Шота начинает жалеть, что согласился на эту должность преподавателя в Юэй.

На самом деле, причина не в самой работе. До сих пор ученики были, по крайней мере, немного терпимы, хотя он исключил троих в самом начале учебного года. Они называют его надзирателем, когда думают, что он не слышит, и, похоже, считают, что его грубость вызвана тем, что он получает какое-то садистское удовольствие, доводя их до предела. Не то что бы его волновало, что они о нем думают. Вся цель его пребывания тут, причина, по которой Шота неохотно согласился на это по настоянию Немури, заключается в том, чтобы дать им набор навыков, которые понадобятся, чтобы выжить в мире, который намного жестче, чем любой из этих защищенных детей может думать.

Нет, ему все равно, даже если они его ненавидят. Он здесь не для того, чтобы его любили, а для того, чтобы подготовить их к миру, который раздавит их, если представится такая возможность. Он здесь, чтобы предотвратить трагедию, подобную той, через которую прошел его класс.

Но после того, как он привык к лишению сна, это подняло его на совершенно иной уровень. Шота встает в семь утра, едва давая себе время проглотить упаковку желе и выпить кофе, прежде чем тащиться в класс. Он мучается с семнадцатью непослушными пятнадцатилетними подростками до трех часов дня, после чего, наконец, может идти домой. Он проверяет бумаги, пересматривает задания и почти засыпает в еде, которую Хизаши принес домой, прежде чем рухнуть в постель к шести. В одиннадцать у него звенит будильник, и он тащится на патрулирование. Шота редко возвращается домой раньше пяти или шести утра, так что он может принять душ и обработать раны, может быть, поспать еще час, если повезет, прежде чем начать весь цикл заново.

Поэтому после того, как он арестовал грабителя, больше похожего на фальшивого Человека-паука, чем на кого-то действительно опасного, он плюхается в офисное кресло с жесткой спинкой в полицейском участке без малейшего приличия. Никто не смотрит на него во второй раз. Когда он закрывает глаза, ему кажется, что веки скрежещут. Минуту спустя ему в руку впихивают пластиковый стаканчик с мутным кофе, и он приоткрывает один глаз, немного кивая детективу Цукаучи Наомасе в знак благодарности.

— Ходят слухи, что здесь, в Мусутафу, возможно появился новый линчеватель, — говорит Цукаучи, с кофе в руке прислоняясь к столу. — Ты что-нибудь слышал об этом?

— Немного, — бормочет Шота и делает глоток кофе, наслаждаясь обжигающей жидкостью. — В последнее время я был занят той бандой наркоторговцев. Я не часто бывал на улицах, чтобы слышать об этом.

— Кстати, спасибо за работу над этим делом. Без вашей помощи мы бы не смогли поймать их.

— Это моя работа. Не нужно благодарить меня. — Шота рассеяно проводит рукой по волосам и морщится, когда случайно дергает за узел. — Что там с этим линчевателем? Подражатель той троицы из Нарухаты?

— Мы не уверены, — признается Цукаучи. — Похоже, о нем мало кто знает, даже наши самые лучшие информаторы. Кто бы он ни был, он замечательно умеет оставаться в тени. Мы только недавно получили информацию об его методах работы, но она слишком расплывчата, чтобы понять, что в деле замешано больше одного человека.

— Может, это какой-то конфликт между злодеями? Ты не знаешь, как он выглядят?

Цукаучи что-то набирает в своем телефоне, прежде чем отдать его Шоте.

— Он очень хорошо умеет держаться вне поля зрения. В последнее время у нас также было уничтожено множество камер.

Шота нажимает на видео, прищуривая глаза, силясь разглядеть размытые кадры. Это драка, понимает он через несколько мгновений. Громадная фигура возвышается над гораздо меньшей, чьи черты лица скрыты под капюшоном. Это длится всего несколько секунд, прежде чем тот, что больше, оказывается на земле. Победитель, похоже, делает что-то, чтобы сдержать предполагаемого преступника, после чего отступает назад и уходит, растворяясь в тени, словно его там и не было. Может быть, это просто запись, но у Шоты есть ощущение, что он был бы также неразличим лично, как и на камере, никаких опознавательных признаков, кроме небольшого роста и мешковатой черной одежды.

