Они познакомились, как в самой тупой мелодраме. Впилились друг в друга на лестнице, бывший тогда не в духе Хёнджин выдал “смотри, куда идешь, мелкий”, ему ответили “прикуси язык, дылда”. А на следующей паре “мелкий” вошел в аудиторию, присел на край учительского стола, сложив руки на груди, и заявил, что его зовут Со Чанбин и с этого момента он преподает у них информатику. Тогда Хёнджин подумал, что влип, но не догадывался, насколько серьезно и как надолго.

- Ты уверен, что это подарок? - почти жалобно уточняет Джинни и тут же получает нежный поцелуй в плечо.

- А ты передумал? - заботливо интересуется Чанбин, продолжая осыпать поцелуями его плечо.

Хёнджин отрицательно машет головой и охает, когда пробка целиком проскальзывает в смазанный и растянутый пальцами проход. Бин надавливает на основание, заставляя её слегка шевельнуться внутри, и парень закусывает губу, неосознанно приподнимаясь на носочки, будто это поможет ему соскользнуть с растягивающей игрушки. Чанбин удерживает его за бедра на месте и отвешивает легкий игривый шлепок по обнаженной ягодице, прежде чем отстраниться.

- Сейчас, я уберу лишнюю смазку и оденешься, - он выуживает из сумки пачку салфеток, и Хёнджин переступает с ноги на ногу, тяжело вздыхая.

Он стоит, упираясь руками в стену, в преподавательской уборной со спущенными штанами и задается вопросом, как дошел до такой жизни и в какой момент начал получать от неё столько удовольствия. Ах да. В тот момент, когда сбил на лестнице одного мелкого преподавателя, точно. Вот с тех пор всё поменялось как-то очень быстро. И он ни о чем не жалеет. Мягкая салфетка стирает с его ягодиц прохладную смазку, и Хёнджин невольно вздрагивает от бережного касания.

- Ты точно не передумал? - уточняет Бин, запуская ладони под его светлую рубашку, ласково оглаживая живот, но не опускаясь вниз, намеренно не касаясь полувозбужденного и без единого прикосновения члена.

- Я напишу, если что, - отзывается Хёнджин, выравнивая дыхание.

Чанбин помогает ему надеть белье, а потом брюки, но позволяет застегнуться самому, потому что если его пальцы коснуться ширинки студента, они не выйдут из уборной до конца пары. Джинни приваливается спиной к стене и делает очередной глубокий вдох, сжимая в себе пробку. Он заказал самую маленькую, но ощущается она настолько отчетливо, что Хёнджин начинает сомневаться, высидит ли пары. Особенно, учитывая чертовски тесно сидящие брюки.

- Скажи спасибо, что это не вибратор, - усмехается преподаватель, выбрасывая салфетки и отмывая руки от смазки.

- На дистанционном управлении? - уточняет Хёнджин, игриво вскидывая бровь, и наклоняется за своей сумкой.

Шов брюк сзади надавливает на пробку, так что перехватывает дыхание, приходится замереть, глубоко вдохнуть, прежде чем выровняться. Бин наблюдает за ним в зеркало с довольным прищуром.

- Составляешь план на следующий День Святого Валентина?

- Молюсь, чтобы он выпал на выходной, - посмеивается Хёнджин, закидывая сумку на плечо, подходит к Чанбину и обнимает его со спины, прижимается губами к макушке, встречаясь взглядами в зеркале.

Что-то не так. Джинни пытается расправить складки черной водолазки преподавателя, но они никак не исчезают из-под пальцев, а улыбка Бина становится всё шире и довольнее. Поспешно забирается под мягкую ткань руками, задирает и шумно сбивчиво выдыхает, в зеркало рассматривая переплетения портупеи на груди и боках.

- Твою мать.

- Нравится?

- Ммм.

- А теперь отпусти меня, иначе мы отсюда не выйдем, - Чанбин мягко отстраняет его руки и поправляет гольф, заправляя его обратно в брюки.

Хёнджин отстраняется со вздохом, зализывает волосы назад и достает из сумки свитер.

- Не сваришься в нем?

- Лучше сварюсь, чем спалюсь со стояком, - отзывается парень, натягивая свитер поверх рубашки. Тот как раз достигает середины бедра, удачно скрывая и задницу, и пах. - Представляешь, как застебет меня Джисон, если спалит?

- Тогда не пались, - усмехается Чанбин и отпирает дверь. - До второй пары.

Бин подмигивает и кивком зовет Хёнджина выйти следом. Тот подчиняется, закидывая сумку на плечо. Ходить с пробкой внутри оказывается… сносно. Не то чтобы он не делал этого раньше - но обычно только дома, а не по коридорам университета. Джинни ведет плечами, пытаясь как-то привыкнуть к этому ощущению, а лучше - абстрагироваться. Он знает, что сумеет, когда Чанбина не будет в обозримой близости, но когда они окажутся рядом…

Бин ловит его за рукав, тянет вниз и целует в щеку.

- Удачного дня, принцесса, - улыбается так тепло и ласково, будто десять минут не трахал его пальцами в университетском туалете, а угощал шоколадкой.

- Тебе тоже, - Хёнджин выдавливает улыбку, провожает преподавателя взглядом и смотрит на время.

