— Юлий?.. — Валентин, нерешительно улыбаясь, смотрел с легким недоумением и в поднятой руке между указательным и средним пальцами зажимал красный клочок бумаги.
Юлий же не мог оторвать глаз от лица Валентина. Красивый. Лучистый. Светлый. Нежный. Нежный.
Юлий ничего не знал о нежности до знакомства с Валентином. И никогда не встречал лиц, будто излучающих свет. Улыбка и глаза Валентина могли осветить даже бездну и изгнать тьму из самой мрачной души.
Вот что такое красота.
Валентин был всем тем, чего всю жизнь был лишен Юлий. Но и тем, к чему он всегда так стремился, чего он маетно искал. Юлий упрямо льнул к любому мелькнувшему источнику тепла. И каждый раз надеялся погреться, а в самых смелых мечтаниях — согреться. Но всегда опалялся, пока однажды не истлел.
И вот он снова здесь, стоит, пускает слюни на самого святого Валентина! Если Юлию суждено сгореть и в этот раз, то теперь он сгорит до основания, ничего не останется. Теперь он играет действительно по-крупному. Но раз так… то полагается устроить фейерверк на прощание, не так ли?
Юлий медленно улыбнулся в ответ.
— Сегодня День святого Валентина, — пожал плечами Юлий, наблюдая, как собеседник расслабляет уголки губ и слегка, еле заметно приподнимает бровь.
— И… ты подарил мне… валентинку? — с сомнением переспросил Валентин.
Юлий кивнул. Валентин снова улыбнулся, делая шаг вперед, смущенно глядя под ноги. После одного нерешительного шага — сделал несколько уверенных, приближаясь.
— Мне очень приятно. Спасибо, Юлий. Но… помимо отрадных премилых слов, ты попросил о встрече. — Он поднял напряженный взгляд. — Я пришел.
— Я рад. Спасибо вам. — Переведя дух, сглотнув, Юлий решился: — Мы могли бы… прогуляться?
— Прогуляться?
Юлий кивнул.
— Разве в ваш день не принято ходить на свидания?
— Свидание? Хочешь сказать… — На лице Валентина отразилось понимание. И снова — улыбка, но уже немного печальная. — Ах, Юлий. На свидания ходят влюбленные. Мы же друзья.
Сердце Юлия забилось быстрее.
— Мне раньше говорили, что если нет возлюбленного, то на свидание можно сходить с любым любимым человеком: родственником или другом.
— Ну если так… То кто я, чтобы спорить? — широко и весело улыбнулся Валентин.
Но Юлий еще не всё сказал.
— Кроме того… — Он вздохнул, собираясь с силами, и выпалил на порыве: — Я в вас влюблен, Валентин. — И, опережая возможные протесты, прикрыв от стыда глаза, не следя за реакцией собеседника, поспешил добавить: — Я знаю, что вы — нет. Я знаю. Но прошу на один вечер подарить мне сладкую иллюзию. Пожалуйста, Валентин. На один вечер. Одно свидание.
Он звучал жалко. Умолял. Договорив, тут же открыл глаза, напряженно уставившись на Валентина: со светлого лица постепенно, неуверенно исчезала улыбка, обнажая растерянность и страх. Хорошо, что не гнев, подумал Юлий — и продолжил:
— Я никогда не знал любви. Помогите мне познать.
— Юлий, я… я не уверен.
— Пожалуйста, Валентин. — Юлий медленно опускался на колени.
Обычно лениво полуприкрытые веки раскрылись, позволяя отчетливо увидеть пронзающие душу нежные глаза. Валентин протянул руку, как бы желая коснуться плеча вставшего на колени Юлия, но помедлил, не позволив себе, и в бессилии сжал ладонь в кулак.
— Не надо, мой друг. Зачем ты?.. — недоумевал растерянный Валентин.
— Подарите мне любовь. На один вечер.
— Юлий, мы можем говорить на равных. Глаза в глаза. Вставай, пожалуйста. Зачем преклонять колени?
— Я хочу.
— Хочешь? Почему?
— Я почитаю вас.
Валентин вздохнул, прикрыв глаза на пару секунд.
— Тогда я тоже встану на колени, — твердо заявил он. — Я настаиваю на разговоре на равных. Но если ты отказываешься подняться — мне придется опуститься.
— Нет-нет-нет, — дрожащими руками хватая Валентина под локти, быстро возразил Юлий. Он преступал границы, но никак не мог позволить святому опуститься на колени: да еще и перед кем! перед ним, простой заблудшей душой. — Вы не можете, вам нельзя!
Юлий боялся поднять глаза и посмотреть в лицо, но чувствовал сопротивление: Валентин продолжал опускаться.
Тогда Юлий, решив, что терять уже нечего, обхватив вместо локтей ноги, прижавшись к ним и мешая сгибать колени.
— Я хочу стоять перед вами на коленях. Я хочу смотреть на вас снизу вверх, а не глаза в глаза.
— Юлий, — с предостережением произнес Валентин.
— Валентин, — с придыханием отразил Юлий, упрямо не желая пойти на попятную.
— А как же прогулка? Свидание? Ты же не собираешься сопровождать меня ползком, на коленях? — Немного юмора проскользнуло в напряженную интонацию.
Юлий мягко улыбнулся, прижимаясь щекой к ногам Валентина.
О, он мог бы!
