Хатаке Какаши умирает, окруженный полуразрушенными развалинами деревни, которую он никогда не считал своим домом. Он умирает, зажатый между двумя плитами крошащегося бетона, кровь и пепел пропитывают его маску, мешая дышать. Он умирает от полного истощения, когда отдает последние силы в отчаянной попытке уберечь единственного человека, обладающего важнейшими сведениями, чтобы остановить Пейна от уничтожения всех и каждого.
Шинсо Хитоши родился в крошечной больничной палате у матери, которая не хотела ребенка, и отца, который был слишком пьян, чтобы заботиться о том, что его жена рожала. Хитоши родился с копной седых волос и единственным кроваво-красным глазом.
Родильное отделение — это место радостных родителей и празднование новой жизни. Мать Хитоши смотрит на своего ребенка, ребенка, который даже не собирается плакать и равнодушно смотрит в потолок, и она хочет быть где угодно, но только не здесь.
--
Хитоши осознает, что с ним что-то не так, еще до того, как он достаточно вырос, чтобы иметь свое собственное «Я». Он смотрит на свое отражение в зеркале и понимает, что ребенок, глядящий на него — это не то, что он должен видеть.
Его сны — это водоворот горя и страха, его сознание переполнено эмоциями, которые мозг не может понять в силу того, что недостаточно развит. Его врожденный инстинкт надрывается в крике, потому что все это неправильно неправильно неправильно.
Он полностью зависит от двух людей, которые проводят большую часть времени, крича друг на друга и теряя сознание в пьяном угаре.
Он проводит часы в тишине, не имея ничего, кроме слабых звуков доносящихся от соседей, которые составляют ему компанию. Вода из крана вяло капает, мерцает свет от перенапряжения электрической системы. Половицы скрипят от старости и отсутствующего ухода. Их квартира состоит из двух крошечных помещений и ванной комнаты, все с тонкими, как картон, стенами.
Хитоши два с половиной года, когда он, наконец, начинает понимать, почему ничто в мире не имеет значения. Где-то глубоко он отрешенно осознает, что умер. Он понимает, что в другой жизни, в другой реальности, он был известен как Хатаке Какаши, и он больше приветствовал смерть, чем боялся ее.
Так почему же он здесь, в месте, заполненном химероподобными гибридами людей, животных и технологий, так дико отличающихся от всего, что он когда-либо знал?
Спросить не у кого. Даже если бы и было у кого, он знает, что нормального ответа не получит.
--
Хитоши три года, когда он, наконец, полностью погружается в свои воспоминания. На самом деле он понимает, что медленный поток информации происходит потому, что его мозг должен быть развит достаточно, чтобы быть способным обрабатывать все это. Более эмоционально он осознает, что прошло уже три года с тех пор, как он умер и оставил своих друзей и учеников сражаться за свою жизнь против врага, почти не имеющего слабостей. Они проиграют, в подавляющем большинстве.
Вопреки всему он надеется, что его предсмертные действия помогли изменить ход битвы, но он знает, что лучше не верить в это. Так силен был перевес не в их сторону, что было удивительно, как они вообще продержались так долго.
Интересно, что бы подумал Обито, если бы увидел его сейчас? Он, наверное, посмеялся бы над всей абсурдностью этой ситуации. Великий Копирующий Ниндзя Конохи, которого против воли избрали следующим в очереди, чтобы стать Хокаге, теперь превратился в беспомощного малыша.
Та его сторона, которая все еще думает о себе, как о Какаши, хочет рассмеяться. Вместо этого он закрывает глаза и видит Чозу, безжизненно лежащего на земле, его сына — мальчика, едва достигшего подросткового возраста, — безутешно рыдающего, вцепившегося в окровавленную куртку отца. Какаши видит бесчисленное множество шиноби с остекленевшими глазами и переломанными телами, мужчин и женщин, с которыми он сражался бок о бок более двух десятилетий, которые все испустили свой последний вздох на поле битвы, в которое превратился их дом. Он видит деревню, которую когда-то поклялся защищать, превращенную в куски бетона и обуглившегося дерева.