До начала первой пары ещё 15 минут. Он как раз дойдет до аудитории, немного въедет, как жить эту жизнь с черной силиконовой пробкой в заднице, когда тебе нужно отсидеть как минимум две пары. Джинни открывает давно привычный чат с Чанбином и тут же видит сообщение, хотя они разошлись только-только:

Sugar teacher:

“Всё нормально?”

Вы:

“Да, пока что”.

Sugar teacher:

“Стоило надеть брюки посвободнее?”

Вы:

“Может, лучше поговорим, не трет ли тебе портупея под одеждой?”

Sugar teacher:

“Трет”.

Вы:

“Ненавижу тебя”

Sugar teacher:

“Я тебя тоже”

Хёнджин мучительно вздыхает и отрывает взгляд от телефона. В паре метров впереди на подоконнике сидит Джисон с букетом. Судя по опущенным плечам, букету он как-то не рад. Джинни подходит, хлопает Хана по плечу, они обмениваются молчаливыми рукопожатиями.

- Отшила?

- Угу…

- Бывает.

Скоро начинают подтягиваться остальные - к ним присоединяется Феликс, чуть позже доходит Чонин.

- Подарю его теперь Ли Минхо, - вдруг выдает в общей тишине Хан, и все взгляды обращаются к нему.

Хёнджин забывает думать о пробке внутри и опускает телефон, в котором вычитывал отзывы на кожаные наручники, пытался выбрать между розовыми и черными.

- Ты ебанулся? - ласково интересуется Чонин. - Он же от тебя мокрого места не оставит, если ты попробуешь.

- Звучит как вызов.

Джинни обреченно вздыхает и утыкается обратно в телефон.

Sugar teacher:

“Кто у тебя на первой паре?”

Вы:

“Ли Минхо”.

Sugar teacher:

“Тогда не буду тебя дразнить пока что”.

Вы:

“Скотина”.

Потом происходит импровизированное шоу Джисона, и Хёнджин думает, что этот чувак должен был отчаяться окончательно, если полез к профессору Ли Минхо. Потому что это именно тот человек, который поставит на место кого угодно и сделает вид, что ничего вообще не было, ничего не произошло. А потом через месяц припомнит так, что смельчак, решившийся с ним препираться, уползет под парту от чувства стыда.

Сидеть оказывается хуже, чем стоять. Пробка ощущается как-то отчетливее и глубже, первое время парень ёрзает, пытаясь устроиться так, чтобы суметь забыть о ней. В принципе, мини-концерт, который устраивает Хан, вполне помогает отвлечься до тех пор, пока не начинает жужжать телефон.

Sugar teacher:

“Ты ведь не собирался сегодня докладывать?”

Вы:

“Отправлю на почту”.

Sugar teacher:

“Не думай, что это сработает со мной”.

Вы:

“Только попробуй!”

Потом вдруг Чанбин заглядывает в аудиторию, и Хёнджина обдает жаром, хотя между ними почти десяток парт, и они даже не встречаются взглядами. Машинально студент натягивает свитер чуть ниже, потому что в паху тяжелеет. Феликс касается его локтя, спрашивая, всё ли в порядке, и Джинни поспешно кивает, догадываясь, что сейчас краснее даже Хана, стоящего за кафедрой.

- Уверен, на вашу пару кто-нибудь тоже непременно сообразит подарок, - как раз выдаёт Джисон.

Хёнджин каким-то бешеным усилием воли не смотрит на Чанбина, а испепеляет взглядом Хана и внутренне сжимается, о чем тут же жалеет. Кажется, Бин что-то отвечает, но за общим смехом не слышно. Возможно, к лучшему. Они пересекаются взглядами всего на пару мгновений, Чанбин подмигивает, и Джинни стонет сквозь зубы, опуская глаза. В свитере, действительно, оказывается слишком жарко, только если попытаться его снять - он засветит стояком как минимум Феликсу, который сидит рядом. Член упирается в чертову ширинку, но пока что это причиняет только легкий дискомфорт, а не боль, как было бы, встань у него полностью. А ведь это непременно произойдет в какой-то момент. Даже думать, правда, не хочется об этом развитии событий.

Sugar teacher:

“Что у вас там происходит?”

Вы:

“У Джисона недотрах. У меня, кстати, тоже”.

Sugar teacher:

“Он о нас знает?”

Вы:

“Догадывается, но мы никогда об этом не говорили”.

Sugar teacher:

“Ставлю на то, что он разведет Минхо на свидание”.

Вы:

“Что ставишь?”

В переписке на некоторое время повисает пауза - то ли Чанбин думает, то ли ведет пару.

Sugar teacher:

“Завтрак в постель”.

Вы:

“Ты солнышко”.

Sugar teacher:

“Цыц!”

Пара, слава богу, заканчивается, но то, что Джисон остается в аудитории после всех, невольно наводит на мысль о том, что Хёнджин вполне мог проспорить завтрак в постель. Ну, или что ему в ближайшее время придется поработать психотерапевтом для травмированного Хана. Но эти мысли быстро рассасываются, когда парень осознает, что сейчас у него будет пара с Чанбином.

Sugar teacher:

"Сядь поближе. Я скоро буду".

Хёнджину хочется материться и проклинать момент, когда он согласился на пробку в универе, честное слово. Но он садится за первую парту. Рядом с ним плюхается Джисон, пребывающий в каком-то ступоре от этой жизни. Это может быть равно как реакцией на то, что Ли Минхо вынес ему остатки мозга, так и на то, что его выходка с букетом привела к чему-то хотя бы относительно неплохому.

