Упоительно сладкая

Я смотрел на нее и не мог отвести взгляд. Она смотрела на меня. Заливалась краской, смущенно улыбалась и отводила глаза. Но раз за разом, поднимала их снова, направляя свой взор на меня - объект ее вожделения, настойчиво сражаясь с собственными эмоциями. Ее интерес был выращен не на пустом месте. Фанатка… Я видел ее на концерте. Видел, как светились ее глаза, наблюдавшие за каждым моим движением. Она была не такая как все. Среди бесноватой толпы поклонников дэт-метала, облаченных в кожу с заклепками, увешанных цепями, с разрисованными лицами и кислотными ирокезами она была, как лучик света. Как яркая звезда, случайно пробившаяся через затянувшие ночное небо грозовые тучи. В светлом легком, даже воздушном платье, со спадающими на плечи светлыми локонами она казалась чем-то совершенно чужеродным в толпе панков и неформалов. Ее взгляд был чист и невинен. Такие, как она, не ходят на концерты металлистов, не слушают тяжелый рок. Может все это было обманом? Может весь ее образ был создан только для того, чтобы привлечь мое внимание? В любом случае, ей это удалось. 

Я сидел за барной стойкой, уже давно смыл с себя весь грим, снял безобразный концертный костюм, переодевшись в то, в чем мне было комфортно. Все песни были спеты, автографы розданы. В клубе остались только те, кто приобрел ВИП-билет. Те, кто хотел составить компанию музыкантам в их отдыхе после концерта и готов был платить за это баснословные деньги. Я даже и подумать не мог, что она окажется среди них. И даже сейчас, когда я хотел отдохнуть, мирно потягивая виски, пытаясь найти кроху покоя в нескончаемом шуме и веселье, вокруг меня крутились назойливые фанатки. Они вешались мне на шею, пытались как бы случайно коснуться моей руки, сверкали предо мной своими готическими нарядами, приподнятыми корсетами грудями, задницами в обтягивающих штанах. Они были хороши, но я мог смотреть только на нее. Я облизнулся, представив тот момент, когда она станет моей. Она станет, в этом нет сомнений, разве способна фанатка отказаться провести вечер Дня влюбленных в компании своего кумира? Даже если решит отказать, у нее не будет шанса. Еще никто не мог сопротивляться моему внушающему взгляду. Но так было не интересно. Ведь процесс охоты для хищника не менее важен, чем поглощение добычи. 

Откинув со своего плеча руку очередной назойливой фанатки, я встал из-за бара и подошел к ней. Я видел, как ее губы дрогнули от волнения, как она побледнела. Ее переживания неподдельны. Кумир сам подошел, улыбнулся ей. Она не знала, как реагировать. 

— Не хочешь уйти отсюда? Признаться, мне уже надоел этот цирк, - я устало вздохнул и заглянул в ее глаза, пытаясь разглядеть там ответ. 

Она молча кивнула, изумленно приоткрыв рот. Казалось, она волновалась настолько, что просто не могла выдавить из себя и слова. Я наклонился ближе и произнес так, чтобы слышала только она:

— Через пять минут встретимся за углом снаружи. Уйдем по отдельности. Если заметят, то папарацци потом прохода ни мне, ни тебе не дадут.  

— Х… хорошо, - она с трудом выдавила из себя. 

Я отошел от нее и направился в гримерку, по пути кивнув своему продюсеру. Он уже знал, что делать. Я скрылся за дверью с надписью "служебное помещение", прошел по длинному коридору, захватил по пути свою куртку из личной гримерной  и, повесив на дверь табличку "не беспокоить", направился в комнату охраны. Там никого не было. Охранники давно наблюдали за всем из зала. Я без труда нашел ее на черно-белых мониторах. Даже на них она словно светилась. Я наблюдал за ней с легкой улыбкой. Она поднялась со своего стула, хотела направиться к выходу, но мой верный подручный будто случайно врезался в нее, вылив на чудесное светлое платье почти полный бокал красного вина. Даже на крошечном мониторе я смог разглядеть испуг на ее лице. Она переживала не за испорченный наряд, а за то, что не успеет ко мне. Упустит шанс, выпадающий одной из тысячи. Я смотрел, как она метнулась в уборную. Так, будто спешила на пожар. Как спустя пару минут она выскочила оттуда и спешно направилась на выход. Зачем этот спектакль? Все просто - чтобы на камерах это смотрелось, как повод уйти. Чтобы никто не посчитал ее уход подозрительным.  

Я подождал еще немного и вышел через черный ход. Я знал, что здесь не было камер. Никто не увидел бы нас вместе. А даже если бы и увидел… что для меня эта группа? Что для меня популярность? Всего лишь очередной способ скрасить последние пару десятилетий. Развеять вековую скуку. 

Она стояла за углом, кутаясь в тоненькую куртку. На ее чудесные локоны медленно ложились снежинки. Кто бы мог подумать, что на День святого Валентина пойдет снег. Она простояла здесь совсем недолго, но уже успела замерзнуть. Я с легкой улыбкой взглянул на мокрое пятно на ее подоле. Красные разводы от вина так и не смылись до конца. 

— Что случилось, дорогая? - я как мог, изобразил удивление. 

— Какой-то дурак вылил на меня вино! - она обиженно всхлипнула, а я чуть не засмеялся.

