Часть 1

Ты не понимаешь, насколько мы на самом деле сломаны. Ты не понимаешь, насколько мы на самом деле порочны.

Шаг за шагом — полёт в бездну. Цветочные узоры в примеси кровавых подтёков, ледяные глыбы на пути к сознанию. Где-то вдалеке слышится гулкий свист. Круги перед глазами расплываются, меняя картинки в плохом качестве. Здесь — возрождение прошлых эпох в замкнутом лабиринте. Воздух пахнет Францией с ноткой интима и чьих-то тайных историй в мириадах атомов. Сокджин ступает на ощупь — босиком по россыпи алых лепестков. Длинный коридор с конечным пунктом в тупике. Не сбежать. Память несёт его сквозь мёртвые залы — могильный мрак не рассеивается на пути, лишь холодом окутывает. Не согреться. Чужие голоса всё ближе, басовитый смех скрывается за закрытой дверью. Попыткам не поддаётся — в прошлое возврата нет. Трещина в стене мигает ярким светом. Не фантазия там, и не другие миры. Зеркало. Во временной воронке Сокджин видит себя. Между пальцами перемешаны карты, комбинация не из лучших. Улыбка обманчива, без туза в рукаве. Вчерашний ли вечер, многолетней давности ли? Напротив сидит Тэхён — Сокджин видит его карты в сужающейся трещине. Дьявол в лике Джокера сопутствует ему. На кону вершина азарта — любое желание. Сокджин проигрывает в момент прихода туда, ведомый слепой гордыней. Тэхён присвистывает, бросая на стол последний флэш. Не утихает шум — новые знакомые Сокджина неприлично громко смеются, обсуждая варианты желания победившего. Единственный следящий за честной игрой Юнги нервно курит, свободной рукой постукивая зажигалкой по столу. Сокджин неловко чешет затылок, до конца не осознавая исход. Тэхён принимает лавры победителя, толкая проигравшего Сокджина к стене. Чонгук любезно подаёт баллончик с краской в протянутую руку. Кожаная куртка падает на пол. Химия разлетается по белой футболке, набивая клеймо поражения. Сокджин смеётся вместе со всеми — ведь это не всерьёз. А по другую сторону зеркала стекает кровавая слеза. Чимин хлопает его отражение по плечу, поздравляя с прибытием в их «клуб». Поблагодарить Сокджин не успевает — Тэхён прижимает его к стене, гипнотизируя взглядом. «Победитель здесь только один». И осыпается осколками прошлое, затянутое в пучину декораций. Чьи-то холодные, фарфоровые ладони закрывают глаза.

— Театр в мыслях.

Тепло рук Намджуна будит Сокджина на рассвете. Ласково, совсем невесомо — как в первый раз — длинные пальцы гладят расслабленные лопатки. Мышцы под кожей мягче пластилина — лепи скульптуру древнего бога. Сладкая полудрёма спадает пеленой. Сокджин сонно рассматривает витиеватые рисунки на ключицах Намджуна, боковым зрением прослеживая движения его рук. Шёлковая простынь сползает с поясницы, открывая доступ умелым пальцам. Сокджин охает, чувствуя как внутрь проталкиваются сразу три. «У нас нет времени, малыш», — шепчет на ухо Намджун, кусая мочку. После жаркой ночи растягивать Сокджина проще — он позволяет перевернуть себя на спину, ногами обхватывая нависшего над ним Намджуна. Становится горячее, между ними — россыпь искр. Сгори полностью. Намджун входит резко, сразу же под нужным углом, и сжимает руками запястья Сокджина. Грубые поцелуи затыкают молчаливые вскрики — уж слишком хорошо для того, чтобы быть. Сокджин слабо мечется под мощным телом, дрожь пробивает его дважды до общего финиша. Кожа горит от сбитого ритма трения, хочется распылиться прямо на шелках. Намджун его ломает пополам, складывает, как карточный домик, и рушит импульсом. Загораются брошенные в колоду на вылет тузы, мимолётный инфаркт на двоих. Перед глазами — чёрная вспышка, совсем как атласная лента. Наверное, так играют с блудными? Сковывают бондажом, лишают света, обостряя чувствительность. Широкие ладони Намджуна закрывают глаза Сокджина, давая волю тайным фантазиям. И удовольствие накатывает в третий раз — от одной лишь мысли о запретных баловствах. Намджун целует его вспотевшую шею, слизывает соль. Тихое «я вернусь» лишает тепла. Кровать прогибается от смены центра тяжести. Намджун уходит в душ, не подозревая о том, что не вернётся Сокджин. Рассветная тишина исчезает в дымке музыки величественного орга́на.