Ползком. Как раб. Как скот. Как пес.
— Так вы не против? — тяжело вздохнув от возбуждающих образов, признаваться в наличии которых он пока не был готов… точнее, Валентин не был готов это услышать. — Не против сходить со мной на романтическое свидание?
— Я против, — твердо, но беззлобно сказал Валентин. — Если речь идет о романтике. Но я с удовольствием прогуляюсь с тобой как с другом. Так что вставай, не глупи! — Он всё-таки коснулся Юлия на последних словах: ладони опустились на плечи, согревая даже через плотные материи одежды, и попытался поднять, но скорее символически, без реального усилия.
По коже Юлия рассыпались мурашки.
— Если бы вы знали, сколько раз я кончал, думая о вас, представляя ваши ладони на моем теле… — бесстыдно прошептал Юлий, доказывая, что его вряд ли можно назвать другом — к тому же другом такого чудесного человека.
Валентин отпрянул, молниеносно убрав руки.
— Думаете, я порочен? — жалостливо спрашивал Юлий, с болью глядя снизу вверх, как друг не хочет смотреть в глаза и отстраняется, не желая слушать сокровенные признания. — Неужели так плохо то, что я хочу вас, что моя плоть жаждет вашей?
— Юлий, ты говоришь дерзкие вещи… Я, признаюсь, не знаю, как реагировать.
— Всё же просто. Скажите, вы хотите меня? Валентин, если вы хотите меня — я ваш. Я сделаю всё, что вы пожелаете. Если нет, если вы не хотите меня, если я противен вам — я больше вас не побеспокою. Обещаю.
Было ли это манипуляцией, игрой на отзывчивых струнах присущего Валентину сострадания? Может быть. Скорее всего. Ведь Валентин знал, что Юлия всегда отвергали. Даже родители бросили его после рождения. Юлий прожал жизнь безрадостную, полную горечи.
— Юлий, ты рвешь мне сердце… Не так всё просто. Я хочу тебя. Но я хочу тебя как друга, дорогого товарища. Мне не противны твои признания, они меня беспокоят, пугают, обескураживают. Как же наша дружба? То, что ты говоришь, обрекает ее. Неужели мимолетная страсть для тебя важнее крепкого товарищества, построенного на взаимоуважении?
Мимолетная. Юлий горько улыбнулся. Ах, если бы он знал…
— Валентин, я готов прожить в вашей спальне, в вашей кровати, не покидая ее, всю жизнь. Моя страсть далека от мимолетности. Если бы она была такой, поверьте, я не стоял бы перед вами на коленях. Я бы справился… сам. И я пытался, я так часто это делал… С мыслями о вас. О том, что это не моя рука, а ваша…
Юлий замолк, сглотнув. Было странно говорить такие вещи вслух, признаваться в исключительной порочности любимому всепрощающему святому.
— Юлий… — замялся Валентин, щеки которого ярко заалели. — Земля промерзлая. Ты простудишься. Вставай, пожалуйста.
Судя по голосу, Валентин был на грани отчаяния: то ли от пошлых речей, то ли от ослиного упрямства Юлия.
Юлий твердо решил свести Валентина с ума пламенными речами и обнаженной откровенностью. Да, он пользовался добротой Валентина и знал, что тот никогда не отмахнется от честности и прямоты, от того, что идет от самого сердца. Возможно, Юлий поступал коварно. Но он прожил жизнь и мог оглянуться на пройденный путь и понять, сколько всего упустил, возможно, лишь потому, что смущался или боялся быть честным, говорить о своих желаниях прямо, заявлять свои права. Просить, в конце концов. Он строил из себя такого гордеца! Не желал просить, всего пытался добиться сам, независимый гордец! Здесь, рядом с Валентином, он больше не хотел этой обманчивой гордости. Никакой он не гордец на самом деле! Он готов броситься под ноги Валентину, лишь бы тот подарил хоть крупицу своего внимания.
Юлий собирался произнести еще несколько бесстыдств, но вдруг со свистом налетел вихрь снежного ветра. Всё сразу стало белым. Снег, казалось, резал кожу, а порывы ветра сбивали дыхание.
Возможно, это было наказание за греховность помыслов и домогательства до святого.
Валентин с силой потянул Юлия вверх, ставя на ноги. Юлий, потеряв ориентацию в пространстве, повиновался, но завалился на друга, симулируя неспособность стоять самостоятельно. Конечно, Валентин помог и обнял, удерживая.
Юлий весь размяк в объятиях. Будто мышцы и кости стали жидкими, желая раствориться в крепком непоколебимом теле Валентина.
Возможно, свидание отменялось. Но близость и жар тела, объятия… Достаточно. Этого уже более чем достаточно. Сколько раз Юлий сможет кончить, представляя, как они могли бы продолжить этот день… Юлий задрожал. Валентин решил, что от холода:
— Юлий, пойдем, уйдем с улицы, — перекрикивал он ветер, и губы его выдыхали тепло опасно близко к виску Юлия, вызывая еще более сильную дрожь.
Валентин потянул настойчивей. И Юлий, опираясь на друга, вынужденно зашагал. Он позволил себе притвориться еще немного.
По пути Валентин иногда тер руки и спину Юлия, как бы согревая, хотя в этом совсем не было нужды. Даже наоборот. Но Юлий ни за что бы не остановил Валентина. Однако его действия привели к последствиям, еще больше затрудняющим ходьбу… Юлий возбуждался. Отчаянно быстро.