Когда Бин придет, их будет разделять парта. Чуть больше метра. Джинни сможет приподняться, протянуть руку и коснуться. Эта мысль посылает по всему телу мурашки, зад почти начинает саднить. Надо думать об информатике, черт подери. Потому что Чанбин не бросает слова на ветер - точно попросит ответить, раз предупредил об этом. Хёнджин листает свои записи и, когда дверь аудитории хлопает, а студенчество затихает, одновременно очень хочет и очень не хочет поднимать взгляд. Нервно облизывает губы и поднимает голову - Чанбин уже занимает своё излюбленное место верхом на учительском столе лицом к аудитории.

- Доброе утро, если оно доброе! - начинает преподаватель и окидывает группу взглядом.

Сейчас их меньше, чем на потоковой паре Минхо, всего каких-то пару десятков. Это значит, что Хёнджину точно придется отвечать, потому что на групповых занятиях Бин никогда не упускает возможности опросить всех.

- Начнем с посещаемости...

Джинни, кажется, слегка вырубается из реальности, просто слушая голос и наслаждаясь этой возможностью. Если бы ещё этот самый голос произносил что-то в духе "а теперь разведи ноги" или "будь послушным мальчиком" или "ни звука, пока я не скажу", а не имена студентов.

- ...Хван Хёнджин... Хван Хёнджин?

Хан пихает его локтем в бок, заставляя дернуться и вернуться в реальность. Они с Чанбином встречаются взглядами, и, не знай он преподавателя так близко, может, и не заметил бы чертиков в его глазах. Жар, и без того наполняющий тело, резко направляется к паху. Горло перехватывает, и, боясь прозвучать жалко, парень просто поднимает руку.

- Окей, надеюсь, ваш голос прорежется, потому что отмалчиваться всю пару я вам не дам, - отзывается Чанбин, и Хёнджин обещает себе, что, когда они доберутся домой, он заставит этого мелкого садиста пожалеть.

Несмотря на угрозы, первое время преподаватель не обращается к нему, даже не смотрит в его сторону, хотя это достаточно сложно, учитывая, как близко они друг к другу. Только отсутствие зрительного контакта не помогает, потому что Джинни не может перестать с упоением слушать и пялиться. Несмотря на то, что в моменты острой обиды Хёнджин нередко называет Чанбина не самыми лестными словами касательно роста, в целом мужчина замечательно сложен. Особенно хорошо это видно, когда он обнаженным стоит под стенкой и держит Хёнджина за волосы, насаживая на свой член одет, как сейчас, в обтягивающую черную водолазку. Самое ужасное в этой ситуации то, что парень отлично знает, какие на ощупь рельефные бицепсы, к примеру, как ощущаются прохладные цепочки на разгоряченной коже, как невыносимо хорошо водить ладонями по гладким бедрам, когда они расслаблены.

- Вам есть что добавить? - они встречаются взглядами, и Джинни напоминает себе о необходимости дышать.

В глазах Чанбина уже не просто чертики пляшут - они вытанцовывают Fire BTS. Он ухмыляется уголком губ и явно собирается как-то съязвить, но на помощь вдруг приходит раздуплившийся от ступора Хан, начинает трещать без умолку, как он это умеет. Первые несколько мгновений преподаватель будто его даже не замечает, потом смаргивает и отводит глаза от Хёнджина.

- Резонно, но я обращался не к вам, - отзывается Чанбин упрямо и снова переводит взгляд на своего парня. - Итак?

Джинни в душе не ебет, о чем сейчас идет речь. Даже приблизительно. Возможно, об информатике. Пробка растягивает проход, а лучше бы это были умелые пальцы. Преподаватель сидит на столе, сложив руки на груди, обхватив пальцами собственную руку чуть выше локтя. Взять бы эти пальцы в рот, приласкать языком...

- Мне стоит повторить вопрос? - после паузы снова заговаривает Чанбин, и Хёнджин смотрит на него практически с отчаянием.

- Да, пожалуйста, - выдавливает он из себя.

Голос звучит сдавленно и жалко, хочется прокашляться, но лучше он не будет. Парень смаргивает и заставляет себя сосредоточиться не на поставленном чуть хриплом голосе, а на том, что это голос говорит. Оказывается, тема, которую обсуждают сейчас, ему вполне знакома, так что мнение у него, в принципе, есть, но его нужно сформулировать и выдать вслух. Обычно с этим у него не возникает проблем, но сейчас, когда задница ноет от растяжения, а на белье, кажется, остается влажный след от предэякулята, говорить, черт подери, очень сложно.

- Я вас слушаю, - добавляет Чанбин после очередной паузы, и Хёнджин с дрожью выдыхает.

Ничего ведь не происходят. Они просто смотрят друг на друга - и воздух между ними искрится. Губы Бина чуть вздрагивают, он явно удерживает усмешку, довольно щурится, постукивая пальцами по бицепсу. Джинни отбивается от него парой неуверенных фраз на тему. Потом нервно хватает телефон и поднимается с места, тут же проклиная тот факт, что каждое его движение отзывается движением игрушки внутри. Но ему, определенно, нужно выйти из кабинета просто подышать. Хёнджин практически вылетает из аудитории, широким шагом подходит к окну, упирается руками в подоконник и глубоко вдыхает. Надо успокоиться. В кармане очень уместно находятся салфетки, парень утирает выступивший на лице и шее пот. В свитере невыносимо жарко, но светить стояком на всю группу как-то не хочется.