Он возвращает телефон детективу.

— Не так уж и много. Это все, что у тебя есть?

— Пока что это самая четкая запись, которую мы нашли. Он, похоже, нацелен на мелких преступников, в основном бандитов, грабителей и тому подобных. Все они каким-то образом связаны проволокой или чем-то другим, и большую часть времени весьма ошеломлены, поначалу даже не реагируют. Но самое интересное — иногда есть записка, указывающая, где мы можем получить доказательства, чтобы осудить их, например, где мы можем найти видеозаписи их преступления или имена свидетелей, которые могли бы их опознать. И это написано почерком преступника. 

Шота поднимает брови.

— Они сами себя раскрывают?

— Мы думаем, что это связано с причудой линчевателя. — Говорит Цукаучи. — Сначала я думал, что он может копировать чужие почерки, но теперь я в этом не уверен. Все преступники, которые согласны разговаривать, говорят одно и то же, что не помнят ничего после того момента, как линчеватель заговорил с ними.

Это… вызывает беспокойство, если не больше.

— Я буду наблюдать за ним, — со вздохом говорит Шота, раздраженно проводя рукой по лицу. Он только-только закончил разбираться с теми неугомонными линчевателями в Нарухате. Он лелеял надежду покончить с этим делом теперь, когда сменил город.

Нельзя отрицать глубоких недостатков нынешней системы героев. Шота был бы первым, кто признал бы это. Он не понаслышке видел, как прославление ярких причуд приводят к опасному высокомерию у так называемых «героев», к тому, что они начинают походить на злодеев в своем обращении к окружающим. Так много преступников уходит на волю, потому что недостаточно славы в их обезвреживании, особенно с системой рангов, которая напрямую влияет на зарплату героев. Быть подпольным героем сомнительно в денежном плане.

Но линчеватели только усугубляют ситуацию, навязывая свою собственною форму правосудия, выходящую за рамки законов, предназначенных для поддержания порядка. Очень легко зайти слишком далеко, начать определять, кто заслуживает жизни, а кто должен умереть, основываясь на личном мнении. Они подвергают себя и других риску из-за собственного высокомерия, полагая, что знают лучше, чем правоохранительные органы. Без какого-либо внешнего контроля, помогающего предотвратить злоупотребление властью, эта грань между справедливостью и необоснованным наказанием слишком легко стирается.

Линчеватель не стоит на первом месте в списке его приоритетов, но он без колебаний разберется с ним, если их пути пересекутся.

--

Хитоши не собирался становиться линчевателем. Честно.

На самом деле, все, что он хотел сделать, это всего лишь продолжить свое обучение. Не его вина что клубы боевых искусств в школе, в которую он ходит, недостаточно развиты, чтобы быть полезными, за исключением предоставленного ему законного места для занятий в течение часа в день.  

Этого просто недостаточно. Он привык ежедневно проводить часы в одиночестве тренируясь физически, доводя каждую мышцу до совершенства, не говоря уже об отсутствии практики в оружии. Конечно, у него все еще был глаз для этого, однако мышечной памяти больше не существует. Найти те виды оружия, которые он предпочитал, тоже оказалось чрезвычайно трудно, и на данный момент у него есть лишь жалкая пародия. Они несбалансированные и часто покрыты дефектами с самого начала. Иногда они даже заметно кривоваты и совершенно не годятся для настоящей драки. Коноховские кузнецы были бы возмущены.