Возбуждение нарастало с каждым шагом, и страсть туманила разум. Юлий уткнулся в шею Валентина и, глубоко вдохнув пьянящий вожделенный аромат, шумно, с протяжным стоном выдохнул.
Валентин споткнулся, чуть не потянув за собой Юлия. Но крепче ухватив ношу, собрался и пошел значительно быстрее.
Всё тонуло в снежном тумане, а Юлий вообще смотрел только в шею и линию челюсти, поэтому не понимал, куда они идут. Но он всецело доверял ведущему святому.
И конечно, Валентин привел его к теплу, в самое теплое место.
В помещении было сухо и уютно. Валентин посадил Юлия на диван, а сам занялся камином.
У Юлия кружилась голова — от восторга, экстаза, предвкушения. Кажется, он был у Валентина дома. Где еще тот стал бы так хозяйничать?
— Кто бы мог подумать, что наше свидание начнется у меня дома… — проговорил Валентин, подтверждая догадки.
— Да, я думал, мы пройдемся, а потом где-нибудь в проулке мне удастся соблазнить вас на поцелуй… или… или… — Юлию стало душно и жарко. Он нервничал. Хотел быть откровенным, но слова давались с трудом: никогда до сего дня он не озвучивал подобных мыслей. Что там, возможно, подобные мысли до встречи с Валентином вообще не проникали к нему в голову!
— Холодно же… — смущенно пробормотал Валентин, не дождавшись от Юлия продолжения фразы.
— Рядом с вами мне всегда горячо… — тихо пробормотал Юлий.
Затопив камин, Валентин поднялся и подошел к Юлию.
— Станет теплее — сними верхнюю одежду, а я… приготовлю нам согревающий напиток.
Юлий улыбнулся, наблюдая, как Валентин исчезает в одной из комнат. Сними верхнюю одежду. Он действительно испугался предложить раздеться? Кутаясь, Юлий покачал головой.
Глядя на огонь, слушая потрескивания древесины, Юлий чуть не уснул. Его спас Валентин, возвращающийся с двумя кружками ароматного напитка.
Одну он протянул. Юлий взял, умышленно коснувшись пальцев Валентина и даже успев немного погладить их своими пальцами.
Кружка не упала.
— Садитесь рядом, Валентин, — мягко попросил Юлий, с легкой вопросительной интонацией.
— Конечно, — вздохнул Валентин и сел где-то на расстоянии метра.
Согревая кружкой ладони, Юлий вдохнул пряный аромат и сделал небольшой глоток терпкого горячего напитка.
Они молча пили, и тишина была неловкой, напряженной. От глинтвейна Юлию вдруг стало очень жарко. Он всё-таки решился воспользоваться предложением и, отставив кружку на столик, встал, чтобы снять пальто.
Валентин поднялся, чтобы помочь, но Юлий остановил его и, следуя инструкциям хозяина, повесил пальто на крючок в прихожей.
От Юлия не укрылось, что Валентин разглядывал его. И когда Юлий прошел мимо Валентина, чтобы сесть на прежнее место, тот глубоко вдохнул и немного напрягся. Скорее, это были смущение и растерянность, легкий страх перед неизвестным. Юлий сегодня пугал Валентина. И кажется, тот ожидал чего угодно. Например, что Юлий вдруг набросится со своими слюнявыми приставаниями.
Садясь, Юлий оказался ближе к другу, чем раньше. Он касался своим коленом его колена. Валентин посмотрел на место соприкосновения, но не отстранился.
— Юлий…
— Валентин…
Они заговорили одновременно.
— Давай ты, — улыбнулся Валентин.
— Нет, я прошу вас. Я перебил.
— Ты не перебил.
— И всё же я бы предпочел услышать вас, чем себя, — улыбнулся Юлий в ответ.
— Хорошо. Я всего лишь хотел спросить, понравился ли тебе напиток?
— Конечно. Мне понравится всё из ваших рук, Валентин. Не говоря уже о том, что вы сделали сами. Да еще и для меня! Если бы я мог, я бы сохранил подарок на память. Но я не могу. Он вкусный, я не могу остановиться. — Юлий снова взял кружку и продолжил пить.
— Ты слишком сладкоречив, Юлий, — смущенно улыбнулся Валентин. — Это всего лишь глинтвейн. Он не стоит твоих воспеваний.
— Вы сто́ите. А потому и то, что вы делаете — тоже сто́ит. Что бы это ни было.
Валентин сокрушенно покачал головой.
— Это невозможно. Ты слишком превозносишь меня. Иногда мне кажется, что ты просто потешаешься надо мной.
Юлий поперхнулся.
— Ни за что! — воскликнул он. — Можете думать обо мне что угодно, но я не лжец. Я абсолютно честен с вами. Во всем, — многозначительно добавил Юлий.
— Да, это беспокоит… — пробормотал Валентин и продолжил чуть громче: — Юлий, я еще хотел уточнить… Мы действительно считаем это свиданием?
— А вы считаете? — замерев, спросил в свою очередь Юлий.
— Я… я бы хотел.
