В нежной стали клинка отражается детский взгляд. И невольно к руке прикасается рукоять: обгоревшая сталь жгучим льдом холодит нутро, а в груди разгорается трепет живым огнём. Ей не надо бы знать, сколько крови пролил сей меч, сколько вражьих голов им же срублено было с плеч, сколько душ он сгубил и отправил в дар Ситису. Ведь тогда кузнецу светлый мир был до дрожи чужд, и он холодно, стойко вершил свою тёмную миссию.

По ту сторону стали за ней наблюдает холодный взгляд. А она обнимает ладонью остывшую рукоять и пока что не знает: отныне не будет тропы назад, отныне в душе разольётся холодный яд, а чужая кровь будет хлеще вина кружить голову. Да и ей бы не надо всё это знать, ведь горячее сердце противится лютому холоду.

Только в стали клинка она видит свои глаза, что следят за ней серым взглядом кого-то знакомого. Уже твёрдо рука держит новую рукоять и без дрожи, уверенно рубит с плеч чью-то грешную голову.

Кровосток тянет жилы по лезвию, грани огнём горят, а из стали за ней наблюдает серый, до дрожи знакомый холодный взгляд...