Джон сидел подле постели своей жены, крепко сжимая ее руку. Его верная и любящая супруга — Анна Бургундская, герцогиня Бедфорд умирала тяжело и мучительно, и он уже ничем не мог ей помочь. В то время, как Джон присоединился к действующей английской армии, с целью занять крепость Ланьи, расположенную неподалеку от Парижа, его добрая и благочестивая Энни помогала выхаживать больных лихорадкой в парижских больницах и богадельнях. Лето 1432 года выдалось на редкость жарким, духота, жара, выливаемые на улицу нечистоты сделали свое дело — в Париже разразилась эпидемия горячечной лихорадки. Больницы были переполнены, рук не хватало, и Анна самоотверженно ухаживала за несчастными людьми, не думая о том, что рискует не только здоровьем, но и жизнью. А думал ли об этом Джон? Крепость Ланьи занять не удалось и ему пришлось вернуться обратно домой ни с чем. Совсем не так, как когда-то… Когда-то, восемь лет назад, после блистательной победы при Вернее. Тогда он завоевал самый дорогой трофей в своей жизни. Но все это осталось в прошлом, а со своим драгоценным трофеем пришлось навек расстаться. Отчего же Джон не препятствовал бескорыстным и богоугодным желаниям своей жены, ведь они могли погубить ее?* На этот вопрос он и сам не знал ответа. Быть может, ему было все равно? Нет, он любил свою жену, ценил и относился с нежностью. Джон никогда бы не желал ее потерять. Ведь он уже потерял одно бесценное сокровище в своей жизни и смирился с судьбой. Неужели потеряет еще и свою Энни? Но ни старания лучших врачей Парижа, ни обедни в парижских церквях, ни молитвы не помогали. Анне становилось все хуже. И сейчас, сидя у постели своей милой Энни, от которой осталась лишь тень, Джон задавался только одним вопросом — как же он мог такое допустить? Неужели это плата за его грехи? Неужели Господь сам помешал ему остановить жену, чтобы он потерял ее навсегда и испытывал вечную боль, мучился и страдал, расплачиваясь за совершенные злодеяния?

 — Прости меня, sweetheart…Я не должен был позволять тебе этого. Я должен был запретить… Прости. Не покидай меня… Ты единственный луч света в моем темном и мрачном мире, — Джон сжал руку Анны, нежно погладил по волосам.

 — Тебе не за что просить прощения, любимый… — слабым голосом ответила она, — я делала то, что должна была… Тебя не было рядом…а я… я хотела подарить кому-нибудь свою заботу...тем, кто в ней так нуждался.

 — Я ненавижу себя за это! — глаза Джона сузились от гнева, но на этот раз от гнева на самого себя, — будь проклята эта война! Как же я устал от нее, от всего…от Франции, от…французов. Как я их ненавижу… — он устало опустил голову.

 — Не правда, Джонни, — улыбнулась Анна краешком губ.

 — Прости меня еще и за…за него, — Джон поднял голову и внимательно посмотрел на жену.

 — Нет. Ты не должен просить за это прощения.

 — Я должен. И я прошу. Пожалуйста, — Джон осторожно коснулся губами горячих губ Анны.

— Я прощаю тебя, мой любимый супруг… — она с трудом подняла руку и провела ею по его волосам, — Не отчаивайся, Господь милосерден, он даст тебе силы. И…не будь один. Женись… Обещай мне… что не будешь сильно горевать, что не будешь в одиночестве.

 — Как я могу, sweetheart? Как я могу обещать тебе это? Мне никто не нужен, кроме тебя, — по лицу Джона скатилась слеза. Он не смог сдержаться, отчаяние все сильнее сжимало его грудь.

 — Прошу, обещай…у меня все меньше сил, — Анна умоляюще смотрела на мужа.

 — Я обещаю, любовь моя… — Джон прижал к губам руку своей умирающей Энни.

В ночь с тринадцатого на четырнадцатое ноября, 1432 года, Анна Бургундская, герцогиня Бедфорд скончалась от горячечной лихорадки.

Жан грустно улыбнулся, узнав о смерти своей родственницы — Анны Бедфорд, жены регента Франции, Джона Бедфорда. По злой иронии судьбы, их жены умерли в один год, в мае* он потерял свою нежную и милую Жаннет. Теперь Джон потерял свою Энни. Жану было жаль, что Анна ушла столь молодой. Она всегда была так добра к нему, она ведь знала о его связи с ее любимым мужем, и тем не менее была добра, никогда ни словом, ни взглядом не показывала своей неприязни, даже если и испытывала ее. Жан чувствовал себя виноватым перед Анной за то, что невольно причинил ей боль. Но так ли уж он был виноват? Что мог сделать плененный пятнадцатилетний юноша? Как мог противиться могущественному человеку, в чьей полной власти находился? Находился телом и душой, ведь сердце тоже не смогло противиться… Сейчас Господь наказывает их обоих - его и Джона. Если бы у Жана был ребенок, он бы мог утешиться счастьем воспитывать его. Увы, в браке с Жаннет у них не родились дети. Он с горечью подумал, что не так уж и много времени уделял ей, занимаясь войной и службой при дворе своего короля. У Джона тоже не появилось наследника в браке с Анной. В отличие от Жана, ему было что оставить своему ребенку. Что мог оставить Жан? За свободу он заплатил слишком дорогую цену…заплатил не только деньгами. И что дала ему эта свобода? Больше страданий, чем радости. Он выполнил свой долг, но многое потерял. Чувство счастья от осознания выполненного долга сменилось разочарованием. Быть может, стоило…остаться с ним? Нет, нужно гнать от себя эти мысли, это грех перед Богом. Жан сделал то что должно, что обязан был сделать для того, чтобы почтить память отца. Написать ли Джону письмо? Письмо с соболезнованиями, тем более Анна была его кузиной. Что он напишет? Жан взял перо и бумагу. «Соболезную Вам, Ваша Светлость, в связи с Вашей огромной утратой…» — и что же дальше? Он смял листок и швырнул в горящий камин. Он не будет ничего писать, это не имеет никакого смысла.