Юлий широко распахнул глаза и так же широко — рот. Заметив это, Валентин спохватился:
— Я имею в виду… — Он, прикусив губу, задумался над правильной формулировкой и в конце концов сказал: — Было бы грубо с моей стороны отклонить твою просьбу. Я просто хотел бы дать тебе это свидание, раз я могу. В надежде, что, проведя вечер со мной, ты остынешь и мы сможем сохранить нашу дружбу.
Юлий улыбнулся. Более прямолинейные и грубые люди сформулировали бы так: подавись и отвали от меня.
Вероятно, Валентин не очень хорошо понимал настрой Юлия.
— Валентин, я хотел бы заняться с вами сексом, — сказал он прямо.
Даже камин перестал трещать.
Валентин поднял на Юлия широко распахнутые глаза — и кажется, лишился дара речи. Во всяком случае Юлий долго ждал слов. Но уже и камин снова затрещал, а Валентин всё смотрел — точнее, пялился, — на Юлия.
— Святые этого не делают? — осторожно уточнил Юлий, звуча весьма невинно. Он действительно не знал.
Услышав Юлия, Валентин оттаял и пришел в себя.
— Этого не делают друзья, — говорил он так, будто язык действительно онемел. — Юлий, скажи мне честно, ты хочешь уничтожить нашу дружбу?
— Я не против быть вашим другом, это большая честь для меня. Я готов быть вашим кем угодно, Валентин. А еще я хотел бы заняться с вами сексом, — решительно настоял Юлий. — Но что с этим делать, решать только вам. Я уже говорил: вы, конечно, вольны отвергнуть меня.
— Отвергнуть… — проговорил Валентин. — Какое горькое слово.
Валентин положил согретую кружкой горячую ладонь на колено Юлия. Тот вздрогнул.
— Ты прекрасен. Как можно тебя отвергнуть?
Так думал только добрый святой Валентин. Но ему необязательно об этом знать.
Он вскоре убрал руку.
— Тогда… вы согласны? — робко спросил Юлий, затаив дыхание.
— Я… это немного неловко... Юлий, я же много раз просил: обращайся ко мне на «ты», — вздохнул Валентин, пожурив, но по-доброму.
— Нет — «вы». Только «вы»… — шептал Юлий.
— Хорошо, Юлий. Тогда я тоже начну обращаться к вам на «вы».
— Нет! — запротестовал Юлий. — Нет, пожалуйста. Мне нравится субординация между нами. Я не хочу, чтобы вы относились ко мне уважительно, даже во время… во время близости. Я хочу, чтобы вы были выше меня, имели власть надо мной, пользовались мной. Хочу, чтобы вы сделали со мной всё то, чего не позволите себе ни с кем. Хочу валяться у ваших ног, как презренный червь, и обожать вас, молиться на вас за то, что вы мне это позволяете. Вы мой бог, Валентин. Я ваш раб. Не нужно уважения. Пользуйтесь моей преданностью.
Валентин слушал, видимо, потому что никогда не перебивал. Таково было его воспитание. Но на лице у него отчетливо читалось нежелание слушать сбивчивые речи Юлия. Валентин закрывал глаза, избегая зрительного контакта, и хмурился.
— Юлий, если ты хочешь, чтобы я имел над тобой власть, давай договоримся: ты слушаешь меня и… слушаешься, — мягко улыбнулся Валентин. — Хорошо?
— Конечно, — без промедления отозвался Юлий.
— Отлично.
И прежде чем Валентин успел открыть рот, Юлий поспешил сказать:
— Но только «вы».
— Ты упрямец, Юлий.
— Не всегда.
— Не всегда? И когда же ты уступишь мне?
— Давайте узнаем? — улыбнулся Юлий.
— Давай… Прекрасный юноша.
— Прекрасный? Я был выращен во зле, Валентин. Я видел только зло. Думаете, прорвавшись сквозь камни, я могу раскрыться чем-то красивым?..
— Ты уже раскрылся, Юлий. И ты так красив! Пройдя сквозь тьму, ты пронес свет неповторимой чудесной души. И пускай я говорю банальностями, но то, что ты здесь, со мной… Разве одно это не убеждает тебя, что ты смог прорваться незапачканным сквозь зло?
Конечно, он имел в виду рай, а не свой дом и диван у камина.
— И вы это утверждаете после всего, что я вам сегодня наговорил?
— Да.
— После того, как я склонял вас к сексу?
— Ай.
Валентин потянулся поставить кружку на стол. Юлий последовал примеру — напиток допит.
— Ты слишком груб в формулировках. Ты просто предложил… Верно?
— Верно. Валентин, я бы хотел поцеловать вас.
Валентин протянул горячую руку и медленно погладил щеку Юлия. Пронзительным взглядом всматриваясь в глаза, он в конце концов посмотрел ниже, на губы. И потянулся к ним, шепча разрешение:
— Хорошо.
Когда Валентин оказался достаточно близко, губы Юлия набросились на его. Он целовал, бесстыдно открывая рот, будто приглашая в любой момент зайти глубже. Он так набросился, что даже умудрился сесть святому на колени, оседлать его. К счастью, Валентин не скинул его на пол.
— Боже, Валентин ваши губы пьянят, — шептал Юдий, томно прикрывая глаза. — Какой манящий ягодный вкус у ваших губ.
— Я только что пил глинтвейн. Юлий, твой вкус такой же, — смущенно смеялся Валентин и сокрушенно покачал головой: — Не придумывай. Ты льстец от природы.
— Ни в коем разе.
