Говорят, существуют таинственные знаки, способные рассказать все о мире. О сокровенных чувствах, что прячутся в горячих сердцах. О мыслях и идеях. Они расцветают в любое время года, даже зимой можно увидеть робкие ростки, готовые рассказать тебе все. Они цветут и пахнут для тех кто хочет знать все.
А люди хотят узнать их. Узнать значения их речи, перевести все на свой грубый тяжёлый язык, жестокий и безнравственный. А молодой продавец цветов говорит на их языке. Се Лянь молчит, проводя рукой по готовым раскрыться бутонам. И его молчание словно живительная влага для запертых в душном пространстве растений, где негде развернуться.
Прозвенел колокольчик и в царство покоя вломился бог ветра. Их местный бог, который проживал в храме через дорогу от магазинчика цветов. И он слишком часто захаживал туда, жалуясь Се Ляню, остальным людям про то какие невежи эти прихожане. Даже не трудятся оставить цветы, хотя молятся о них же.
Бог ярко улыбается и эта улыбка ослепляет Се Ляня, который все никак не привыкнет к ней. Се Лянь спрашивает чего желает Превосходительство ветров, а тот смеётся, просит называть себя Ши Цинсюанем. Для него все шутки. И цветы к нему тянутся, будто скучая по дикому ветру, который распространял их пыльцу по всему свету, который отрывал их нежные лепестки. Тянутся к чужим тонким по девичьему рукам, а Ши Цинсюань не рвет. Не смеет, пусть Се Лянь и не сможет ему ничего сделать. Простой смертный.
Бог стоит рядом с ним, а рядом гордая астра и королевские розы склоняют свои пышные головки к чужим ногам. Одежда бога вся пропахла цветами и его храм тоже пахнет ими. Се Лянь во все глаза смотрит на Ши Цинсюаня, не зная что ему предложить. Степной вереск, который так подходит чужим глазам или звонкие колокольчики, которые ждут покоя от этих рук. Что же предложить богу?
– Ты словно король цветов, нигде они так не растут как у тебя, – смеётся Ши Цинсюань, а Се Лянь ясно видит в его взгляде васильки, символ непостоянства, детской простоты и счастья. И невозможно поверить в то что он способен навлечь ураган на их маленький город, в то что эти прекрасные цветы разметает по свету лишь по взмаху веера. Ши Цинсюань им обмахивается, приговаривая что тут жарко и как только Се Лянь тут работает.
Се Лянь и сам не знает. Тут пахнет горькой сладостью, оседающей воздушным налетом на языке. Свет пробивается сквозь застеклённые стены: растения требуют больше света. А тенелюбивые малютки прячутся под широкими листьями своих горячих сестер. Он ослепляет, от него негде скрыться. Солнце вынимает чужие секреты на поверхность, а сколько эти цветы видели их, и не пересчитать.
Ши Цинсюань стоит в снопе света, окружённый этим неизменным ореолом святости. Се Лянь почему-то вспоминает христианских святых, чьи лика освещал божий свет. Наверное, бога тоже можно считать святым? Бог в короне из цветов. Ши Цинсюань красуется, не собираясь покупать цветочный венок, который он ухватил с прилавка. Пристает к редким покупательницам, прося оценить его внешность и те неизменно краснеют. Нервно смеются, они не привыкли к чужому вниманию. Ши Цинсюаня слишком много для маленького магазинчика.
Он уходит, купив лишь букет синих гиацинтов. А Се Лянь падает. Его малышки, верные сестры протягивают свои листья, помогая устоять на ногах. Они шепчутся меж собой, а самые смелые кувшинки обращаются к Се Ляню. Он ничего не понимает, жалобно глядя на покупательниц, но те упорхнули птицами, улетели вместе с диким ветром. И ни словом, ни действием не дали совета. Глупо надеяться на беспутных, которым лишь бы найти горячие руки.
Пролетает детство, полное скептицизма и стойкого недоверия к чудесам. Се Лянь, будучи совсем малышом, наотрез отказывался верить и устраивал истерики, когда родители ходили в храм. Он не понимал тогда как можно верить в людей с небес, которые помогают другим людям просто так. За молитвы. За пустые слова, за которыми нет ни гроша. Не понимал. А сейчас он смотрит из окон на улицу, задыхаясь от чувств. Как можно верить, что любовь спасает, когда она лишает сил?