 Джону вовсе не хотелось сегодня встречать гостей, да и вообще никогда. Ему казалось, что он уже даже не живет, а просто существует. Существует ради того, чтобы исполнить волю покойного брата — сделать его сына, юного короля Генриха VI правителем двух держав. Сейчас он понимал, что вряд ли сможет это осуществить. Сожжение Орлеанской ведьмы не принесло ощутимых результатов, народ Франции проклинал англичан и регента за ее жестокую казнь. Жанну почитали как мученицу, чуть ли не как святую. Коронацию десятилетнего Генриха VI в 1431 году так же не воспринимали всерьез, своим законным королем большинство французов считали Карла VII, помазанного на царство в Реймсе, куда его привела Орлеанская дева, как они называли эту ведьму. Но Джон не жалел о ее казни, нет. Она получила сполна. Разве только…о том, что причинил ЕМУ боль. Нет, он не желал причинять боль своему сокровищу, он все еще думал о нем. Жан тоже потерял свою жену, страдал ли он также? Иногда Джон задумывался о том, чтобы ему написать. Но о чем он станет писать? Скорее всего, Жан даже не будет читать письмо, а гневно выбросит в камин, с удовольствием глядя как его пожирает пламя. Увы, в этом нет смысла. А сегодня к нему с визитом должен был приехать Жан де Люксембург вместе с женой и юной племянницей. Он был бургундцем и давним союзником Джона, которого тот произвел в рыцари. Быть может, его визит все-таки сможет поднять ему настроение, хотя бы ненадолго?

Джон смотрел на лицо юной Жакетты де Люксембург и не мог отвести глаз. Это было поразительно. Она была похожа на НЕГО. Эти большие зеленые глаза, чувственные губы. Неужели Господь вновь испытывает его? Племянница его союзника… Она напоминала Джону о своем навсегда утраченном сокровище. Возможно ли вернуть его, хотя бы так, хотя бы частично? Его Энни взяла с него обещание, что он не будет один, что не будет отчаиваться. Можно ли сочетаться браком вновь? Джон понимал, что он уже не молод, и не столь привлекателен, как когда-то. Благородные черты, большие глаза, орлиный нос, высокий рост и сильное тело — все это осталось, но на лице проступили морщины, в волосах появилась седина, да и здоровье заметно ухудшилось, сердце болело все чаще. Отвары и снадобья уже не помогали. Сколько ему вообще оставалось жить на этом свете, чтобы жениться на молодой семнадцатилетней девушке? Но, быть может, хотя бы остаток своих дней Джон проведет счастливым? А если и не счастливым, то хотя бы не будет страдать так сильно? А будет ли рада она? Какое это имеет значение? Разве думал он об этом, когда захватил в плен юного Жана Алансонского, когда назначил за него огромный выкуп, прекрасно зная, что таких денег у его семьи нет. Думал ли он о его страданиях, о страданиях его матери и невесты? Нет, Джона это вовсе не интересовало, он думал лишь о себе, своих желаниях и своем удовольствии. Вероятно, эта прекрасная девушка влюблена в кого-нибудь? Но ведь и у Жана была невеста. Ему он ничего не мог дать, кроме любви и заботы. И в конце концов, он все у него отнял. Жан потерял все, но Джон потерял больше…гораздо больше. Жакетте де Люксембург он даст титул, деньги, через несколько лет она станет богатой вдовой, он чувствовал, что долго не проживет, и она быстро освободится от его общества, если оно придется ей не по душе. Потерпит. Его мальчику тоже сначала было нелегко. Джону было все равно, что подумает об этом его шурин Филипп Бургундский. Естественно, он будет недоволен, что его свояк женится так быстро, не выдержав положенный траур по его ушедшей в лучший мир сестре. Да и в смерти Анны, Филипп скорее всего винил именно его. Джон мог воспрепятствовать ее деятельности, но не сделал для этого ничего. Он понимал, что мог потерять могущественного союзника, но это и впрямь было уже неважно. Жакетта де Люксембург станет герцогиней Бедфорд. Let it be.* Джон желает эту девушку, так похожую на его потерянное сокровище. И он ее получит.