— И довольно, целуя меня, сидя на моих коленях, говорить «вы», — взмолился Валентин. — Это странно.
— Вы привыкните, — уверенно пообещал Юлий, не прекращая гладить и ловить губами терпкие шевелящиеся губы Валентина.
— Хочу ли я?..
Юлий впился-таки в мягкие сладкие губы. Словно нежнейшие лепестки благородных роз, они легли, плавно обнимая каждый изгиб. Юлий был абсолютно потерян. Кажется, он простонал, не в силах сдержаться и мыслить здраво.
— Вам понравится, — уверил Юлий, оторвавшись от влекущей плоти, чтобы снова окунуться в нее.
Он мог тонуть в Валентине вечно. Ему так хотелось углубить язык в пленительный рот, но он не решался и лишь трепетно полизывал снаружи доступные места.
И всё же страсть нарастала, хотелось больше. Юлий елозил на коленях, пытался двигаться, тереться, но боялся прижаться плотно. Но что именно его пугало, он не знал. То ли отсутствие эрекции у Валентина, то ли ее наличие — того, что ощущение вожделенного члена сведет с ума.
Он так много мечтал о члене Валентина. О том, как трогает его, гладит, сосет, заглатывает. О том, как тот — грубо и беспощадно — проникает внутрь через рот или сзади.
А вот размеры точно не беспокоили. Юлий с радостью принял бы гигантского монстра и с сумасшедшим воодушевлением обхаживал бы маленький член — поклонялся бы ему, как богу.
Но ему в любом случае было безумно любопытно и хотелось посмотреть. Наверное, странно испытывать такой интерес к члену другого мужчины, такой ажиотаж и предвкушение, но ведь это был Валентин!
Всё-таки хуже всего было бы отсутствие эрекции. Юлий решил быть готовым:
— Валентин?..
— Мм?
— Вы возбуждены? Ваш член окреп?
Валентин замер, что совсем не помешало Юлию продолжить поцелуй одному.
— Юлий! — обдавая горячим дыханием, с укором воскликнул пришедший в себя Валентин.
— Я хочу поцеловать ваш член. Взять в рот. Пососать его. Если вы не возбуждены… я могу попробовать поработать руками и ртом, возможно, это поможет, — чуть сбивчиво из-за непрекращающегося целования говорил Юлий, зная, что Валентин не перебьет.
— От… откуда ты всего этого нахватался?!
— А мой член окреп, — игнорируя вопрос, сообщил Юлий и все-таки не выдержал и продемонстрировал: резко прижался к бедрам. — О боже, Валентин! — воскликнул Юлий, отрываясь от губ и запрокидывая голову. — Ваш член такой большой!
Валентин потянулся к открытой шее Юлия, впиваясь губами.
— Замолчи… — пробормотал он, кусая — не больно, символически — и тут же заглаживая потревоженную кожу языком.
— Я хочу взять ваш член в рот! Сосать его, давиться им… Позвольте мне, прошу!.. — скользя на коленях, молил Юлий.
— Господи, Юлий!.. — всё сокрушался Валентин, целуя и опаляя жарким дыханием шею, вынуждая кожу покрываться мурашками, а тело — содрогаться.
— Можно, Валентин?
— Можно.
Высвободившись из легких объятий, Юлий слез с Валентина и опустился на пол, у его ног.
— Й-юлий? Ты опять? — нахмурился зацелованный Валентин, не знающий, куда деться от смущения.
— Я всегда, — улыбнулся Юлий, вставая на четвереньки, глядя снизу вверх.
Юлий коснулся открытым ртом голенища кожаных сапог, слегка прикусывая шнуровку, и чувствовал, что Валентин напрягся и заметно потянул ногу в сторону. Юлий не позволил, удержав рукой за заднюю часть сапога, и протестующе замычал, продолжив обслуживать черную солоноватую кожу.
Он медленно поднимался по ноге. Укусил колено сквозь плотную ткань. Валентин слегка дрогнул от ощущения.
Но Юлий на этом не остановился. Обхватывая расставленные ноги под икрами, он добрался губами до внутренней стороны бедер и укусил сильнее, чем кусал колено. Валентин простонал, непроизвольно кладя ладонь на голову Юлия, запутывая пальцы в непослушных локонах.
Юлий укусил другое бедро, уже чуть ближе к промежности, и снова вызвал всплеск удовольствия у Валентина. Тот крепче сжал пальцы в волосах. У Юлия пробежали мурашки по телу — и он осмелел еще больше от страсти, словно пьяница от вина. Не теряя времени, Юлий прильнул открытым ртом прямо к промежности. Он вонзил зубы в натянутую на возбужденном члене ткань.
— Юлий!..
Валентин сильно сжал волосы, казалось, не решая, чего хочет больше: отстранить или притянуть.
Принимая решение за друга, Юлий кусал член сквозь ткань, кусал ткань, сильно прижимался губами, вдавливался.
— Валентин, позвольте мне?.. — запыхавшись, просил Юлий.
— Да, — ответил на выдохе потерянный в удовольствии Валентин.
Возможно, он не в полной мере понимал вопрос.
Юлий хотел бы попытаться расстегнуть ширинку зубами, но был слишком возбужден и нетерпелив. Не хотелось пугать дорогого друга, разрывая одежду зубами, словно бешеная собака. Юлий всё же сжалился и решил использовать руки.