Какаши все еще должен был быть с ними. Для него будет честью быть причисленным к мертвым, стать не более чем еще одним именем, высеченным на Мемориальном Камне за то, что он принес величайшую жертву за свой народ.
Он должен был, наконец, уйти в загробную жизнь, где его ждали самые важные люди. Он видел их сразу после смерти. Они улыбались с распростертыми руками, чтобы приветствовать его.
Но потом…
Потом.
Что-то пошло не так. Он не уверен, что именно. В его воспоминаниях есть промежуток между этим едва ощутимым прикосновением его руки к руке Рин и моментом, когда он проснулся здесь.
Он не настолько наивен, чтобы думать, что найдет способ вернуться. Даже в том маловероятном случае, если он найдет его, то столкнется с мрачной реальностью, что, возможно, не останется ничего (или никого), чтобы вернуться.
Какаши заставляет себя начать принимать эту новую реальность, по крайней мере, на время. Он не может так жить, с раздробленным сознанием, разделенным между двадцатидевятилетнем ветераном войны и ребенком, который еще даже в школу не пошел. Он приспосабливается. Он отпускает имя Хатаке Какаши и берет вместо него имя Шинсо Хитоши. Он убеждает себя, что это похоже на долгосрочную тайную миссию.
Ради Конохи. Ради его учеников.
--
Этот мир поразительно необычен. Люди ходят с механическими или животными чертами, которые не являются результатом человеческих экспериментов, не обращают внимания на странную внешность других вокруг себя. Для них это привычный образ жизни, ничего необычного. Другие обладают особыми способностями, напоминающими дзюцу Хитоши, которыми он когда-то пользовался так же легко, как дышал, с электричеством, искрящимся на кончиках пальцев, и огнем, вызываемым из ничего.
Здесь нет такой вещи, как чакра, по крайней мере, в форме, знакомой Хитоши. Очаг в его теле и накопленная в нем энергия, которую он всегда считал само собой разумеющейся — что в другом мире он довел себя до смертоносного истощения — исчез, оставив глухую боль в его теле, которая ощущалась как фантомная конечность. Его шаринган лениво вращался, каким-то образом всегда активированный, не смотря на отсутствие источника энергии. Хитоши все равно держит его закрытым большую часть времени — хотя он не утомляет, как раньше, но дает ему просто убийственную мигрень, когда он слишком долго использует его.
Вместо чакры здесь есть нечто, называемое причудами, уникальные способности, которые обычно появляются у детей к четырем годам. Они чем-то напоминают ему особые клановые способности в его собственном мире, особенно если учитывать здесь генетический фактор. Причуды детей часто передаются по наследству или проявляются как смесь причуд их родителей. Что касается тех, чьи причуды считаются особенными, гораздо реже появляются дети вообще без них, и этого достаточно, чтобы на тех, кого считают «беспричудными», появилось клеймо позора.
У матери Хитоши, Шинсо Касуми, есть причуда, которая позволяет ей нарушать мысли окружающих ее людей своим голосом. Она не часто ей пользуется, и Хитоши не уверен, что правильно ее опознал. Но он не понаслышке испытал дезориентирующий эффект того, как его мысли полностью сорвались с рельсов без предупреждения, оставив моргать и пытаться привести их в порядок. Часть его разума мгновенно приходит в боевую готовность каждый раз, когда она говорит, просто на всякий случай, но он все равно воспринимает ее причуду гораздо лучше, чем причуду своего отца.
Причуда Шинсо Йоичи позволяет ему изменять эмоциональное состояние любого человека в пределах определенного радиуса от него самого. По оценкам Хитоши, расстояние составляет всего около трех метров, хотя точно сказать трудно. Несмотря на это, ее действие сохраняется даже после избегания прямого воздействия. Основываясь на своем личном опыте в восприятии этой мерзкой причуды, он почти уверен, что она работает, манипулируя гормональным балансом в организме, из-за чего нужно время, необходимое для восстановления естественного равновесия после попадания под ее прицел.