Он всерьез намерен дать своему тело отдых, в котором оно так нуждается. Хитоши никогда не собирается пропускать сон ради тренировок. Но он редко спит больше пары часов без того, чтобы не проснуться с криком, застрявшим в горле, и адреналином, переполняющим его тело, прижимая руку ко рту, чтобы заглушить судорожные вздохи, пока не вспомнит, как правильно дышать. Его левый глаз пульсирует фантомной болью.

Поэтому он начинает бродить по улицам поздно ночью, когда большая часть города спит. Рассуждая логически, он понимает, что было бы куда лучше оставаться в постели, даже если он не может спать нормально, просто чтобы попытаться подремать или отдыхать как можно дольше, не теряя сознание, но никто никогда не говорил, что он хорош в инстинкте самосохранения. Так что вместо этого он тренируется, пока руки не начинают кровоточить, а на ногах не появляются волдыри. Он перевязывает раны и продолжает путь.

Он узнает больше о действии своей причуды, проверяя ее на низкоранговых преступниках, тех, кто грабит магазины и гражданских на улице. У него хорошо подвешен язык, чтобы заставить их отвечать практически с первого раза, и практикует вокальную имитацию, чтобы изменить свой голос и обманом заставить их говорить. Иногда, чисто для практики, перед тем, как использовать на них шаринган или причуду, Хитоши вступает с ними в бой. Большинство из них он оставляет связанными на совесть полиции или ближайших героев, однако по-настоящему мерзких убивает, даже не моргнув глазом.

Когда он знает, где можно найти доказательства преступления, он оставляет записки для полиции, диктуя преступникам с промытыми мозгами, что именно писать. Он сделал бы это сам, но ... Почерк никогда не был его сильной стороной. В детстве он никогда не видел в этом смысла, а став взрослым, имел репутацию человека, который при любой возможности уклонялся от написания отчетов о своих миссиях.

Да и к тому же, так веселее.

Хитоши не нужно много времени, чтобы понять, что он может излучать ки, достаточно сильное, чтобы парализовать своих противников. Является ли это пережитком его прошлой жизни или вторичной причудой, унаследованной от Шинсо Йоичи, невозможно узнать, но он без колебаний использует эту технику. Она особенно эффективна в этом мире, где немногие укрепляют свою психику, чтобы противостоять волне всепоглощающего ужаса, вызванного им.

Его шаринган оказался таким же полезным, как и в прошлой жизни. Он осторожен, чтобы не слишком полагаться на него, но без чакры или доступа к сотням техник, которые он когда-то использовал в боях, он оказывается бесценным инструментом в борьбе с широким спектром причуд, с которыми он сталкивается. Камуи больше не ограничен запасами чакры, но оставляет его истощенным и с сильными мигренями, когда он злоупотребляет ею. Нет ничего такого, с чем он не мог бы справиться. Боль всегда была его постоянным спутником по жизни. Однако он все равно ограничивает его использование.

Со временем он запоминает улицы со всеми их закоулками, где расположены камеры и как оставаться вне поля их зрения, какие двери, скорее всего, будут открыты, и в какие дни в мусорных контейнерах можно безопасно спрятаться. Когда он натыкается на кого-то с полезным оружием, то забирает его для собственных нужд, пряча большинство из них в заброшенном здании вне поля зрения мусорщиков или бродяг. Иногда он забирает их телефоны, если последний, который он «одолжил», сломался или оказался слишком небезопасным, чтобы держать его при себе.

Его действия, конечно же, не остаются незамеченными. Слухи о линчевателе с ментальным типом причуды начинают распространяться в подполье, подобно пожару, особенно в тех местах, где он часто бывает, хотя Хитоши намеренно старается действовать как можно более бессвязно, дабы его передвижения не предсказывались легко. В маске и черном капюшоне, плотно надвинутом на голову, чтобы скрыть свои слишком заметные волосы, он сливается с тенью и с легкостью избегает опознания. В тех случаях, когда он слышит о себе подробности, описание его внешности, в общем-то, сплошная выдумка, не считая его маленького роста и более высокого голоса. Большинство, похоже, считает, что он женщина.