Дурак! Она даже не смогла нормально его обозвать. Она и правда была столь наивна? Что же она делала на моем концерте? На концерте музыканта, чьи тексты пропитаны кровью и жестокостью. Это какая-то шутка? Но это было уже не важно. Она дрожала от холода, и я накинул ей на плечи свою куртку. Нежно приобнял ее, и мы пошли по ночной улице, мило беседуя. Она смеялась, смущенно скрывая свое прелестное личико ладонями, когда я рассказывал ей забавные истории из жизни известного музыканта. Потом разговор плавно перетек на искусство. И я не прогадал, она действительно разбиралась в этом вопросе. Чем больше мы говорили, тем больше я понимал, что за всей этой ее внешней невинностью скрывалось нечто другое. В ее душе была тьма, которая просто еще не успела найти своего выхода наружу. Казалось, она еще и сама не понимала, почему ее тянет ко всему жуткому. Почему ее тянет ко мне.

Мы дошли до многоквартирного дома в нескольких кварталах от клуба, где продюсер снял мне квартиру на время гастролей в этом городе. Я никогда не жил вместе с другими музыкантами в гостиницах. Слишком много народа, слишком много ненужных взглядов, слишком много ушей. 

Я видел, как она дрожит. На этот раз не от холода - от волнения. Легкий страх был в ее глазах. Страх и предвкушение. Она все еще шла со мной по собственной воле. Она хотела воплотить в жизнь свои фантазии. Наверняка светлые, хоть и эротические. Мы поднялись ко мне. Квартирка была не большой. Все эти вычурные пейнт-хаусы мне не нравились. В них не было уюта, не было интимности, которую давали маленькие помещения. Я зажег один только ночник. Красный свет слабо осветил комнату. Она скинула обе куртки на кресло и неуверенно прошла в спальню, пытаясь унять свою дрожь. Присела на край кровати и улыбнулась, так нежно. Ее щеки снова окрасил румянец. Я подошел и легко коснулся пальцами ее лица. Она вздрогнула, впервые ощутив на своей коже холод моей руки. Она была возбуждена, жадно закусывала нижнюю губу, смотрела на меня блестящими глазами, наполненными вожделением и чуточкой страха. Я опустился к ее лицу и легко поцеловал, коснулся ее плеча, медленно опустил бретельку платья. Ни грамма сопротивления - она действительно хочет этого. Я крепко прижал ее к себе за талию и повалил на кровать. Она слабо простонала в предвкушении, подалась на встречу, двинув бедрами и блаженно прикрыла глаза. Я провел кончиком языка по нежной коже, а затем выпустил клыки и жадно впился в ее шею. Она вскрикнула от боли, затрепыхалась подо мной, безнадежно и напугано. Не этого она ожидала. Она думала, что получит неописуемое удовольствие, в котором нет места и капле боли. О том, какой я великолепный, ласковый и нежный любовник, писало множество изданий. Но это были всего лишь слухи, которые специально распускали я и мой продюсер. Мои партнерши попросту не могли рассказать о том, как это было в действительности, ведь за последние тридцать лет ни одна из них не выжила. 

Уже давно я научился держать свой голод в руках. Живя не одну сотню лет учишься контролировать эту потребность и питаться только в том случае, когда это необходимо для выживания. Я питался раз в год. Не просто так выбрал именно День влюбленных. В этот день жертвы сами шли мне в руки, летели как мотыльки на свет, чтобы сгореть. В этот день я удовлетворял не только потребность в еде, но и голод другого рода. 

Она закричала, пытаясь скинуть меня с себя. Но что может сделать обычная девчонка против вампира, только что вкусившего человеческой крови? Я отстранился от ее шеи, слизав с губ алые капли, и заглянул в ее испуганные глаза, приказав не шуметь. Мне не нужны жалобы соседей. И она повиновалась. Не могла иначе. Вампирское внушение работало именно так. Она вырывалась, что было сил, стараясь выбраться из моей хватки. Жалобно шептала мне и умоляла ее отпустить, тихо плача. А я снова припал к ее шее. Кровь была упоительно сладкой. За целый год я успел забыть, какова она на вкус. Единственный вкус, который я мог чувствовать. А кроме того я ощущал и кое - что другое. От свежей крови, попавшей в мой организм, тепло разливалось по всему телу. Словно по моим мертвым венам снова текла жизнь. Возбуждение всегда накатывало следом. Только в моменты, когда пил кровь, я мог удовлетворить свои мужские потребности.  Таков был удел мертвецов. Почувствовав, как в штанах стало тесно, глухо простонал, не вынимая клыков из ее сонной артерии. Теперь я дам ей то, зачем она пришла, но отнюдь не так, как этого хотелось. Чуть приподнявшись, лишь на мгновение отпрянув от столь желанного источника жизни для бессмертных, разорвал на ней платье. Она лишь слабо возилась на кровати. Я выпил уже слишком много, чтобы она могла активно сопротивляться. Высвободил из штанов возбужденный член. Как же я хотел долгожданной разрядки. Разведя в стороны ноги своей жертвы, я устроился между ними. Вставил в нее член грубо и резко, у меня не было ни времени, ни желания с ней церемониться. Внутри было узко и сухо. От ее прежнего возбуждения не осталось и следа, но мне было наплевать. 

Я имел ее жестко, вдалбливал в кровать со скоростью и силой, недоступной простым людям, разрывая изнутри, стирая в кровь. И при этом я пил. Продолжал высасывать из нее все больше и больше, с каждым глотком ощущая себя более живым. Я губами чувствовал пульс на ее артерии, как с каждой минутой ее сердце билось все слабее, и это же заставляло меня двигать бедрами еще быстрее. Я должен был успеть. И вот, последний удар ее сердца. Я отпрянул от ее шеи и, громко простонав, ощутил яркий, незабываемый оргазм. Ничего не возбуждало сильнее, чем ощущение покидающей тело жизни. Чем тот момент, когда еще секунду назад в жертве слабо, но она еще теплилась. 

Я удовлетворенно вздохнул, так, будто мне на самом деле нужно было дышать, с улыбкой взглянул на прекрасное бледное тело и произнес:

— Какая досада, я ведь так и забыл спросить, как тебя зовут.