Расстегнув ширинку, Юлий достал большой, крепкий и тяжелый член.
— Боже, Валентин, я не знал, что у святых могут быть такие большие члены…
— Юлий, святые тоже рождаются простыми людьми. И вообще… хватит меня смущать.
— И как мне уместить его в рот? Как вы думаете, он влезет в мой рот?
— Тебе не обязательно, Юлий…
Но Юлий уже прижался губами к красивой головке.
— Боже! — В этот раз воскликнул Валентин, сжимая пальцы в волосах.
Юлий сосал головку и ласкал каждый изгиб языком. Слюна выделялась, будто ему подали самый восхитительный фруктовый десерт: сладкий и сочный. Юлий тяжело дышал, немного постанывая, посылая вибрации в ствол. И безумно хотел укусить, сжать зубами, вонзиться… Это был такой прекрасный, самый желанный на свете член.
Юлий был немного расстроен, что не может, что вряд ли когда-либо сможет заглотить этот восхитительный член. Слишком толст, широк. Юлий не мог похвастаться таким размахом челюстей и не был уверен в способностях своего горла.
Также Юлий не мог добраться до яиц. Но он пытался. Брал член в руки, двигал по нему ладонью, а ртом утыкался в основание снизу, проталкивая язык за край ширинки, чтобы немного вылизать яйца.
Валентин наконец сжал волосы до боли.
О боже! Это было невероятно! Валентин причинял Юлию боль!..
Конечно, он делал это в беспамятстве, от страсти, но он делал это!
Юлий заработал ртом усерднее, быстрее. Он успевал быть сразу везде, чтобы компенсировать невозможность взять в рот надлежащим образом. Исходя слюной, он смочил всё, что мог смочить: член, яйца, свои руки. И сосал, лизал, тёр ладонью — то тут, то там. Тёр ладонью основание и сосал головку, иногда позволяя ей утыкаться в щеку изнутри. Потом быстро нырял к основанию, яйцам и сжимал ладонью головку.
Член Валентина окаменел от такой безумной стимуляции. Когда из головки просочилось немного влаги, Юлий припал к источнику и слизал всё, словно амброзию.
— Спасибо, спасибо, спасибо… — бормотал он.
— За что, Юлий? — тяжело, сквозь страсть, спросил Валентин.
— За то, что позволяете стоять перед вами на коленях и сосать вас. За то, что позволяете дегустировать свой сок. За всё… боже, за всё. — Мысли Юлия путались, да и торчащий перед носом член был важнее слов, он слишком отвлекал.
— Ты бесстыдник, Юлий, — отчаянно выдохнул Валентин.
Юлий улыбнулся со членом во рту.
Положив ладонь на руку Валентина, Юлий помог надавливать и насаживать свою голову на головку, стараясь протолкнуться как можно глубже, до боли распахивая челюсти, при этом внимательно следя, чтобы зубы не причиняли сильного дискомфорта.
— Трахните мой рот, Валентин, — сказал Юлий, но из-за очень занятого рта — совсем неразборчиво. Возможно, к счастью, Валентин не понял: использовать подобные слова было бы совсем уж наглостью по отношению к святому.
Ладно, Юлий неплохо справлялся и сам. Он наконец довел Валентина до исступления: тот стонал и двигал бедрами навстречу.
— Юлий, я…
Юлий кивнул, тем самым немного дергая ствол и задевая зубами чуть болезненней, чем обычно.
— В меня, — проговорил Юлий, но Валентин всё еще не понимал и пытался оттянуть голову за волосы.
Юлий настойчивей прижался.
— Я хочу проглотить вашу сперму, — пробормотал он, не выпуская головку изо рта.
Разобрал ли Валентин слова или просто понял по упрямому отказу выпустить добычу в виде готового кончить члена, но он сдался.
И в конце концов член Валентина содрогнулся, щедро одаривая божественной начинкой. Действительно вкусно. Самое вкусное, что пробовал Юлий за свою жизнь. Он мог бы просидеть на коленях перед Валентином с его членом во рту вечность. Возбуждать и глотать. Возбуждать и глотать. И снова, и снова, и снова…
Но выпив всё, что подарил ему Валентин, Юлий отстранился. Запрокинув голову, он, усталый, дышал с открытым ртом. Должно быть, грязный, потный, слюнявый. Но ему было всё равно.
Валентин смотрел на него удивленно — широко распахнутыми глазами. Будто видел впервые.
— Я бы хотел, чтобы вы меня наказали, — вдруг сказал Юлий.
— Что? Наказать? — всполошился Валентин. — За что?
— За дерзость. За порочность. За распущенность. За… за грехи. Разве я не согрешил, взяв ваш член в рот, Валентин. Разве вы, как святой, не должны меня наказать?
— Значит, и меня должны наказать? Я потакал тебе.
— Вы святой. Вам всё можно, — недовольно нахмурился Юлий.
— Звучит как хорошая лазейка для злоупотреблений, — улыбнулся Валентин.
— Да, — улыбкой на улыбку ответил Юлий. — Злоупотребите мной.
Валентин рассмеялся.
— Чего ты хочешь, Юлий? Говори прямо.
— Наказания. Я хочу, чтобы вы отшлепали меня. — Только сказав это, Юлий почувствовал нестерпимый жар, разлившийся по телу.
