Сложно спорить – оно выглядело безупречно.
Невероятно воздушный шифон так и хотелось потрогать рукой – так ли он мягок, как кажется на первый взгляд? Так ли приятно охлаждает кожу, ластится, словно котенок к новой хозяйке? Казалось, стоит только прикоснуться, и нежная ткань ветерком пробежится по руке, заставит прикрыть глаза и прислушаться. Тут же обдаст своей свежестью оазис, захочется промочить горло посреди барханов пустыни, ощутить толчок суховея в спину…
– Смерти моей жаждешь?
Но приходится взять себя в руки. Вспомнить, что жизнь не такая уж и яркая, а скорее рутинная, подогреваемая лишь давящим желанием мести, и что утолить страшную жажду сможет только смерть одного-единственного Одержимого.
Однако все это кипело глубоко внутри, и сидящая напротив подруга понятия не имела о том, что проносилось в моей голове. Эрин волновали только ближайшее будущее, фасон выпускного платья да Марс Дейтон, ведь его лицо после очередного ее заигрывания представляло собой не менее чем шедевр искусства.
Рыжая, победоносно вздернув нос, периодически сдувала с лица кудряшки и смотрела так, словно все уже давно было решено, а прозвучавший вопрос был не более чем надоедливой мушкой, которую не составляло труда прихлопнуть.
– Ну нет, милая, плевать я хотел на твои отговорки, – затараторила она, бросившись к платью. Когда одним молниеносным движением она схватила его, мое сердце пропустило удар – казалось, волшебная дымка развеется от любого резкого взмаха. – Мне эта красотища стоила месячного жалования, так что или ты сейчас же рассыпаешься в благодарностях, или… Или я запру тебя в комнате, и ты опоздаешь на тренировку!
Мысленно фыркнув, я изобразила на лице полную ужаса гримасу.
– О нет, нельзя опаздывать к магистру Берду!
– Тем более, – усмехнулась она, заодно хватая меня под руку и подводя к зеркалу. Убедившись, что игнорировать ее потуги я не собираюсь, Эр приложила платье к моему телу и шепотом начала свои увещания. – Но ты посмотри, это же просто секс! Представь, вот заходишь ты туда, свет софитов, ветер развевает твои волосы…
– В закрытом зале, – полный иронии взгляд тут же был обращен на подругу. – Ветер.
– Не порть сцену! Так вот, аккуратно уложенные кудри треплет порыв ветра, взглядом хищницы ты окидываешь помещение… и твой взгляд встречается с ним. Он, такой статный, высокий, ужасно красивый – и заметь, несомненно брутал! – смотрит на тебя, прищурив глаза. Он охотник, сильный и притягательный, выбирает тебя. И ты понимаешь, что всю жизнь готова защищать именно его…
Закатив глаза, я молча направляюсь в сторону ванной, пропуская мимо ушей последний выкрик о том, как это платье подходит к моим оленьим глазам.
Оленьим, как же.
Оперевшись спиной о закрытую дверь, тихо выдыхаю. С Эрин я прожила шесть лет и безумно ее любила, но эта несносная уверенность в истинности собственных суждений вымораживала мозги не хуже многочасовых зимних тренировок. Кому к черту сдался этот выпускной? Наряжаться как рождественская елка и улыбаться каждому подвернувшемуся Чистому не было никакого желания. А Хозяина я найду и без этого шапито.
Наверное.
В любом случае, на эти размышления времени уже не оставалось – подходило время тренировки, и, говоря, что пропускать ее нельзя, я совершенно не шутила. Магистр Берд прогульщиков не любил, а таковым считался каждый, кто без уважительной на то причины опаздывал хотя бы на секунду. Благо, мне ни разу не пришлось ощутить на себе его гнев, однако некоторые Инклины, упокойтесь их души, стали для нас наглядным пособием.
Дело за малым – наскоро ополоснуть лицо, собрать волосы в хвост, привычным движением схватить баллончик с маскирующим спреем и нанести его на шею чуть ниже уха, где практически сразу исчезает темный полумесяц – родимое пятно, о существовании которого никто не должен знать.
– Мари, давай быстрее, я не хочу опаздывать на последнее групповое занятие! – Эрин залетела внутрь, стоило мне только припрятать следы преступления. По загривку пробежали мурашки, но медлить действительно было некогда, и уже через минуту я стояла у двери, готовая к обычной тренировке.
