— Дагэ! Брат! Как же так… Дагэ! — скулеж Хуайсана уже неделю раздавался в поместье, и Яо оставалось только раздраженно махнуть хвостом. Цинхэ остался на самого никчемного и жалкого из всех хули-цзин, которых когда-либо встречал молодой оборотень. Уж Минцзюэ был воином так воином, все дрожали и боялись! Хуайсан же… Гуанъяо отпил из кружки с тихим вздохом, позволяя себе додумать мысль. Младший Не был еще крохотным лисенком, щенком из помета. Удивительно, как этот комочек коричневого меха и наивности сумел вообще дожить до своих лет.
Маленький Не был безутешен, совсем как женушка, чей супруг покинул мир. Слухи про его слепую любовь к своему брату были лишь кривотолками среди завистливых духов, однако Яо сам распускал часть из них, стремясь подорвать авторитет обоих Не. Даже обидно, что пришлось прибегнуть к такому способу, напустив на старшего оборотня темное проклятие. Лис клана Не был даже по-своему прекрасен в своем безумии. Но он стоял на пути к трону духов, а потому Цзинь Гуанъяо не мог допустить, чтобы у него был настолько могущественный враг. Теперь же растерянным жителям Цинхэ придется довольствоваться таким вот никчемным покровителем и хозяином, который дрожит в углу своей комнаты сейчас, поджав пушистый хвостик и вытирая его кончиком слезы.
— Надеюсь, он оклемается, — пробормотал Яо, вновь делая нервный глоток из небольшой пиалы, даже не заметив, как горячий чай обжег губы и кончик языка. Молчаливые нефритовые драконы Лань лишь синхронно кивнули, одновременно покосившись на тяжелые резные двери, за которыми находились покои маленького хули-цзин. Сичэнь даже порывался встать и, как в старые времена, когда Минцзюэ кричал на нерасторопного маленького братишку, обернуться вокруг него прохладными нефритовыми кольцами, но предупреждающий взгляд Яо остановил дракона от порыва.
— Он должен пережить это сам. Иначе он никогда не повзрослеет, — полным сожаления голосом произнес Цзинь и виновато улыбнулся, по-лисьи ласково и тепло. Но на самом деле его надежда была в другом: сломать маленького лисенка, чтобы он не стал не менее грозной фигурой на доске сяньци, чем был старший Не.
Прошло несколько недель, прежде чем вести о самочувствии Хуайсана достигли драконов Лань, и Сичэнь, казалось, выдохнул с облегчением, узнав, что неопытный лисенок не сбежал в степи, обезумев от горя. Казалось, тот совершенно оправился от своей потери, только прятался, как дикий зверь, стоило его подопечным прийти к воротам богато украшенного нефритом и малахитом храма. «Никчемное божество! Незнайка!» — ворчали последователи, когда упрашивали хули-цзин помочь им в повседневных делах. Но лисенок прятал свой коричневый, цвета степной влажной грязи хвост и скулил, что ничем не в силах помочь, глядя слезящимися глазами в ответ. Яо смотрел на это снисходительно и порой на правах старшего, золотого лиса, приходил на помощь своему непутевому «младшему братцу». И даже старший Нефрит Лань, ставший к тому моменту великолепным драконом, на которого засматривались многие видные сильные духи, не мог не признать, что если оставить Не Хуайсана в одиночестве, тот в конце концов развалит свой храм и превратится в заблудшего забытого духа. Даже демоном не переродится, что уже говорило о никчемности бедного хули-цзин.