— Бордель в подсознании.

Для Сокджина Юнги играет по-особенному — музыка раздирает грудную клетку, взрывая сердечные клапаны прямо над клавишами. Юнги знает, что Сокджин не первый, но последний. Тэхён не делится вишенками с победных призов, предпочитая оставлять лишь объедки — как собаке бросая кость. «Грызи, моя прелесть». И хороший пёс Юнги обгладывает крупную кость, которая пришлась не по зубам Тэхёну. Чонгук — его лучшая победа до Сокджина, красивая обёртка милого щенка, укусившего руку хозяина. Он не похож на Чимина с его покорностью. Чонгук не любит яблоки, предпочитая бледность кожи лидера в его пищевой цепочке. Тэхёну пришлось уступить. В его обители вянут цветы — не хватает нового, свежего ростка в этом засохшем гербарии вечности. Сокджин приходит без своей колоды карт. Партия на партию — деньгами не измерить. «Проиграй мне себя». А проигрывают здесь все, открывая двери мёртвой душе. Возомнившие себя потомками Икара сгорели при первых же лучах, пав перед солнцем.

— Мы поднимались так высоко, что забывали спуститься вниз.

Перед глазами — сикстинская капелла. Тэхён раскрывает ладони, позволяя Сокджину наслаждаться видом. Но порочные ангелы здесь не только на потолке. На пути к заточению повстречались все самые сокровенные желания Сокджина. И связанный по конечностям Чонгук, и отвергнутый Тэхёном Чимин, наряженный в одну лишь атласную ленту на глазах — ту самую, из фантазии с Намджуном. Сокджин внезапно оборачивается, вспоминая о нём. Трещина в памяти разрушила прошлую, настоящую жизнь Сокджина. Знает ли Намджун? Сможет ли спасти его?

— Никакие усилия не спасут тебя от забвения.

Сбитый ритм дыхания жаром по коже — Тэхён кусает Сокджина за подрагивающий кадык, цепкими пальцами разрывая испорченную краской футболку. Выхода нет, на шухере стоят Юнги с Чонгуком и лучше охраны для чужих грехов не придумаешь. Сопротивление чревато острым коленом между ног. Тэхён безумно скалится, руками обдирая кожу на выпирающих рёбрах. Сокджин вспоминает прикосновения Намджуна и проклинает собственный порок. Возжелал азарта — пожинай плоды. Руками Сокджин невольно прощупывает карманы на штанах Тэхёна. «Только бы найти чёртов телефон». Чужой огонь топит его внутренний холод, сжигает крепкие кости и пеплом остаётся, горечью на губах. «Только бы позвонить». Тэхён прорывает глубину — хуже бурения скважины. Сокджин летит на дно с поломанными крыльями.

— Так глубоко, что даже не было крови.

Каменный ангел между пальцами — Тэхён прижимается сзади, холод его рук несказанно приятен. Сокджин позволяет повернуть себя, ощутить вкус гвоздики в поцелуе. Так пахнет смерть. Тэхён улыбается, отпуская Сокджина. Нет смысла спешить — здесь время не идёт. Карты вечны в своей бесконечности. Сокджину выпал козырный туз. Страсть к азарту погубила. Бабочка летала слишком близко к огню.

— Сыграй для меня, гробовщик.

Сокджин просит Юнги сыграть поминальный звон — иной связи быть не может. И где-то по другую сторону разбитого зеркала звонит телефон, заблокированный в старой будке.