Хитоши не уверен, разовьется ли у него причуда или шаринган займет ее место. Если она появится, то, скорее всего, это будет что-то основанное на разуме, как и у его биологических родителей, хотя, если бы у Хитоши был бы выбор, он бы выбрал причуду, которая могла позволить ему вновь использовать дзюцу. И все же, особого смысла зацикливаться на этом у него нет. Его шаринган достаточно силен сам по себе; хотя у него не было времени тщательно проверить это, он, кажется, примерно такой же, как и раньше. На самом деле, даже лучше — он больше не истощает его энергию, хотя и приобрел тенденцию вызывать ужасающую мигрень.
Этот мир намного больше, чем все, что Хитоши когда-либо считал возможным. Население одного только Токио, столицы островного государства, в котором он живет, в сотни раз больше, чем весь мир шиноби вместе взятый. Еще труднее осознать тот факт, что Япония — это лишь крошечный кусочек всей планеты.
В тот момент, когда он может получить доступ к ним, то начинает читать каждую книгу, которую только может найти. Письменный язык настолько похож на его собственный, что ему не составляет труда приспособиться к нему. Когда он дочитывает весь скудный набор книг в своей собственной квартире, Хитоши учится пользоваться крошечными мобильными устройствами, которые его родители носят с собой, и поражается огромному количеству информации, которая теперь находится в его полном распоряжении. Все это свободно доступно для любого, что бы найти с подробными записями почти все, что он мог себе представить, опубликованными в открытом доступе.
Он вообще этого не понимает.
Он привык к тайно-записанным свиткам, спрятанным и помеченным как засекреченные, только те, у кого был доступ, могли читать их. История деревень шиноби темна и полна неточностей, несмотря на то, что им всего пара сотен лет — история здесь тянется на тысячи лет. Трудно понять, как все эти страны мирятся с тем, что делятся таким огромным количеством информации, хотя он уверен, что многие из них все еще скрыты от посторонних глаз.
Достижения в области технологий, науки и большинства других областей исследований здесь гораздо более заметны. Хитоши читает о развитии автомобилей и телефонов. Он узнает о летательных аппаратах, называемых самолетами, которые могут перевозить сотни людей одновременно через океаны, о телевизорах и метро. Он узнает о появлении причуд — истории гораздо поздней, чем он ожидал, — и о том, насколько это повлияло на то, как теперь функционирует общество. Он читает об огромной вселенной за пределами Земли, о других планетах и о том, что Солнце — всего лишь одна из бесчисленных звезд, о теориях космических путешествий и возможности жизни на других планетах.
Просто ошеломляет, как много он может читать и читать, и никогда даже близко не подойдет к концу всей информации там. Он не уверен, что когда-нибудь устанет от этого постоянного притока знаний.
Насколько Хитоши может судить, шиноби здесь не существует, ни в каком новом виде. Единственные упоминания о них есть в древней истории Японии. Это заставляет его на мгновение задуматься, не изменил ли он миры вообще, а просто перевоплотился на века в будущее, но, учитывая отсутствие даже малейшего упоминания о чем-либо, что он может вспомнить, он склонен полагать, что он оказался в более альтернативном измерении или временной шкале. Отсутствие чакры или других природных энергий, которые он мог использовать, также подтверждает эту гипотезу.
Вместо этого, современное общество здесь построено на системе «героев». Уровень преступности значительно снизился с момента восхождения нынешнего героя номер один — Всемогущего, за пару лет до рождения Хитоши, но даже с его присутствием численность злодеев удивительно высока. Кажется, что каждая новостная станция постоянно сообщает об очередном нападении злодея и множестве героев, которые бегут на помощь людям. Это почти чудо, что Хитоши не стал свидетелем этого воочию.
Их роль в центре внимания, а не в тени, полностью расходится с прошлым Хитоши и это оставляет кислый привкус во рту. Может быть, некоторые из этих героев делают это из-за того, что искренне хотят совершать добро в мире, однако по тому, как эти так называемые герои постоянно борются за внимание, Хитоши думает, что их невероятно мало. Он гораздо больше предпочитает систему тихого признания или вообще никакого, делая то, что правильно, не для признания, а просто потому, что это правильно.
Не то чтобы Хитоши когда-либо считал себя хорошим человеком. В лучшем случае он мог бы назвать себя морально-серым, но не наивным. Он знает, что некоторые вещи, которые ему было приказано совершить во время службы в АНБУ, заставят некоторых назвать его злодеем. Он не может винить себя за это.