- Хёнджин?

Парень дергается от неожиданности и оборачивается. Возле него стоит Банчан и смотрит обеспокоенно.

- Всё в порядке? Ты плохо выглядишь...

Хёнджин едва удерживает нервный смешок, стискивая в руке салфетку.

- Нет, всё в порядке, просто... оделся слишком тепло, - студент выдает смущенный смешок и чешет затылок, слегка кланяясь. - Извините, что заставил волноваться. Всё хорошо.

Банчан окидывает его задумчивым взглядом и медленно кивает.

- Если что, у нас на кафедре есть сменная одежда, если станет совсем немоготу, может зайти, переодеться, - предлагает мужчина и похлопывает его по плечу, Хёнджин кивает со смущенной улыбкой и провожает преподавателя взглядом.

Вы:

"Бин, это пиздец"

Вы:

"Ты и так пиздецки горячий, когда преподаешь, но когда во мне эта дрянь, это просто невыносимо"

Вы:

"Ненавижу блять эту затею"

Вы:

"Если ты не трахнешь меня на этой же перемене, я сдохну"

Становится немного легче. Хёнджин делает очередной глубокий вдох, выбрасывает салфетки и возвращается в аудиторию. Застает Чанбина смотрящим в телефон, пока кто-то из студентов вещает с места. Мужчина прикусывает губу и заметно сжимает свободной рукой стол. Джинни этого уже достаточно, чтобы почувствовать себя хотя бы малость отмщенным. Преподаватель замечает его приход и смотрит теперь не тем дразнящим азартным взглядом, а с тяжелым тягучим возбуждением. Таким, что дышать снова становится сложно. Ходить в узких брюках со стояком так и вовсе сродни пытке, но Хёнджин переживает её мужественно. Заставляет себя вернуться за парту и садится так осторожно, будто сегодня первое апреля и Джисон в любой момент может подложить ему подушку-пердушку. Это не спасает от движения пробки внутри, которое просто невыносимо бьет по нервным окончаниям во всем гребанном теле.

Остаток пары Чанбин не трогает его. Только взглядом. Но взглядом - постоянно. Они смотрят друг на друга почти не отрывно, так, что это, наверняка, мягко говоря, очень заметно. Но сейчас Хёнджину феерически наплевать. В таких ситуациях обычно за здравый смысл у них Чанбин, поэтому он просто пускает всё на самотёк.

Бешоная белка:

"Ты в порядке?"

Вы:

"Да, жарко прост"

Бешоная белка:

"ща"

Хан поднимается и открывает окно. Только это вряд ли поможет, но Хёнджин всё равно кивает вместо благодарности. До конца пары ещё 20 минут. Кто-то из студентов выдает откровенную чушь, которая заставляет Чанбина спрыгнуть со стола и начать краткую лекцию. Хёнджин бессмысленно следит за тем, как преподаватель меряет шагами аудиторию, сложив руки в карманы и включив менторский тон, от которого у парня внутри всё сжимается и не получается нормально дышать. Когда они встречаются глазами, Чанбин запинается и смотрит на время. Прокашливается, заявляет, что тема это достаточно обширная, так что он продолжит на следующей паре, а сейчас все свободны.

- Хан? - Хёнджин поворачивает голову к Джисону, собирающему рюкзак. Тот отзывается вопросительным мычанием. - Что тебе сказал Минхо?

Хан поднимает взгляд и выглядит абсолютно осчастливленным. Хёнджин не видел его таким радостным даже в парке аттракционов.

- Что я не зря заказал столик в том ресторане.

Чонин, сидевший за ними, присвистывает и хлопает Джисона по плечу:

- Здоровья погибшим.

Он проспорил завтрак в постель, вот блин. Чанбин ухмыляется, хотя смотрит в свою сумку, складывая туда журнал. Хан смеется на шутку Чонина, прощается с Чанбином кивком и бодро выскакивает из аудитории, не иначе как на крыльях любви. Хёнджин тоже поднимается, собирает сумку и идет следом, у него жужжит телефон.

Sugar teacher:

"Извини, малыш, на перемене ничего не получится. Через 10 мин после начала пары на нашем обычном месте".

Sugar teacher:

"Ты сможешь смыться с пары? Кто у вас?"

Вы:

"Банчан"

Sugar teacher:

"Тогда жду".

Не то чтобы с пары Банчана всегда можно сбежать безнаказанно, но, учитывая, что они уже пересеклись в коридоре, и Хёнджин "выглядел нездорово", проблем возникнуть не должно. То, что "на перемене ничего не получится" стоило предвидеть, они никогда не проводят время вместе на переменах – палиться им не и к чему, а передвижение студентов во время перемен слишком непредсказуемо. Да и преподавателей тоже. Но думать об этом тогда, когда член болезненно упирается в ширинку не первый десяток минут, получается плохо. Как и думать в принципе. Джинни просто идет рядом с Феликсом, который выглядит каким-то особенно беспокойным перед парой. Не будь Хёнджин сейчас так занят собственными ощущениями, он бы даже спросил, что случилось, может ли он чем-то помочь. Но, к сожалению, чтобы помогать кому-то, нужно сперва помочь самому себе.