Время от времени он сталкивается с подпольными героем, хотя и делает все возможное, чтобы держаться от них подальше. Их немного, но они гораздо опаснее, чем большинство низкоранговых мишеней Хитоши. Он предпочел бы держаться от них как можно дальше, насколько это возможно, и последнее, что он хотел бы сделать, это вмешаться в их работу. Из всех героев этого мира именно они заслужили его высочайшего уважения.

Нет, он не собирался становиться линчевателем. Но если он умудряется сбить с ног нескольких подонков и спасти несколько человек по пути, то Хитоши даже не против.

--

Хитоши девять лет, когда он впервые встречает Сотриголову.

Конечно, он уже слышал об этом герое. Сотриголова печально известен как один из самых опасных героев подполья, с причудой, способной стереть чужую причуду, просто взглянув на противника, и тканевыми лентами, которыми он манипулировал так же плавно, как и своим собственным телом. Он из тех противников, с которыми большинство уличных преступников боятся столкнуться, и не без оснований, а те, кто знает о нем, находятся в состоянии повышенной боевой готовности с момента его недавнего переезда в город. Не так уж и много героев с такой высокой вероятностью успеха и низким побочным ущербом.

Мало кто за пределами подполья узнал бы это имя, но Хитоши прислушивается в тихий шепот опасения, который раздается вокруг всякий раз, когда замечен Сотриголова — и действительно узнан, что, видимо, гораздо труднее, чем можно было бы подумать — в непосредственной близости. Учитывая их взаимную склонность нередко бывать в одном и том же районе Мусутафу, это случается чаще, чем хотелось бы Хитоши, но у него нет возможности регулярно ездить в другой район, чтобы не мешать герою.

Но когда Сотриголова начинает рыскать по улицам недалеко от него, пора уходить.

Однако в этот раз у него нет такой возможности. Он в самом разгаре схватки с потенциальным грабителем, причуда у которого является манипуляция температурой, и воздух вокруг них настолько холодный, что больно дышать. Это не сложный бой, даже учитывая, что его противник явно имел какую-то форму обучения боевым искусствам в прошлом.

На середине удара он замечает белые ленты, змеящиеся по воздуху к ним достаточно быстро, настолько, что без шарингана он бы не заметил их вовремя. Отточенные в бою рефлексы приходят в действие, и он прерывает свою атаку, отпрыгивая назад, чтобы не оказаться в ловушке. Его противнику повезло не так сильно.

Температура воздуха приходит в норму, когда Хитоши бросает взгляд на человека, с которым, как он искренне надеялся, в конечном счете все же не столкнется. Глаза мужчины скрыты за желтыми очками, волосы рассыпаны по плечам. Его руки сжимают оружие захвата, пока он смотрит в направлении Хитоши.

— Ты тот самый линчеватель, о котором я слышал. — Говорит Сотриголова, напрягшись. Хитоши готов увернуться в любой момент, однако атаки не последовало. Его глаза сужаются, когда он понимает, почему.

Сотриголова относится к нему настороженно. Он явно не из тех, кто недооценивает своего противника, к большому сожалению Хитоши. Он внутренне морщится; было слишком наивно полагать, что он останется вне поля зрения даже от героев подполья.

Хотя мастерство Хитоши в бою и возросло в геометрической прогрессии с тех пор, как он начал уличные бои, у него нет никакого желания проверять свои навыки против Сотриголовы. Он поворачивается и бросается прочь, в противоположную от героя сторону, не обращая внимания на крик «остановиться», полагаясь на покров темноты и свою тихую походку. Ему не нужно далеко уходить; Сотриголова за ним не следует.

Потом они не часто сталкиваются друг с другом, хотя пару раз были близки к этому. Хитоши скрывается в тени после их первой встречи.

Пока он не совершает ошибку.