Нет, он не хочет иметь ничего общего с этим миром героев. Он не уверен, что будет делать со своей жизнью, когда станет старше, но он уже может исключить это как потенциальный жизненный путь. Он всю жизнь провел на войне и, честно говоря, устал. У него нет ни малейшего желания возвращаться в очередную жизнь, полную кровопролития и смерти.
--
— С этим ребенком что-то не так, — шипит Касуми, отчаянно размахивая упаковкой медицинских масок. Она стоит в углу поля зрения Хитоши, где, кажется, думает, что он ее не видит, но ему не нужно смотреть на нее, чтобы понять, какое у нее выражение лица.
Брови сильно нахмурены, она кусает уголок губ, где кожа потрескалась и кровоточит, темные тени под глазами подчеркивают бегающий взгляд и переминающиеся ноги. Чем старше становится Хитоши, тем хуже это становится. Она почти никогда не смотрит на него прямо, и нетрудно догадаться, почему.
Она боится его.
Если все остальные видят в нем трехлетнего ребенка, каким он кажется на первый взгляд, то она видит что-то другое.
— Только не это, — простонал Йоичи. Он проводит рукой по налитым кровью глазам и еще больше сутулится в своем кресле. Почти пустая бутылка свободно болтается в его пальцах. — Какое мне дело, черт возьми, если этот сопляк хочет носить маски? Пусть таскает эти треклятые штуки, если это заставляет его молчать.
— Это ненормально. Я не знаю, почему ты отказываешься видеть это, — огрызается она, и бок упаковки сминается в ее крепкой хватке. — Он не хочет играть с другими детьми. Одна из работниц детского сада сказала мне, что она застала его разбирающим радио, читая инструкцию. Ему три года! Он почти никогда не разговаривает. Он не улыбается, он не смеется, он не плачет, он не проявляет эмоций, и ты не находишь это даже слегка тревожным?
— Не смей, блядь, так со мной разговаривать. Просто подожди, в конце концов это окажется чем-то вроде его причуды, и тогда ты почувствуешь себя по-настоящему умной, не так ли? — Его лицо грозное, тело напряжено. Настроение в комнате ощутимо падает, когда его глаза мерцают от использования причуды.
Хитоши прошел через две крупные войны. Он окончил академию и стал совершеннолетним в пять лет, а свое первое убийство совершил не дожив и до шести. К четырнадцати годам он потерял двух отцов: биологического из-за самоубийства и почти-приемного из-за самопожертвования. Он видел, как один из его сокомандников был раздавлен камнем на смерть и случайно пронзил другого в сердце, его собственное дзюцу обернулось против него самого.
Хитоши не боится Шинсо Йоичи. Этот человек — трус, который вымещает свой гнев на тех, кто слабее, искажая их эмоции, чтобы манипулировать их действиями и не дать им сопротивляться. Хитоши приходилось сталкиваться с людьми гораздо хуже, чем это жалкое подобие отца.
Его сердце все равно начинает биться быстрее, ком ужаса застревает в его горле и глазах, когда он торопливо пятится от комнаты. Но есть что-то внутренне пугающее в потере контроля над собственными эмоциями, той гранью себя, которую он всегда держал под замком с почти маниакальным рвением.
Нет, Хитоши его не боится.
Он прячет нож и бритвенные лезвия в укромных уголках квартиры, где их никто не найдет, просто на всякий случай.
--
Хитоши четыре года, когда появляется его причуда. Никто другой этого не замечает.
Он чувствует это во рту и в горле, ощущение жужжания каждый раз, когда он произносит слова. Это похоже на статическое электричество в его голосе, которое чувствует только он, и, естественно, у него сразу же возникает желание проверить это.
Но он не смеет.
Причуды обоих его родителей связаны с разумом. Вполне логично, что и его причуда тоже, но он никак не может знать, что именно это повлечет за собой. Это может быть копия одной из их причуд, но что, если это не так? Что он может сделать с чужим разумом, если слепо подвергнет его испытанию?
