» у Пола и пытался понять. Получалось не очень. По всему выходило, что любить Стемеца не за что.
Габриэль не любил шум и суету. Пол был громким. В Империи за всё недолгое и не то чтобы тесное знакомство Габриэль за ним такого не замечал. В Империи Стемец говорил строго по делу, стремясь скрыть как можно больше. В Империи Пол стоял на вытяжку, крепко сжимая в пальцах падд и почти не позволяя себе лишних движений. В этой вселенной парень будто навёрстывал упущенное. Вышагивал по комнатам, перебирая что-либо в пальцах, и говорил. Сыпал терминами, строил теории, спорил сам с собой. Лорка за всё время их знакомства в Империи не слышал от него столько слов, сколько здесь Стемец произносил за день. Лишь спустя пару месяцев Габриэль понял причину этих перемен: в этой вселенной Пол чувствовал себя в гораздо большей безопасности, чем на родине. Даже Габриэль не убивал в нём это чувство. Дышать от этого становилось тяжелее.
Габриэль терпеть не может неподчинение, которое спланировано не им. Пол не уходил в самоуправство только потому, что по воле случая они вновь оказались на одной стороне. Вместо этого Стемец дерзит. Смотрит глаза в глаза, ухмыляясь краем губ, и с языка его капает яд.
Даже внешность учёного Лорку раздражает. Пол весь какой-то бесцветный. Бледная кожа без родинок и веснушек. Светлые, не то платиновые, не то золотистые волосы. Бледные губы и даже светлые, почти белые ресницы. Только глаза — голубые, почти синие, — единственное яркое пятно.
Габриэль себя категорически не понимает. С тяжелым вздохом сжимает переносицу пальцами, сосредотачиваясь лишь на одном вопросе.
Что ему теперь, черт побери, с этим делать?