Валентин, кажется, перестал удивляться дерзостям Юлия и смотрел, скорее, задумчиво, чем смущенно.
— Хорошо, возможно, тебя правда стоит наказать.
Член Юлия заинтересованно дернулся.
— Тогда сними штаны, Юлий.
О боже. О да.
— Конечно, Валентин. — Юлий потянулся к ширинке и начал ее расстегивать. — Я сниму без возражений. Как послушный... мальчик.
— Послушный мальчик? — улыбнулся Валентин, так и не удосужившись убрать обмякший член в штаны. — Хорошо. Мне нравится, что не надо применять силу и самому оголять твой зад.
Юлий замер. Он представил, как Валентин грубо раздевает его, рвет одежду… Сглотнув, продолжил спускать штаны. Нет, он не может вынудить святого делать такие вещи. Он должен быть послушным и покорным.
Полностью сняв штаны, Юлий остался стоять на коленях на полу лицом к Валентину, который беззастенчиво разглядывал выставленную напоказ эрекцию.
— Как мне встать, чтобы вам было удобнее бить меня? — спросил Юлий.
— Шлепать, — поправил Валентин. — Подойди сюда.
Стараясь двигаться как можно более грациозно, Юлий приблизился к ногам Валентина.
— Нагнись над сидением дивана, — предложил Валентин, нежно погладив взлохмаченную голову Юлия.
Юлий поспешил выполнить приказ.
Валентин переместился, повернувшись к Юлию, уперев одно колено в сидение.
Сначала он погладил голую ягодицу, и Юлий задрожал от касания и предвкушения.
— Ты уверен? — заботливо спросил Валентин.
— Не жалейте сил.
Тем не менее первый хлопок был легким. Совсем не больно. Он просто послал возбуждающую волну по телу. Ударив, Валентин растер место хлопка. Как-то… с опытом. Интересно, неужели святому когда-то приходилось кого-то таким образом наказывать?
— Грубее, — попросил Юлий.
И Валентин хлопнул сильнее. Юлий проныл и подобрался.
— Да. Да, так. Но можно сильнее. Еще. Пожалуйста. Еще.
— Ты такой ненасытный, Юлий. Сначала просил о прогулке… Как далеко ты хочешь и можешь зайти? — задавался вопросом Валентин, свободной рукой хватая волосы Юлия и натягивая их, вынуждая поднять голову и выгнуться в спине, выпятить зад для более комфортной порки.
Юлий хотел ответить, что готов зайти так далеко, как готов Валентин, но тут на ягодицу обрушился такой хлесткий удар ладонью, что Юлий поперхнулся словами и слюной и громко вскрикнул.
Не теряя времени, Валентин обрушил на Юлия сильные шлепки. Почти после каждого удара он растирал ягодицу, снижая неприятные болезненные ощущения. Он мог бы этого не делать.
Юлий ныл, как сучка. Иначе и не скажешь. Его эрегированный член болтался и подрагивал, становясь всё крепче. Скосив взгляд любопытства ради, Юлий обратил внимание, что и член Валентина снова налился силой. Всё-таки порка его тоже возбуждала! Приятно было осознавать: Юлий не вынудил Валентина делать что-то противное его природе.
— Мне кажется, тебе достаточно, — сказал тяжело дышащий Валентин, растирая кожу ягодиц. — Мой послушный мальчик. — В голосе звучала улыбка. — Ты уже красный и горячий.
— Трахните меня, Валентин! — Вырвалось само собой и ничто уже не приглушало: звучало отчетливо и громко. — Возьмите меня анально.
— Юлий… — выдохнул Валентин и, помедлив, добавил: — Я боюсь, тебе будет больно и неприятно.
Он осторожно погладил пальцами тут же съежившийся от касания анус Юлия.
— Ты совсем нетронутый.
— Растяните меня.
После секундного колебания, Валентин согласился — но только если Юлий позволит его как следует подготовить и смазать.
Найдя подходящее масло, Валентин смочил в нем пальцы и тщательно протер поверхность анального отверстия. Он гладил, надавливая, ласкал, горячил плоть. Словно уговаривал раскрыться самостоятельно, без насилия.
Юлий, всё еще лежащий корпусом на сидении, разводил ягодицы руками, облегчая Валентину доступ.
— Ты готов? — спросил Валентин, палец которого замер прямо по центру.
— Да! — нетерпеливо отозвался Юлий.
И палец легко юркнул внутрь. Анус действительно будто сам засосал в себя. Поддался обаянию и уговорам Валентина.
Юлий немного задвигался, трахая себя о палец.
— Тебе совсем мало? — посмеялся Валентин.
— Да. Да, еще, — задыхался Юлий, практически не ощущавший эффекта от пальца.
И тогда он получил второй. Стало ощутимее. Дырочка напряглась, растягиваясь. Юлий промычал, ускоряя постыдные в своем нетерпении движения бедер. При этом он всё еще удерживал руками ягодицы.
Он чувствовал себя… Продажным мальчиком для извращенных утех — и ему это нравилось. Нравилось быть таким для Валентина. От выполнит для него всё. Любую запретную фантазию.
— Еще, Валентин, — взмолился Юлий.
— Еще?
— Да. Больше пальцев. Больше, Валентин. Пожалуйста. Умоляю.
Валентин услышал мольбу — и дырочка натянулась сильнее, ее распирало. Прекрасно.