В их крошечной ванной он пытается проверить это на себе. Он говорит, сосредотачивается на своих словах и чувствует, как его причуда исчезает без цели, за которую можно зацепиться. Что бы это ни было, похоже, ему нужна вторичная цель, чтобы иметь хоть какой-то эффект.
Он смиряется с тем, что не узнает об этом. Его мучает мысль, что у него есть способность, которую он не может исследовать, но, хотя его родители вряд ли хорошие люди, они не такие злые, чтобы он чувствовал себя хорошо, экспериментируя на них. Только не так.
Проходит пятый день рождения Хитоши, и люди начинают обмениваться обеспокоенными взглядами, когда думают, что он не обращает внимания. Его воспитатели шепчут между собой слова беспокойства. Когда ему исполняется шесть и он все еще не проявляет никаких видимых признаков причуды, эти шепотки меняются. Может быть, его единственный красный глаз — это небольшая особенность мутации. Может быть, у него какое-то особое зрение. Школа проверяет его зрение, и он позволяет им поверить, что цвет — это единственное, что в нем «особенного».
Они начинают бросать ярлык, который ни один другой ребенок в этом мире не хотел бы слышать:
Беспричудный.
Его это не беспокоит. Это преимущество, которое никто из людей, похоже, не понимает — преимущество неизвестности. Есть так много граней силы, которые не связаны с причудами. Есть много людей с сильными причудами, которые страдают от слабости чрезмерной уверенности и не могут развить такие навыки, как боевые искусства или реальная стратегия.
Нет, Хитоши был бы доволен тем, что остался бы без причуд в глазах всего остального мира. Ему нечего доказывать тем, кто связывает ценность человека с существованием причуды.
Так что в тот день, когда он наконец узнает в чем суть его причуды, это происходит благодаря несчастному случаю. Трещина в его разуме, изнеможение от прослушивания драк и борьбы, с постоянно вращающимся кругом эмоционального смятения от рук человека, без всякого желания контролировать свою причуду.
Его родители только что закончили очередной спор. Теперь это происходит почти ежедневно, и даже с другого конца комнаты он чувствует, как бурлит адреналин. Его ладони вспотели, сердце бешено колотилось, а дыхание было на грани учащенного.
Ему это надоело. Жить в среде, которая постоянно манипулирует его эмоциональным состоянием.
Йоичи что-то говорит Хитоши, неистово размахивая в воздухе пустой бутылкой. Честно говоря, Хитоши не слушает. Ему на самом деле все равно, какие бесполезные вещи этот человек может сказать сегодня.
Гнетущая атмосфера, кажется, поднимается всего на мгновение, прежде чем стать еще тяжелее, чем раньше, и
случилось
это.
— Может, хоть раз в жизни прекратишь? — Говорит Хитоши, слова искрятся от раздражения и жужжащих щупалец неведомой силы. Он намерен скрутить это и контролировать свою причуду, как всегда. Он действительно намерен сделать это.
Хорошо, в основном он намерен скрутить его.
Глаза Йоичи вспыхивают яростью. — Какого черта ты… — начинает кричать он. Однако вместо того, чтобы впасть в слепую ярость, как ожидалось, его голос затихает. Хитоши недоверчиво смотрит, как глаза мужчины стекленеют, и напряжение покидает его тело, даже тяжесть в воздухе начинает отступать.
Какого черта?
— Прекрати использовать свою причуду, — говорит он, глядя на Касуми. Он не слышал, что она говорила. Ее причуда не должна была быть активна прямо сейчас, и это никогда прежде не приводило к такой длительной, тревожащей опустошенности.
Гнетущая атмосфера полностью исчезает.
Глаза Хитоши сузились. Нет, это не ее причуда. Это было что-то совсем другое. Прямо сейчас между ним и его отцом есть напряженный скрытый поток, который становится все более явным по мере того, как он сосредотачивается на нем.
— Отойди от меня, — приказывает он. Хитоши бесстрастно наблюдает, как Йоичи поворачивается и неторопливо идет в другой конец комнаты. Он не оборачивается после того, как команда была выполнена; он просто тупо смотрит в стену в нескольких дюймах от своего лица, словно в трансе.
