Минздрав предупреждает: «Куренье — это яд».

Гротеск — Песенка о вреде курения

      Джувия положила перед Греем пачку сигарет.

      — Спасибо, конечно, но у меня пока есть запас, — замечает Грей, не отрываясь от утренней газеты. Очень уж была статья интересная, о том, как Нацу на востоке Фиора церковь спалил.

      — Это нашего сына! — возражает Джувия.

      — Тогда положи их обратно, наверное, он будет их искать, когда захочет курить.

      — Грей-сама!

      — Слушай, Джувия, я не могу ругать его за то, чем грешу сам периодически. Это бессмысленно.

      — Джувия беспокоится за него. Она помнит, что Грей-сама всегда курит, чтобы успокоиться… вдруг и Сильвер тоже… А Джувия и не знает ничего, вдруг ему плохо? Джувия и Грей-сама много работают, их часто не бывает дома, может быть, они что-то упускают?

      — Мы проводим с детьми больше времени, чем наши друзья со своими. И мы всегда на связи, а они — знают, что могут все нам рассказать. Уверен, это не тот случай, когда есть проблема или глубинный мотив в его поступках, — Грей отложил газету и, сцапав пачку, отправился на второй этаж дома. — Я поговорю с ним, ладно? Не волнуйся.

      Старший сын до сего дня проблем не доставлял. Ну, тех проблем, которые требовали большего вмешательства, чем «Больше так не делай». Как-то так получилось, что с одной стороны воспитательного процесса был Грей, который в разумных пределах позволял своим детям творить все, что они только могли себе представить, а с другой — Джувия, окружавшая детей таким количеством любви, что трудно было помыслить, что она способна на них вообще разозлиться. Ну, то есть, они оба не были строгими родителями. И дети, все трое, каким-то магическим образом не делали ничего ужаснее разрушений на заданиях. Грей называл это педагогическим успехом, все остальные — везением и безалаберностью. Возможно, отсутствие контроля взращивало в них здравый смысл и подавляло потребность бунтовать, потому что против чего бы им это делать, если нельзя только вредить себе.

      И вот Джувия находит сигареты у сына и начинает паниковать.

      Сильвер обнаружился в своей комнате, рассеяно бренчащим на гитаре. Увидев отца, он тут же отложил инструмент, подвинулся, давая место сесть, и приготовился внимать.

      — Джувия нашла у тебя сигареты, — сообщает Грей, возвращая ему пачку.

      — О.

      — И ее это волнует.

      — Мне жаль, — Сильвер понурился. — Но я ведь ничего плохого не сделал?

      — Не сделал. Ругать тебя ни я, ни она не собираемся. Не попадайся только Эрзе, а то она придет по наши души. И скажи, зачем.

      — Эээ, — он протянул. — Для крутизны?

      — Слишком много вопроса в твоем ответе, сын.

      — Ну, ладно, я не знаю, просто захотел попробовать, — признается Сильвер, нервно ероша волосы, такие же темные, как у отца. — Я честно больше одной не курил. И я чуть легкие не выплюнул, кашляя. Это довольно противно.

      — Омерзительно, да, — соглашается Грей, вспоминая, как в первый раз давился дымом. А потом подумал, что вот это ощущение сигаретной мерзости резонирует с ощущением мерзости собственной, и курил, чтобы не забывать об этом. И как-то притерпелся. А потом Эрза его спалила и наглядно объяснила, что если Грей хочет губить свое здоровье, то Эрза с удовольствием будет его бить.

      — Вы хотите, чтобы я так не делал? — интересуется парень.

      — Ты же знаешь, я не могу запретить тебе то, что делаю сам. Так что это твое дело. Джувия думает, что она плохая мать, а ты — терзаешься от какой-то неизвестной нам проблемы.

      — А ты?

      — А я с переменным успехом бросаю курить уже лет двадцать. Иногда получается, но спустя время вновь происходит что-то, что заставляет руку саму тянуться к сигаретам, и все заново. Так что на это дерьмо лучше не подсаживаться, если хочешь быть свободным человеком.

      Сильвер кивает.

      — А Рейна знает? — вдруг интересуется Грей.

      — Нет.

      — Спроси еще у нее, в конце концов, это ей по большей части дышать с тобой одним воздухом. И насколько я помню, запах ей никогда не нравился. Так что давай, спроси.

      — Что спросить? — интересуется заглянувшая в комнату девушка. Ее босые пятки оставляли на полу мокрые отпечатки, обозначая путь из ванной.

      — У нас еще один злостный куряга в семье, — беззастенчиво сдает сына Грей.

      Рейна щурится, стягивает с головы полотенце, агрессивно промакивает длинные темные волосы, чтобы вода не лилась.

      — Только посмей, засранец, — заявляет она. — Я не буду жить в одной комнате с курягой.

      — Ты не можешь от меня отказаться, — нервно возразил Сильвер. Даже если он был в этом уверен, подобная перспектива заставляла его беспокоиться. Сильвер и Рейна были близнецами, которые были вместе всю свою жизнь за исключением нескольких минут разницы, в течение которых Сильвер был единственным ребенком в семье. И Сильвер в некотором роде был сильнее привязан к Рейне, чем она к нему, поскольку ей иногда хватало наглости вот так манипулировать братом.

      Но в остальном они были лучшими друг для друга партнерами по преступлениям.

      — Пап, я могу от него отказаться? — спрашивает у Грея Рейна, уперев руки в бока.

      — Ну, комнат у нас в доме предостаточно, — медленно произносит Грей. — Так что…

      — Да не курю я! Это было всего один раз, и мне даже не понравилось, — взорвался Сильвер. Грей с Джувией как-то упустили момент, когда нужно было учить близнецов обходиться друг без друга, и это вылилось в то, что Сильверу было сложновато засыпать, когда он один в комнате. В итоге, они так и ночевали вместе. Хотя, разумеется, у Рейны было свое пространство.

      Грей, считая разговор закончившимся в его пользу, поднялся с кровати сына и вышел, оставляя своих старших детей выяснять отношения самостоятельно.

      Джувия нашлась там же, где Грей ее оставил: на кухне.

      — Ну, что? — спрашивает она.

      — Ложная тревога. И, вероятно, желание курить у него отпало на всю жизнь.

      И Грею не пришлось быть для этого строгим отцом.

      Очередная педагогическая удача.

      — Джувия и не сомневалась в Грее-сама, — промурлыкала она, обняв его за шею.

      — С Сильвером все нормально, — замечает Грей.

      — Это прекрасно.