Практически бегом мы добрались до необходимого зала и вошли внутрь последними, буквально за несколько секунд до начала. Однако и этого нам хватило, чтобы занять свое место.
Магистр явился точно в положенное время. Орлиный взгляд окинул наши стройные ряды, и, лишь убедившись, что все на месте, он начал раздавать указания. Нас отправили по площадкам: одни двинулись на спарринг, вторым предстояло повоевать с манекенами.
– Добрый вечер, подруга, – возникший словно из ниоткуда Филипп мгновенно закинул руку на мое плечо и прижал к себе.
– Здорово, папаша, – приветственно улыбаюсь, но восстанавливаю дистанцию. Незачем показывать всем, что мы общаемся намного чаще чем сокомандники и немного ближе чем друзья.
С Филом отношения были весьма неоднозначные. С одной стороны, приятно, когда такой красавчик уделяет тебе внимание, с другой – кому он его не уделял? А когда ближайшее будущее уже предопределено… Какая разница, кто испытывает к тебе симпатию, если после окончания академии ты больше никогда его не увидишь?
– Посмотри на этих голубков, – хмыкнул он, указывая в сторону наших друзей. Рики и Майк, изредка поглядывая в сторону магистра, почти что курлыкали в уголке. Казалось, вот-вот совьют любовное гнездышко.
– Не завидуй, – я шутливо толкнула его в бок и кивнула в сторону освободившейся площадки. – Пойдем, уложу тебя пару раз.
– Кто кого, Рот.
И если уж кого-то мои явные провокации задевали, то только не Филиппа. Открытый, добрый, дружелюбный – он всегда был готов помочь и ничего не требовал взамен, ссылаясь на то, что нам все еще воздастся, как хорошее, так и плохое. С ним было, о чем поговорить, посмеяться, и иногда я позволяла себе – но только изредка – смотреть прямо ему в глаза, затаив дыхание.
Они у него были какие-то необыкновенные – аметистовые, с лиловыми прожилками – и оторвать взгляд от такого великолепия было довольно трудно. Фил знал об этом и нередко пользовался. Вот и сейчас, с кривой ухмылкой на своем благородном лице, он медленно приближался, явно планируя застать меня врасплох.
Как будто у него хоть раз это получалось.
Фил слишком нетерпелив, импульсивен – он просто не мог выдержать нужный промежуток, выстоять необходимое время… а, может, и не хотел?
Пара быстрых движений, блок, подсечка – и вот он уже лежит на полу, недовольно пофыркивая и протягивая мне руку. Усмехнувшись, обхватываю ладонь и тяну вверх. Он поднимается почти мгновенно и застывает в нескольких сантиметрах от моего лица.
– Напомни, почему ты до сих пор мне поддаешься?
– Не хочу причинять тебе боль, – ответ его прозвучал как-то слишком серьезно и с толикой непонятной тоски, такой, что у меня резко засосало под ложечкой.
– Ладно тебе, папаша, это же просто спарринг, а не полноценная боевка. Расслабься и получай удовольствие.
– Ну да, прямо представляю Хозяйку с плеткой, говорящую что-то подобное.
– Это уже слишком! – смех почти вырывается наружу, но я вовремя заметила, как Эр усиленно тычет пальцем в сторону магистра. Тот смотрел на нас с явным недовольством. – Давай хотя бы притворимся, что работаем, Фил, а то схлопочем выговор.
Для этой мысли однозначно было поздновато, потому что Берг уже направился в нашу сторону. И если бы только не…
– Доброй вечер, магистр.
Голос прозвучал в мгновенно наступившей тишине, и напряжение молнией прошло сквозь тело каждого Инклина.
Чистые. Богачи, аристократы, сливки общества. Власть имущие, в конце концов. Те, кого мы должны защищать, те, кому вынуждены поклоняться, выплачивая вечный долг.
– Мистер Ричардсон, рад вас видеть! – Берд тут же расплылся в широкой улыбке и направился в сторону явившейся семьи. Понизьте уровень сахара в голосе, магистр, избыток углеводов никого до добра не доводил.
Драгон, глава семьи, не поскупился сделать шаг вперед, пожимая протянутую ему руку. Человек-власть, человек-загадка, человек-легенда. Первый Чистый, решивший защищать себя сам, не прибегая к помощи телохранителя. Осторожно закрытый, напряженным взглядом окидывающий все помещение, обращающий внимание на каждого, кто мог быть опасен. Строгое выражение лица и напряженные мышцы.
Вот только в моей памяти все еще жил образ его улыбки.