Он выключает свет, желая растениям спокойных снов и уходит. Домой бы, но ноги ведут к белоснежном храму, выделяющему среди остальных построек. По старинному загнута крыша, где расселись драконы, смотрящие на все с высоты. Отсутствующие ворота, будто кричащие «входи, путник, тут никому не откажут в ночлеге». И свет, по дневному яркий, льется из пустых окон. В святилище ветров нет преград. Там ты свободен.
Ши Цинсюань сидит возле своей статуи, не сразу замечая смертного. Он погряз в раздумьях, не терпящих отлагательств. Не сразу можно заметить что тот букет, который Ши Цинсюань купил днём, теперь покоится в руках статуи. И это отчего-то радует беспокойное сердце человека: Се Лянь улыбается. Бог посчитал его цветы достойными своей статуи.
– Ты?
Кажется, Цинсюань не знает что добавить к вопросу. Он не знает ни имени продавца цветов, ни его причины прийти в храм. Встаёт, оправляет бесчисленные юбки и приветствует прихожанина как полагается. И ждёт, ждёт чего-то. Не молитвы, нет. Других слов, которые были обращены к синим восковым цветам.
– Извините, этот мирянин не помешал?
Совсем нет. Ши Цинсюань порхает вокруг, с любопытством ожидая следующих слов. Должен же он объяснить зачем пришел в одинокий храм, где нет никого кроме бога и его статуи. Даже столика нет. Скучный, скучный храм, где не повеселиться. И в этом обширном пространстве двое существ: смертный и бессмертный ждут чего-то. Слов, действий. Знамений. Сами не знают чего.
Слова вырываются сами, без участия мозга.
– Этого зовут Се Лянь и он бы хотел пригласить вас погулять.
Все застыло. Даже ветер перестал завывать, замерев в своем святилище. Человек осмелился пригласить бога на свидание и весь мир остановился. Лишь колыхались подолы одежд. Ши Цинсюань моргнул, по собачьему склонил голову на одну сторону и уставился на Се Ляня как на странную зверушку.
От чужого взгляда стало некомфортно. Сколько раз он успел себя поругать, закрыть глаза и не дышать. Не тревожить этот странный покой, не поглощать чужое удивление вместе с воздухом.
– Полевой мак, глоксиния, белая гвоздика, белый гиацинт, абрикосовый цвет…эти цветы продаются у тебя?
Мечтаю о тебе с первого мгновения как увидел и согласен быть с тобой. Ты прекрасен, ты прекраснее всех людей и богов на свете. И синие гиацинты, добавляет Се Лянь, вспоминая что значат эти цветы. Так…все это не иллюзия?
Он боится пошевелиться. Что дальше делать, должен ли он что-то сказать, например о том как он вернул сказку в жизнь, как наделил вторым дыханием и подарил эту любовь к цветам? Как бы хотелось Се Ляню уметь рисовать, тогда бы он нарисовал Цинсюаня в ореоле цветов означающих только одно. Любовь, такую, какой обладают только смертные. Восхищённую, светлую, покорную чужим желаниям и движениям. Вечное счастье от жизни другого. Любовь недолговечная, но прекрасная.
– В парке, да? Я слышал, что сакура уже распустилась, мы могли бы полюбоваться вместе...
Ши Цинсюань сцепляет вместе руки, с привычным любопытством смотря на человека. Он бы смог попробовать и понять, сможет ли строить отношения с этим человеком. Пока его все устраивает. И Се Лянь оттаивает, несмело улыбаясь. В парке чудесно было бы погулять, познакомиться поближе. И увидеть бессмертного в иной среде, обычной, где ничто не осветит его лик, только солнце и розоватые лепестки. Се Лянь теряет свое сердце в этих глазах.
Ши Цинсюань провожает смертного до дома, непринужденно болтая о еде и как её готовить. Смеётся с того что Се Лянь не умеет, обещает готовить для них обоих и на прощание клюет в щёчку. На месте вечно юного бога остался весенний ветер, который растрепал волосы, зацеловывая лицо до покраснения. Се Лянь скрывается в родных стенах с смущенной улыбкой и синими цветами в волосах.