И все же, многое было странным, если смотреть внимательно на происходящее в клане Не. Как маленький лисенок мог стать хранителем довольно обширных и суровых земель Цинхэ, если он был настолько жалок, что подметал двумя хвостами ступеньки собственного храма? Как Незнайка и никчемный божок мог держать в почтении своенравный полукочевой народ, которым были заселены широкие степи, и угождать остальным, селянам и горожанам, если был действительно так слаб? Впрочем, если драконы из Гу Су и видели несоответствие, то делиться своими изречениями не спешили. Присносущие, они взирали с высоты своих гор на смертный мир с легким любопытством и безразличием, и лишь влюбленный в хитрейшего из черных лисов Второй Нефрит порой спускался с гор, дабы отыскать хоть шерстинку из хвоста Старейшины Илин, сгинувшего после божественной войны против жестоких саламандр Вэней. Яо было явно не до слежки за «младшим братом», пока тот сам не прибегал в слезах на очаровательном личике и ноющими мольбами помочь с очередными прошениями, свалившимися на голову непутевого покровителя. Ему было достаточно, что Хуайсан не лез не в свои дела и мирно раскрашивал веера в своем храме, покровительствуя время от времени изящным искусствам и сбегая от чуть более серьезных поручений, чем совет о рисунке на ширме или новом платье.
Да только когда пружина событий начала разворачиваться, золотому лису Цзинь стало совсем не до шуток. Когда на его пороге в обличье подранного серо-рыжего хули-цзин алыми глазами сверкнул Вэй Ин в компании нефритового дракона Лань, Гуанъяо впервые за многие годы своей долгой жизни испытал страх. Если Усянь действительно начнет копаться в этом деле и узнает, кто стоит за многочисленными злодеяниями, он так просто не отпустит своего собрата. Черный оборотень никогда не славился милосердием, когда дело касалось его обидчиков, — и свидетельств за Аннигиляцию Солнца можно было собрать предостаточно. Действовать следовало быстро, и наличие рядом вечно скулящего младшего Не было странно успокаивающим и одновременно отвлекающим фактором. Каштановый лис своей глупостью даже успокаивал, а миловидность его порой заставляла обманываться, что перед Яо маленькая лисичка из гарема какого-то очередного гостя Ланьлина, а не юный глава клана. Хуайсан никогда не был против, если Гуанъяо вздумалось бы потрепать того по высоким, покрытым каштановой короткой шерсткой ушкам, разве что не мурчал, как позволяли себе оборотни кошачьего племени. Но смотрел нежно и доверчиво своими тускло-медовыми глазами и помахивал кончиками хвостов, выражая радость от случайной ласки.
И оттого досаднее было, когда маленький лисенок оказался в точке, откуда Яо ну никак не мог выпустить его живым. Оками Цзян и его маленький племянник были досадной утратой — все же Чэн был более чем сильным союзником, однако его врожденная честность и непримиримость были отвратительным недостатком для столь могущественного существа. Но вот его личный ручной хули-цзин — это был удар по самому сердцу. Хуже было только то, что в ситуацию оказался замешан Первый Нефрит, пусть и осознававший всю тяжесть ситуации, однако все еще верящий, что все можно решить миром. Наивный дракон, что сказать… Пусть сердце Яо и обливалось кровью от взгляда серебристых глаз Сичэня, он должен был до конца отыграть свою роль и забрать причитавшуюся ему по праву добычу. А уж остальные, даже Старейшина с Чжанем, не сумеют ему помешать.
Да только планы пошли прахом, и вот уже золотой хули-цзин пригвожден к стене длинными когтями нефритового дракона, даже не осознавшего толком, что произошло только что. Выкрикнувший ложное предупреждение об опасности Хуайсан стоял чуть поодаль, полуприкрытый тенью, и старательно держал на лице маску испуга и беспомощности, тогда как умирающий лис с неверием смотрел на своего воспитанника и любимца. Все невидимые детали сложились воедино с такой пугающей точностью, что в голове мелькнула мысль — юному собрату следовало родиться духом-арахной, а не пушистым зверьком.
— Спи спокойно, милый брат, — прошептал едва слышно Хуайсан одними губами, щуря сияющие золотом глаза, скрывшие в глубине зрачков улыбку. Последнее, что в своей жизни видел Цзинь Гуанъяо, — девять белоснежных хвостов главы клана Не.