тик-так. кап-кап.

часы тихо тикают, раздаваясь эхом в ушах. звук проходил через мозг, задерживался в каждой извилине, превращался в тихий и мерзкий шепот, говоря какой хозяин головы жалкий, а затем уходил. каждую секунду. тик-так. мерзкий. ленивый. люди ждут тебя вообще-то, а ты лежишь, бездарный овощ. вилбур морщится, но не спорит. хотел бы. но не может. голова медленно перекатывается на бок, взгляд падает на часы. тик. отвратительный. так. ужасный. тик. безнадежный. так. да пошел ты нахуй. парень закрывает лицо руками и шумно выдыхает. сколько он так пролежал, бездумно пяля в стену? полчаса? час? два? двое суток? а черт его знает.

босые ноги касаются пола, вил встает с дивана. решив игнорировать внутренний голос, он шлепает на кухню, где выливает в себя стакан воды. взгляд его падает на недопитую бутылку водки, которую он начал пить на одном из своих стримов. нет. не сегодня. практически пересилив себя, он идет на балкон, забив на температуру. забив на то, что он в одной футболке. забив на то, что он буквально босой на морозе. в носу колет от холода, холод моментально пробирается под кожу, но вилбур на это лишь опирается о перила, смотря пустым взглядом в никуда. звук часов уже не слышен, но он все так же отдается эхом в голове, ударяя по мозгу. по разуму. по сознанию. фантомные удары прямо в нервные окончания, мерзкий голос, раз за разом повторяющий, какой же он жалкий, мерзкий и бездарный. в него люди верят, им люди вдохновляются, а он лежит, как дебил, и ничего не делает. даже не думает что-то делать. да, может у него и сил на это нет, но кому какая разница? бездарность, не иначе. если бы не мороз, вилбур ударил бы по перилам. ударил, закричал, разревелся, да что угодно. одна и та же мысль, надоедливая фраза, этот гребаный внутренний голос в голове, с которым он даже спорить не может. это ведь его голос. это он сам себе все это твердит. не потому что пытается хуево смотивировать, а потому что, блять, искренне в это верит. от вида гитары хочется выть, а от записей в тетради хочется убиться. да, людям нравится, но он не может залезть к ним в головы и понять, а действительно ли они так считают. действительно ли им это все нравится. когда он возвращается в реальность, то понимает, что скорее всего не чувствует уже пальцев ног. руки горят от холода, лицо готово отвалиться прямо тут. вил фыркает и очень аккуратно заходит обратно, в желанное тепло. ванна. лишь бы не утопиться.

вода теплая, все тело пробивает терпимой болью от смены температуры, а парень погружается в воду, оставляя над водой нос и то, что выше. теперь звук часов заменяет одинокая капля, периодически падающая из крана. вилбур сут закрывает глаза. кап. они играют с томми, смеются, вместе поют. даже не стримят, играют так, чисто для себя. оба позволяют себе грязные шуточки, потому что ну не на стриме же. можно. ему нравится играть с томми. кап. томми играет с тобой из жалости. и общается тоже. кап. фил обращается к нему на "сын", смеется от фраз, которые сут говорит абсолютно серьезно, хоть и звучат они абсурдно. фил нежно называет его идиотом, вытирая капельки слез от смеха. кап. не нежно. ты его заебал со своими тупыми фразами. кап. заткнись. вилбур совсем уходит под воду, лишь бы не слышать это все. не слышать ничего. он устал. его так все это заебало, просто невыносимо. каждый день. каждый вечер. каждую ночь. он не может спать, а внутренний голос все твердит и твердит, какой он отвратительный, мерзкий, жалкий. каждый гребаный день. воздух в легких кончается, а вилбур все не всплывает, желая просто оставаться тут и утонуть. но организм так не считает. в ушах звенит от воды, грудь часто то поднимается, то опускается, пытаясь восстановить воздух в своем суицидальном хозяине. кап.

он с силой ударяет по воде, расплескав все. нахуй. нахуйнахуйнахуй. он быстро домывает голову и уходит в свою комнату. он забирается под одеяло с головой, желая, чтобы кто-нибудь прижал его к груди, погладил по пушистым волосам. сказал, что все хорошо. сказал, что ничто его не тронет, что он заслуживает всего того, что имеет и не заслуживает этого мерзкого внутреннего голоса. но никто его не обнимает. никто не говорит, какой он хороший, какой он молодец. никто не говорит ему, что все хорошо. из-под одеяла слышатся тихие всхлипы, которые постепенно утихают, а после и вовсе пропадают. уснул. уснул, совсем выжав из себя все, что имеет на душе. но завтра все вернется. завтра все будет точно так же. тот же голос, те же часы, те же мысли. ничего не меняется.

ничего не будет хорошо.