Касуми издает сдавленный смешок, прижимая тыльную сторону ладони ко рту. — Я должна была догадаться, что ты получишь причуду злодея, — говорит она.
Хитоши не отрицает этого.
Она запирается в ванной и открывает кран, чтобы заглушить любые звуки. Хитоши остается наедине с неестественно-неподвижным телом своего отца и обдумывает новую дилемму — он не совсем уверен, как избавиться от последствий своей причуды. Не то чтобы он действительно хотел, чтобы это прекратилось прямо сейчас. Он может только представить себе уровень ярости, который отец испытает, как только это пройдет. Вместо этого он сосредотачивается на тонкой ментальной нити, которую чувствует между ними, сохраняя ее целой и неразрывной так долго, как только может.
Причуда, которая позволяет ему контролировать разум, не совсем то, что он ожидал, когда рассматривал, какие причуды у него могут быть. С материнской тенденцией, которую он заметил в развитии причуд, он предполагал, что в конечном итоге она будет похожа на причуду его матери. В некотором смысле, он думает, что она не так уж и отличается, хотя его причуда кажется гораздо более всепроникающей и долговременной.
По крайней мере, теперь у него есть элементарное представление о том, что влечет за собой его причуда. Хитоши начал бы экспериментировать дальше, но сомневается, что это будет хорошо воспринято, если его поймают. Он должен быть осторожен, если собирается использовать свою причуду в будущем.
Через некоторое время из ванной выходит Касуми. Ее глаза покраснели, и она избегает встречаться взглядом с Хитоши, внимательно глядя куда угодно, только не на него или на Йоичи.
— Пошли, — бормочет она, нетерпеливым жестом приказывая ему следовать за ней без всяких объяснений.
— Куда мы идем? — Спрашивает он.
— К специалисту по причудам, — говорит она. — Мы должны выяснить… что это… Прежде чем ты сделаешь это снова. — Со мной осталось висеть в воздухе.
--
Визит к специалисту короткий и заполнен людьми, которые не делают никаких усилий, чтобы скрыть, что они не хотят иметь ничего общего с Хитоши. Его причуда получила название «промывка мозгов» и должна быть активирована людьми, отвечающими на его вопросы.
Хитоши не исправляет предположение, что это должен быть вопрос, чтобы причуда сработала. Даже сотрудники не отвечали ему, если он спрашивал что-то после того, как они пришли к такому выводу, и он не сомневается, что будет только хуже, если он вслух предположит, что общие утверждения также могут работать, хотя у него не было возможности проверить это наверняка, так или иначе. Это потенциальное преимущество он оставит при себе.
Секретарша называет его маленьким разбойником и скрывает это за приторно-сладким тоном. Никто ее не окликает; по настороженным взглядам видно, что она не одинока в своем предсказании его будущего.
Это не первый раз, когда Хитоши с недоверием и презрением относится к чему-то, находящемуся вне его контроля. Он уже прожил детство недоверия из-за поступков отца, которого едва помнит. Нет, в этом нет ничего нового.
К тому времени, как они вернулись в квартиру, его слабая нить уже давно рассеялась. Он терпит ярость Йоичи и позволяет запереть себя в спальне, мышцы дрожат от затяжного воздействия насильно вызванного адреналина. Он прижимает руку к маске, чтобы приглушить дыхание, в то время как его родители говорят тихими, шипящими голосами вне пределов слышимости.
Хитоши не думает, что сможет выдержать еще двенадцать лет этой шарады, притворяясь ребенком, когда его тело растет, а ум застывает. К этому времени в своей прошлой жизни он уже окончил школу и был повышен до чунина, по закону считался взрослым и должен был сам о себе заботиться. Он был вундеркиндом, который превзошел своих сверстников с однобоким мышлением и чистой решимостью перед лицом тех, кто сомневался в нем.
Здесь, в этом теле, он представляет собой сбивающую с толку мешанину запомненных рефлексов без подкрепляющей их мышечной памяти. И ему это надоело.
Когда к нему впервые вернулись воспоминания, он решил, что не хочет проводить еще одну жизнь, полную сражений. Это решение не изменилось, но будь он проклят, если позволит себе остаться таким.