Почти три часа ночи, когда он медленно идет обратно к исправительному учреждению с тяжелыми от усталости глазами. При такой скорости он сможет поспать около четырех часов, прежде чем ему придется вставать в школу. Этого недостаточно для ребенка его возраста, но сон — это роскошь, которую он не может себе позволить. Его разум кричит о вражеской территории, пока он лежит в постели, а когда ему удается заснуть, его преследуют воспоминания о тех, кого он оставил там. Тех, кого он подвел. Он закрывает глаза и видит смерть.

Что-то покалывает в затылке Хитоши, и он оглядывается, прищурившись, когда замечает девушку, лежащую на земле. Он не слышал никаких признаков борьбы, но когда мужчина склонился над ней с ясным намерением в глазах, Хитоши не стал тратить время на выяснение деталей. Он даже не пробует начать драку первым, не тогда, когда девушка может пострадать, если что-то пойдет не так. Не тогда, когда его конечности уже дрожат от невыносимого недостатка отдыха.

— Тебе помочь? — Спрашивает он.

— Что? — Машинально переспрашивает мужчина, и на его лице, когда он поворачивается, явно читается недоумение, но оно тут же заменяется знакомым пустым выражением тех, кто попал в ловушку причуды Хитоши.

— Встань и подойди ко мне, — говорит Хитоши. Он тянется к своему мотку проволоки, в то время как человек бездумно исполняет его приказ.

Он не слышит приближения второго человека, не замечает, что что-то не так, пока тишина позади него не кажется слишком пустой. Он инстинктивно отскакивает, лезвие скользит по его ребрам и руке, когда он едва избегает удара в сердце. Он охает от боли, из-за полученной раны, и лихорадочно думает, как он мог не заметить второго нападавшего.

Он видит, где стоит человек, но совершенно не слышит его, словно вокруг образовался купол абсолютной тишины шириной в несколько футов, который не исчезает, даже когда новоприбывший дает своему другу сильный удар по голове. Значит, слуховая причуда. Он не слышал злодея, потому что не было слышно буквально ни звука. В руке человек сжимает зловещего вида кинжал, испачканный в крови Хитоши.

Хитоши прижимает руку к груди, глаза слезятся от жгучей боли, когда его пальцы натыкаются на кость. Это не будет смертельно, но в сочетании с усталостью, давящей на его тело, он не может позволить этому бою затянуться.

Первый человек бросается на него. Время, кажется, замедляется, когда шаринган Хитоши начинает вращаться, тысячи возможных вариантов будущего разворачиваются в его голове. Их взгляды встречаются.

Мужчина застывает, взгляд его расфокусирован, когда иллюзия шарингана ловит его в ловушку.

Головная боль мгновенно накатывает, как тупой кинжал, вонзающийся в череп Хитоши. Он пошатывается под действием силы, затем выхватывает из-за пояса кунай и бросает его в тот момент, когда снова может видеть четко. Даже в его измученном, раненом состоянии, его бросок попадает в цель, смертельная точность, которой он славился в другой жизни, кунай вонзается прямо в шею человека.

По крайней мере, так бы оно и было, если бы его не перехватила знакомая белая лента.

Сотриголова падает прямо между ними, приземляясь на человека со слуховой причудой, ударяя того головой о землю. Он не ослабляет хватку на человеке, когда направляет другую руку в сторону Хитоши и злодея, с которым он сражался, оружие захвата плывет, подобно лезвию воды. Он закручивается и обвивается вокруг них обоих. Давление на рану, оказываемое лентой, помогает немного остановить поток крови, намного лучше, чем это удавалось руке Хитоши. Но его конечности инстинктивно дергаются от всепоглощающей боли, пульсирующей в груди, из горла вырывается сдавленный крик.

Сотриголова резко опускается рядом с Хитоши, снимая с налитых кровью глаз очки, после чего, видимо, замечает кровь, окрашивающую ленту в красный цвет. Его радужка слабо светятся, волосы все еще невесомо развеваются в воздухе. Даже против кажущегося недееспособным противника он явно не собирается рисковать.