Забавно, что ему даже не пришло в голову во время пары выйти в уборную и попробовать снять напряжение самостоятельно, несмотря на то, что в паху уже сводит, а задницу тянет почти нестерпимо. Но, будем откровенны, подрочить в туалете и быть как следует выебанным после долгого возбуждения - это совершенно разные вещи. Хёнджин умеет расставлять приоритеты.

Пройдя в аудиторию, парень устраивается где-то в центре, рядом с Феликсом и Ханом. В голове туман и пульсирующая картинка Чанбина перед глазами. То, как он сидит на чертовом учительском столе, скрестив ноги и раскачивая ними, сунув одну руку в карман, а другой активно жестикулируя. Блять, Хёнджин бы занял его рот чем-то интереснее лекции. Сердце выскакивает, но ему нужно дождаться начала пары и ещё десять минут. Целую вечность.

Джинни роняет голову на парту, шумно тяжело выдыхая носом. Телефон в его ладони вибрирует в который раз.

Sugar teacher:

"нашел пустой кабинет в подвале"

Sugar teacher:

"это лучше, чем уборная"

Sugar teacher:

"08"

Блять, одна мысль о том, что Чанбин разложит его на столе, едва не заставляет Хёнджина застонать. Коснуться себя хочется почти невыносимо. Парень поднимается спешно, закидывая сумку на плечо, подходит к преподавателю и объясняет, что чувствует себя всё-таки не слишком хорошо, спрашивает позволения ответить на следующей паре. Банчан, разумеется, отправляет его в медпункт. Даже пытается послать с ним Чонина, но Джинни удается отмазаться. Он выходит из аудитории и думает о том, что ненавидит лестницы - ходить по ним, когда в брюках настолько тесно, не просто сродни пытке - это она и есть. Но выбора особенно нет - ему нужно спуститься в подвал. Да, время ещё не пришло, но он не может сидеть на месте - его почти тошнит от концентрации похоти в крови.

Они с Чанбином встречаются на последнем лестничном пролете, видимо, у того тоже не хватило терпения ждать. Спускаются молча, благо, почти никого не встречая - занятия в подвале бывают редко. Преподаватель открывает один из небольших кабинетов, пропускает туда Хёнджина и запирает дверь за собой.

- Ты ёбаный пиздец, - выдает Джинни, тут же хватая мужчину за плечи, притягивая близко к себе и затыкая поцелуем.

Чанбин прижимается к нему, в пару шагов оттесняет к партам и подхватывает под бедра, усаживая на одну из них. Стоит приземлиться задницей на парту, пробка в очередной раз чуть сдвигается внутри, и парень стонет в поцелуй, жмурясь. Чанбин отстраняется и снимает с него свитер скорым движением.

- Паршивенько ты сегодня отвечал на занятии.

- Иди в задницу, - шипит Хёнджин в ответ и стаскивает с преподавателя водолазку, с наслаждением провдит ладонями по переплетениям кожаных ремешков на груди. - Твою мать, не мог перестать думать о ней.

- Надо купить тебе такую же, - с усмешкой отвечает Чанбин, прижимаясь губами к его шее, прикусывая кожу до легкой боли, так что Джинни впивается пальцами в ремни на спине Бина.

Ловкие пальцы, на которые он бессовестно залипал последние полтора часа, опускаются на ширинку брюк, и Хёнджин стонет в голос. Стон эхом звучит в кабинете, и они оба замирают, пытаясь понять, было ли это слишком громко. Скорее да, чем нет.

- Джисон не спалил? - Чанбин усмехается в его шею, целует ключицы, обжигает их дыханием.

- Нет, но я чуть не получил тепловой удар, - шепчет парень в ответ и обхватывает ногами бедра старшего, притягивает его тесно к себе, заставляет вжаться пахом в ягодицы.

Бин приглушенно стонет в его шею, расстегивает ширинку и гладит его сквозь ткань белья. Хёнджин запрокидывает голову и всхлипывает почти жалобно, вскидывает бедра, потираясь о ладонь и чужой пах одновременно.

- Дотерпел. Хороший мальчик, - шепчет Чанбин и убирает руку, чтобы расстегнуть пуговицы чужой рубашки и избавиться от неё.

Парень чувствует, как щеки, и без того горевшие последние пару часов, вспыхивают ещё горячее. Выворачивается из рубашки и ловит губы любовника в новый нетерпеливый поцелуй. Он сталкиваются языками, зубами, сминают губы друг друга. Бин запускает пальцы в его волосы, сжимает на затылке, не позволяя даже мысли о том, чтобы отстраниться, целуя с остервенением.

- Это была одна из самых сложных моих лекций, - признаётся Чанбин, когда они отстраняются друг от друга в попытке дышать.

Хёнджин выдает тихий смешок и опускает руки, расстегивая чужие черные джинсы. Шарит по карманам, достает презерватив и пакетик лубриканта, откладывает на парту рядом с собой, стаскивает ненужную одежду с них обоих. Бин оглаживает его спину двумя руками, опускает ладони ниже, сжимает задницу крепко и тесно, заставляя парня прогнуться и сжаться на пробке.

- Тебя даже не нужно будет готовить, - шепчет Чанбин, с упоением целуя его плечо и опускаясь поцелуями ниже на грудь.