Юлий обнаружил, что, кажется, действительно ненасытный.
— Больше, больше, больше… — не переставал шептать он, двигая задом всё быстрее. Он даже не был уверен, что Валентин делает какие-то движения пальцами. Скорее всего, он работал за двоих, как последняя шлюха…
О боже!
— Я… я бы… я бы так хотел!.. — задыхался Юлий.
— Что? Что бы ты хотел?
— Глубже. Больше, — молил Юлий. — Пожалуйста, В-валентин!.. Глубже!.. И больше!.. Я хочу всю руку… Пожалуйста…
— Нет, это невозможно. Ты на пределе, Юлий. Твое отверстие на пределе. Я порву тебя, если попытаюсь выполнить твою просьбу.
— Пусть. Пожалуйста!
— Нет, — твердо и строго ответил Валентин и повторил чуть мягче: — Нет. Все-таки ты обещал слушаться.
Валентин вытащил все пальцы, и Юлий разочарованно проскулил.
— Ну же, — успокаивающе погладил ягодицу Валентин. — Давай наполним тебя моим членом?
О боже. Член Валентина был достаточно толст. Это должно было удовлетворить прожорливый анус Юлия.
— Да, да, да… — шептал Юлий, радостно, словно собака, виляя задом, маня к себе. — Возьмите меня своим членом, Валентин.
— Конечно. Раз ты так хорошо и отчаянно просишь…
Широкая головка ткнулась и уперлась. Валентин надавил — и головка влезла в приоткрытый вход, внедряясь глубже.
Так распирало. Юлий шире раздвигал ягодицы в надежде, что это поможет Валентину проникать внутрь с бо́льшим комфортом.
— Всё в порядке. У тебя всё в порядке. Всё хорошо, — успокаивал Валентин, уверенно протискиваясь в смазанный анус.
— Да, да, всё хорошо… — словно мантру читал Юлий. Всё хорошо. Член Валентина внутри. Горячий, толстый, тяжелый. В анальном отверстии Юлия. Мечты воплощались здесь и сейчас.
Какое святотатство. Юлий улыбнулся, хотя ему было больно от проникновения в зад, но оказалось, он любил боль.
Валентин не сжалился, не остановился ни на секунду: медленно, но твердо вводил толстый член в тугой анус.
— Как хорошо, Юлий. Ты такой горячий, мягкий, плотный… — шептал Валентин. — Такой радушный, милый, прекрасный… — бормотал он. — И так хорошо сжимаешься… О да, — воскликнул Валентин, наконец войдя до упора.
Приняв такой большой орган, Юлий тяжело дышал. Пот катился по вискам. Напряженные бедра и руки, держащие ягодицы, дрожали.
Юлий не хотел двигаться сам, он хотел, чтобы Валентин его драл. Но Валентин ждал, пока страдающее от вторжения тело Юлия привыкнет к члену.
— Валентин, трахайте меня, пожалуйста, — не стерпел Юлий.
— Ты готов?
— Да, да, очень.
— Хорошо. Хорошо. — Валентин погладил бедро и начал медленно вытаскивать.
Юлий стонал, уронив голову на сидение. Слюни изо рта непроизвольно вытекали и пачкали ткань.
— Какой же ты хороший, Юлий. Мой хороший послушный мальчик. — Снова врываясь внутрь, Валентин нагнулся над Юлием, поставив обе руки около его головы.
Валентин начал трахать Юлия. Бесстыдные шлепки от столкновения тел смешивались с тяжелым дыханием обоих. Юлий еще и стонал. Не мог сдерживаться — и стонал, как за дверями в самых популярных борделях.
Он не трогал свой член и был рад, что Валентин не трогал тоже. Видимо, они оба хотели, чтобы он кончил от анальной стимуляции — от толстого члена Валентина в тугой дыре Юлия.
Убрав руки с ягодиц, он сжал ладони в кулаки.
— Скажите, что я хороший послушный мальчик, — попросил он в исступлении.
— Ты хороший… Ты очень хороший мальчик, Юлий. Послушный мальчик, — сбиваясь, шептал Валентин и ускорял толчки.
Он так долбил, что зад Юлия даже немного подпрыгивал вверх и колени отрывались от пола.
Член Юлия напрягался. Вот-вот он кончит и зальет пол. Боже, как неудобно.
— Я хорошо даю вам, Валентин?
— Да, Юлий. Да… — наконец простонал и он, сам Валентин. — Ты такой… доступный.
Доступный. Боже. Валентин назвал его шлюхой.
Член Юлия задергался, капая спермой. Сам Юлий вскричал:
— Да, да!.. Я доступный, Валентин. Я доступный для вас и вашего члена всегда. Когда бы вы ни захотели. Пожалуйста, наполните меня спермой.
Валентин немного замедлился и скоро замер внутри — Юлий чувствовал, как теплая жидкость разливается в анусе.
— О да, о да… — бессвязно бормотал Юлий, отдыхая от секса и оргазма.
Валентин упал ему на спину и тоже тяжело дышал.
Впервые в жизни Юлий добился того, чего хотел, своими силами, своим упорством. Член Валентина в его заднице содрогался, согревая разливающимся внутри семенем. Дорогая сердцу победа. Он наконец понравился кому-то. Да не просто кому-то — а Валентину! Он открылся, открыл себя — и не был отвергнут!