Мне было пятнадцать, когда я впервые ушёл из дома и вмиг опьянел от глотка свободы. Она оказалась на вкус будто дикий клевер. И чтобы уйти, мне отныне не нужен был лишний повод — я вырос дворняжкою беспородной и, часто срываясь с цепи, убегал на север. Впервые я просто ушёл, потому что тянуло в горы, тянуло без смысла и без причины, как тянет ночных мотыльков прикоснуться к свету. И там, среди ветра и скал, я нашёл для себя опору. И там я увидел свою вершину.

В горах в этот день я на всё получил ответы. Я видел дороги с незримых высот своего полёта, они расползались вокруг, как змеи. Их было так много — я сбился не раз со счёта и вмиг ослеп. В этом тумане мне стало вдруг ясно, кто я.

Тогда я смотрел на них и не верил, что можно по ним идти — лишь бы былá дорога. Теперь я бродяга, нашедший себя среди трав да пыли, не знающий правды в тепле покоя; слепец, навсегда потерявший дорогу к дому, но храбро подставивший бурям и зною большие крылья.

Мой город запомнил меня изгоем — и я стал изгоем.

Ведь в этом и есть свобода.

Мне было пятнадцать, и мне целый мир раскрывал объятья. Я глупо попался в его ловушку — он тут же связал паутиной дорожных нитей.

Мне было пятнадцать, когда я узнал, что такое счастье, когда за дорогу я продал душу.

В тот день я прозрел.

И мир тоже меня увидел.