Обхватывает губами сосок, и Джинни шумно выдыхает носом, цепляясь пальцами за ремешки. Ему почти больно от того, как у него стоит, но поспешить и скомкать настолько горячий секс не хочется. Поэтому он позволяет Бину растягивать удовольствие, затягивать прелюдию, в которой, на самом деле, нет такой уж необходимости, потому что они оба уже возбуждены до звездочек перед глазами. Да, Чанбин его личная звездочка, проблемы? Чанбин поддразнивает его прикосновениями зубов к соску, покусывает совсем едва ощутимо, заставляя вздрагивать, хватать губами воздух.

Хёнджин собирается послать всё это к черту, взять презерватив и дать понять, что тянуть дальше уже не имеет сил, когда пальцы Чанбина оказываются между его ягодиц и надавливают на основание пробки. Парень шумно хватает губами воздух и откидывается на спину, изгибается так, что Бину приходится отстраниться от его груди. Впрочем, это не мешает ему продолжить осыпать поцелуями дуги ребер, подрагивающий впалый живот. Он прихватывает пальцами основание пробки и медленно тянет на себя.

Джинни сжимает кожаные ремни до боли в пальцах и откидывается на парту спиной, шире разводя колени. Кольцо мышц растягивается, когда мучительно медленно выскальзывает самая широкая часть пробки. Хёнджин обнаруживает, что задержал дыхание, делает шумный глубокий вдох и тут же срывается на стон, потому что Чанбин проталкивает пробку обратно до предела.

- Бля-ять, Бин... - парень поджимает пальцы на ногах и расслабляется, позволяя снова вытащить игрушку почти полностью и снова протолкнуть с пошлым хлюпаньем.

Разведенные колени Хёнджина вздрагивают - движения слишком медленные. Ему нужно больше. Во-первых, больше пробки, во-вторых, быстрее. Чанбин всё-таки плавно вынимает из него плаг, но не дает колечку мышц закрыться - тут же проталкивает два, а потом три пальца. Джин закусывает губу, сдерживая порыв снова застонать в голос - его могут услышать в коридоре. Чанбин прекрасно знает его на ощупь - проскальзывает пальцами ровно так глубоко, как нужно, разводит их.

- Ты бы знал, какой ты красивый здесь, - шепчет мужчина, и Хёнджин так стремительно заливается краской, что в легких перестает хватать воздуха.

- Только там? - выдыхает он, отчаянно пытаясь собрать мысли в кучу.

- Всюду.

Чанбин целует его в солнечное сплетение и плавно убирает пальцы.

- Помоги мне с презервативом, - просит хрипло.

Хёнджин приподнимается на локте, разрывая упаковку (скользкими от смазки пальцами с этим не справиться, это точно) и притягивая Бина к себе, жарко целуя в губы. Раскатывает презерватив по члену и не отказывает себе в удовольствиеи обхватить его ладонью, провести от основания к головке. Чанбин стонет в его губы, толкается навстречу простой, но желанной ласке. Хёнджин отпускает его, чтобы разорвать ещё пакетик со смазкой, выдавливает её на член и снова обхватывает ладонью, с наслаждением распространяя лубрикант по всей длине.

- Просто надеюсь, что парты здесь достаточно крепкие... - шепчет Бин, опускаясь поцелуями на его шею.

Джинни посмеивается тихо и удобнее съезжает пониже, обхватывает мужчину ногами.

- Господи, блять, наконец-то, - шепчет Хёнджин, направляя член в себя.

Чанбин проникает в его издевательски медленно, несмотря на то, что проход смазан и растянут так, что можно было бы одним движением войти хотя бы наполовину. Парень обнимает любовника всеми конечностями, сжимает в себе плоть, млея от желанного проникновения Это не то же самое, что чертов силикон внутри. Бин начинает двигаться неглубокими медленными толчками, нависнув над ним, осыпая короткими поцелуями плечи и грудь. Джинни не хватает надолго, совсем скоро он срывается на просящей всхлип.

И Чанбин реагирует моментально - проникает в него до самого основания одним плавным медленным движением. Обнимает за бедра, надежно удерживая на месте, и Хёнджин всё-таки снова выдыхает громкий стон. Его даже не пытаются заткнуть, даже не бросают предупреждающих взглядов - Джинни только чувствует тяжелое дыхание на своей коже, как сжимаются на его ягодицах руки, как подрагивают от нетерпения чужие пальцы.

Парта тихо поскрипывает в темп пока что неспешным движениям, но постепенно этот звук отодвигается куда-то на периферию сознания. Особенно, когда Чанбин увеличивает амплитуду движений, заставляя мышцы то сжиматься на одной только головке, то проникая до самого основания, приникая тесно, вжимая Хёнджина в парту всем собой, почти до боли в спине от жесткой столешницы, позволяя потираться членом о напряженный пресс.

- Бинни... - парень хватается в очередной раз за кожаный ремешок на взмокшей спине, цепляет ногтями кожу невольно.

И Чанбин срывается - начинает двигаться скорее, обхватывает пальцами член Хёнджина, заставляя того в очередной раз выгнуться и схватить губами воздух от желанного и такого долгожданного прикосновения. Потом парта издает подозрительный хруст, и они оба замирают, тяжело дыша, пытаясь услышать что-то, кроме собственных дыханий.

- Это была плохая идея, - выдыхает Бин, поднимая взгляд, горячий и тяжелый, почти такой же, каким наградил его ещё в аудитории.

- Сегодня день плохих идей, - отзывается Хёнджин, пытаясь отдышаться, и осматривается. - Учительское кресло.