— Насколько все плохо? — Хмуро спрашивает он, уже достав помятый жизнью телефон и быстро набирая сообщение.

Хитоши сначала не отвечает. Но учитывая, что оружие захвата этого человека удерживает его от потери большего количества крови, чем он уже потерял, и тот факт, что у него сейчас не так уж и много других вариантов, он сдается.

— Она около пяти дюймов в длину поперек ребер. Органы не повреждены, но удар пришелся точно в кость.

Сотриголова чуть не роняет телефон, однако неловким движением спасает его от падения, недоверчиво взглянув на Хитоши. Его волосы хаотично рассыпаются по плечам.

— Ты еще ребенок.

— Сейчас это не имеет значения, — против воли раздраженно говорит Хитоши. — У меня за поясом марля. Если хочешь быть полезным, помоги мне закрыть рану, чтобы я не истек кровью, как только ты отпустишь меня своей лентой. — Это преувеличение — вряд ли он истечет кровью из-за такой раны. Если бы была задета артерия, он уже давно был бы мертв. Но ему нужно выбраться отсюда, и было бы намного проще сделать это, по крайней мере, с минимальной медицинской помощью. В конце концов, он ни за что не пойдет в больницу.

— Какого черта ты делаешь на улице в таком виде? — Спрашивает Сотриголова, тут же хватая бинты и марлю из своих запасов. — Тебе не может быть больше тринадцати. — Хитоши не отвечает на это, молча наблюдая, как лента сдвигается, все еще удерживая его руки и ноги, в то время как нижняя часть его рубашки задирается, чтобы обнажить рану. При виде этого зрелища Сотриголова глубоко втягивает воздух. — Ты ужасно спокойно относишься к этому.

— Бывало и хуже. — Небрежно говорит Хитоши, в основном, чтобы заставить его заткнуться. Он почти уверен, что все равно раскрыл себя — с ресурсами, к которым герои, вероятно, имеют доступ, он был бы удивлен, если бы его, в конце концов, не обнаружили. Однако пока он может сохранять достаточно обоснованных опасений, чтобы помешать им напасть на него, он не слишком обеспокоен. По этой причине он старался избегать того, чтобы кто-то, кого он убил, был связан с его личностью линчевателя.

Отработанные движения Сотриголовы ненадолго прерываются от небрежного заявления, прежде чем наконец обмотать рану марлей.

— Это не утешает.

Хитоши только пожимает плечами, морщась от боли в ране.

Сотриголова вновь начинает говорить, словно его не устраивает тишина, повисшая между ними.

— Это не способ стать героем, малыш. Самосуд ближе к злодейству, чем к героизму, и у тебя могут быть большие неприятности, если тебя поймают, даже в твоем возрасте. Сегодня ночью ты чуть не убил человека — это не поступок героя, если только это не крайний случай. Существуют программы, школы, которые могут помочь тебе стать героем правильным образом. — Он отрывает конец марли и засовывает ее обратно в упаковку, оружие захвата слегка ослабевает, когда он заканчивает. Сирены становятся громче, быстро к ним приближаясь. Пора уходить, пока Сотриголова вновь не решил использовать свою причуду.

— Никому не нужен такой герой, как я, — отвечает Хитоши.

— Ты этого не знаешь, — начинает отвечать Сотриголова, и это все, что требуется. Ком вины застревает в горле Хитоши, когда он ловит его своей причудой, легко выскальзывая из лент теперь, когда герой ничего не может сделать, кроме как смотреть стеклянным взглядом в стену.

— Прости. — Говорит Хитоши, и ему действительно жаль. — Спасибо за помощь. Ты хороший человек, Сотриголова.

И с этими словами Хитоши исчезает в ночи, меньше чем за минуту до того, как на место происшествия появляются медики. Он зашивает рану в заброшенном здании и ненавидит себя за то, что обманул одного из немногих людей в этом мире, кто вообще пытался протянуть ему руку помощи.