Чанбин смаргивает и согласно кивает. Джинни щурится хищно и довольно, приглушенно охает, когда Бин отстраняется и подает ему руку, помогая встать на ноги. В пару шагов добравшись до кресла, Хёнджин толкает на него Чанбина и тут же забирается на его колени. Благо, места оказывается как раз достаточно, чтобы можно было упереться по обе стороны от бедер Бина. Даже странно, откуда такому подарку судьбы оказаться в подвальном классе.

- Это из кабинета информатики, я купил себе новое, а это отправил сюда, - отзывается Чанбин на немой вопрос, усмехаясь, и проводит ладонями по гладким напряженным бедрам. - Иди ко мне...

Джинни охотно придвигается чуть ближе, притирается ягодицами к скользкому от смазки члену, слышит довольный вздох и упирается рукой в спинку кресла. Пальцы Бина сжимаются крепче, направляют, заставляя скользить по плоти.

- Если бы мы были дома, никакой резинки... - вздыхает Чанбин, и Хёнджина пробирает от одной картинки.

- Вечером... - отзывается он шепотом, блаженно прикрывая глаза и закусывая губу.

Бин протягивает руку и касается его губ большим пальцем, без слов прося разжать челюсть. Стоит Джинни подчиниться, Чанбин проскальзывает указательным и средним между его губ, надавливает на язык, срывая очередной громкий стон. Хёнджин опускает руку, обхватывая член любовника у основания и плавно насаживаясь на него. Он почти ничего не делает, но ощущение, будто кончить может вот-вот - слишком долго они растягивают удовольствие. Опустившись до основания, ведет бедрами круг, чтобы острее прочувствовать проникновение.

- Блядство, какой же ты ахуенный, - шепчет Бин, глядя на него снизу вверх таким пожирающим взглядом, что внутри всё сжимается, Хёнджин почти скулит вокруг пальцев, смыкает на них губы плотно, и Чанбин впивается в его бедро, наверняка, до синяков. - Дааа, принцесса...

Джин двигается медленно и гибко, он знает это прекрасно, но под взглядом Бина чувствует себя чертовым стриптизером на пилоне. И ему нравится до дрожи. Он раскачивает бедрами нарочито медленно, изгибается, запрокидывает голову, так что влажные от слюны пальцы Чанбина выскальзывают из плена губ и проводят по изогнутой шее, оставляя прохладный влажный след.

- Самый красивый мальчик, - шепот Бина касается его ключиц раньше, чем горячие влажные губы.

Хёнджин блаженно прикрывает глаза, плавясь от железной хватки, ощущения наполненности обожания в темных глазах. Он уплывает медленно, но неумолимо, пока из этого блаженного полузабытья его не вырывает исчезнувшая с бедра ладонь. Он опускает взгляд, собираясь спросить, возмутиться, попросить, но может только вскрикнуть, когда на ягодицу опускается короткий, но увесистный шлепок. Джин невольно напрягается всем телом, и Чанбин тоже стонет тихо от того, как плотно сжимается Хёнджин внутри.

- Давай, принцесса... - Чанбин не просит, он констатирует факт: уже пора, хватит дразниться.

И у Джинни совершенно нет сил противиться - он набирает темп, размашисто двигает бедрами, насаживаясь до основания, так что кабинет наполняется шлепками ягодиц о бедра, приглушенными ругательствами Бина и стонами Хёнджина.

- Ещё... - на очередном стоне просит парень, впиваясь пальцами в спинку кресла.

Чанбин усмехается, глядя на него снизу вверх, но бедро отпускает и снова шлепает, в этот раз легче, но резче. Джинни всхлипывает, выгибается, сжимает коленями бедра Бина. Хочет попросить снова, но не успевает - в кабинете снова звучит звонкий шлепок. Кожа горит, бедра подрагивают от напряжения, волосы липнут к лицу, но Хёнджин боится, что если отпустит кресло, чтобы их поправить, то может не удержать равновенсие. Он набирает в легкие воздуха, входя в скорый темп, снова закусывает губу и тут же получает шлепок.

- Не кусайся, принцесса, твои губы слишком хороши, чтобы так их портить, - голос Чанбина звучит неровно, он запинается, тяжело дыша, и Джинни почти выбрасывает из реальности.

- Хён... - он стонет высоко, не в силах даже оформить просьбу в нормальные слова.

В этом нет необходимости. Бин подается к нему, прижимается кожей к коже, смыкает пальцы на члене, скоро ритмично надрачивая, и опускает на розовеющую ягодицу короткие жгучие шлепки. Кажется, будто тело Хёнджина двигается отдельно от него, потому что он весь сосредоточен на двух руках, сейчас полностью держащих его удовольствие в своей власти.

- Бин... - парень всхлипывает, насадившись до основания, и стонет протяжно, когда пальцы жестко сжимают горящую ягодицу.

Оргазм накрывает горячо и сильно - это в несколько раз жарче, чем ходить со стояком по универу в свитере. Это так блядски хорошо, что Джинни не может заставить себя открыть глаза некоторое время, просто плавая в охватывающем потоке ощущений. Рука с члена исчезает, и Хёнджин открывает глаза, наводит фокус на Чанбина, и тот подносит запачканные спермой пальцы к его губам. Парень осторожно двигается, приподнимая бедра на члене, возобновляя движения, и размыкает губы, вытаскивает язык приглашающе. Бин стонет, глядя на него широко распахнутыми глазами, и проводит пальцами по языку, вскидывая бедра, толкаясь в расслабленное кольцо мышц глубоко. Проникает пальцами в горячий влажный рот, и Хёнджин вылизывает его старательно, собирает языком и губами брызги собственной спермы, подстраиваясь под ритм, в котором Чанбин двигает бедрами.

- Черт, Джинни... - Бин сжимает его горящее бедро и замирает, запрокинув голову, задержав дыхание.

Когда хватка на бедре слабнет, Хёнджин соскальзывает с члена и проворно стаскивает наполненный презерватив. Собирается соскользнуть на пол, чтобы языком помочь справиться с остатками спермы, но мужчина удерживает его и мягко прижимает к себе.

- Если ты это сделаешь, мы не выйдем отсюда никогда, - шепчет он и выскальзывает пальцами из расслабленного рта.

- Здесь нет кровати. Ужасно, - жалуется Хёнджин.

- А ты бы дотерпел, если бы я предложил доехать домой?

Джинни отрицательно мычит и греется в объятьях, уткнувшись в темные волосы.

- То-то же, - вздыхает Чанбин и мягко похлопывает его по пылающей заднице, призывая подняться. - Дай я немного поухаживаю за тобой и поедем домой.

Хёнджин послушно поднимается на ноги, но, стоит Бину, подняться, падает вместо него в кресло и блаженно закрывает глаза, чувствуя себя расплавленной шоколадкой. Белой. Пористой. Чанбин подбирает свои брюки и белье, находит брошенную у входа сумку и достает из неё две пачки салфеток, крем. Утирается сам и одевается, подходит с сумкой.

- Сними портупею, - предлагает Джинни, наблюдая за ним из-под полуприкрытых ресниц, закинув ноги на учительский стол.

- Тебе не нравится?

- Мне слишком нравится, боюсь, я не дам тебе вести.

- Придется привязать тебя на заднем сидении... - Чанбин невозмутимо движением головы просит развести ноги.

Хёнджин сидит в легком ступоре. Привязать. Его сознание зацепилось только за это слово.

- Господи, Би-ин! - он мучительно стонет и разводит ноги, когда Чанбин настойчиво касается его бедра.

Тот улыбается молча, стирая со всё ещё алеющих ягодиц смазку. Потом вдруг выуживает откуда-то пробку и весело вопросительно изгибает бровь. Хёнджин закрывает лицо руками, пытаясь угадать, за что ему такое благословение на земле. Его пытаются добить, так, чтобы наверняка.

- Мы же прямо сейчас домой? - уточняет Джинни, не отводя ладоней от глаз.

Чанбин согласно мычит, кажется, возясь с пробкой.

- Тогда давай.

Хёнджин вздыхает и убирает руки от лица. Бин как раз греет в ладони лубрикант, во второй сжимая силиконовую игрушку.

- Хочу омлет, - вдруг выдает Чанбин и подходит, наклоняется к Джинни, закидывает его ногу себе на плечо, смазывая игрушку, мягко проталкивает её в растянутый раскрытый проход.

- Что? - рассеянно переспрашивает парень и мычит от проникновения, слишком чувствительный после недавнего секса.

- Ты проспорил мне завтрак. Эти двое идут на свидание. Я хочу омлет, - отзывается Чанбин и мягко целует его в колено. - Повернись.

Хёнджин закатывает глаза, послушно поворачиваясь на бок по жесту старшего.

- Уверен, Минхо согласился только чтобы красиво отшить его прямо в ресторане, - хмыкает он и айкает, когда пекущей задницы касается прохладная мазь.

- Не думаю, - хмыкает Бин, бережно распространяя мазь тонким слоем по покрасневшей коже. - Надеюсь, синяков не останется.

- Останется, - тут же отзывается Хёнджин и ловит его ладонь, улыбаясь. - Мне нравятся.

Чанбин подается к нему ближе, целует в лоб.

- Не хочу, чтобы тебе было больно дольше нужного, - объясняет он спокойно и отстраняется, мягко опускает длинную ногу на пол, перед этим любовно огладив её.

Подаёт Хёнджину рубашку, и тот лениво продевает руки в рукава. тело кажется совершенно ватным, шевелиться нет ни сил, ни желания. Бин посмеивается, снова наклоняясь к нему и застегивая пуговицы. Ласково целует в губы, и Джинни подается к нему, счастливо жмурясь.

- Вставай-вставай. Я, конечно, мог бы отнести тебя к машине на руках, но, если нас увидят из окна, вопросов может быть слишком много.

Мужчина помогает Хёнджину подняться. Он лениво натягивает брюки, складывает свитер в сумку и сжимает в себе пробку - её кажется слишком мало после Чанбина внутри. Задница слегка немеет из-за мази, но, учитывая, что сейчас ему нужно будет сесть в машину, это даже хорошо.

Чанбин обнимает его за талию и целует в плечо.

- Мы приезжаем домой, трахаемся в душе, потом наводим марафет и идем в ресторан, - анонсирует он, прижимая студента к себе. - После ресторана снова трахаемся и сладко спим до середины следующего дня. На завтрак ты готовишь нам омлет.

Хёнджин посмеивается и прижимается губами к темной макушке, чувствуя себя непозволительно счастливым.

- Звучит как отличный план. Но в машине тебе всё-таки придется меня привязать, потому что я не могу не думать о портупее.

- Ты думаешь, я шутил? Веревки в багажнике...

- Блядство...

Чанбин смеется и ласково сжимает его ладонь.