…– Дерек?
Пальцы отца, задумчиво перебиравшие мои волосы, застыли всего на мгновение, но практически сразу огладили шею, распрямляя колечки локонов.
– Здравствуй, Драгон. Какие-нибудь новости?
Его удаляющийся силуэт был одним из сюжетов моих ночных кошмаров. В те моменты, когда, казалось, сила воли оставит меня навсегда, я видела этот эпизод. Отец стоял напротив, как и обычно, собранный, спокойный, с чуть приподнятой бровью и сощуренными глазами – каким он бывал, когда не оставался наедине с семьей. Смотрел на меня, словно ждал чего-то, словно я должна была что-то сказать, как-то оправдать свой страх, свою беспомощность. Пообещать, что не позволю себе сдаться.
Жить, чтобы побеждать, помнишь?
А затем отворачивался и уходил. Медленным таким шагом, почти прогулочным. В горле все пересыхало, крик царапал горло, но наружу не выходил. Так и застревал внутри вместе со скорбящей болью, жить с которой с каждым днем становилось как и проще, так и намного сложнее. А идти я за ним не могла.
Сильная рука удавкой охватывала тонкую детскую шейку…
– Мисс Рот!
Реальность ледяной водой шмыгнула за шиворот, рывком снимая липкое оцепенение. На меня смотрели все: магистр, Чистые, однокурсники. Последние, склонив колени, застыли с выражением почти что первобытного страха на лицах.
– Простите ее, она хороший воин, но иногда забывается… Марианна, будь добра, окажи гостям должное уважение.
Все внутри сопротивлялось происходящему, но иначе поступить я не могла. Не когда столько лет притворялась Инклином, была волком в овечьей шкуре.
Цель была слишком близка, маячила почти что перед носом.
Склонилась. Медленно, опустив взгляд. Как и положено хорошему Инклину. Как никогда не поступил бы Чистый.
Провидение мне свидетель, я сделала бы это с должным уважением, не будь здесь этого…
– Хорошая девочка.
Пришлось стиснуть зубы, иначе точно зарычала бы. Да как он смеет!
Но Лейв Ричардсон не желал останавливаться. Его уверенные шаги почти что эхом разносились по тренировочному залу. Он шел ко мне. Вальяжно, размашисто, чуть ли не посвистывая. Готова поклясться, с кривой усмешкой на лице. С чувством полной вседозволенности.
Единственный родной ребенок в этой семье, он вел себя так, как и было положено сынкам аристократов – пошло, развратно и максимально грязно. Не один, не десять и не сто раз мы слышали о том, что Ричардсон-младший творил с Инклинами. Кровоподтеки и разорванная одежда? Что ты, милочка, могло быть намного хуже. Радуйся, что из его спальни ты вышла на своих ногах.
Чужая рука схватила меня за подбородок.
– Смотри на меня.
Отвращение накрывает с головой, хочется дернуться в сторону, сделать что угодно, лишь бы не чувствовать его прикосновение к своей коже.
– Я сказал, смотри на меня, – шипит неожиданно близко.
И когда все же решаюсь поднять взгляд, его зелено-изумрудные, почти змеиные глаза, смотрят на меня не моргая. Изучающе. Он ждал, что не выдержу, уткнусь в пол, проблею что-то невразумительное. Что подчинюсь Хозяину.
Не на ту напал.
Смотрю. Выжидаю. Взгляд охотника, а не жертвы, непривычно, не правда ли, Чистый? Взгляд его темнеет, напоминает листья, переливающиеся в дыхании летнего ветра, свободу напоминают. Пьянящую и жгучую.
Вот только обман все это, сущая глупость. Уж с кем, а с ним мне никогда ее не видать. Не даст, задушит, поиграется и выбросит. Всегда так делал и всегда будет делать, потому что люди слишком редко меняются. Такие – тем более.
– Куколка, – одно слово, и неприязнь накатывает новой волной, жжет язык. Молчи. Молчи, милая, еще не время. – Хочу.
И голос его такой противно-вязкий, капризный. Ребенок во взрослом теле.
– Моя будешь.
Улыбается, а мне хочется зарычать и плюнуть ему в лицо. Никто, ни одна живая душа не в праве сделать меня рабыней.
Маленький подонок.
– Не факт, что она подойдет тебе, милый.
К Лейву осторожным шагом подходит мать и кладет руку на его плечо, чуть поглаживая. Красивая женщина. Для своего возраста Ариадна выглядела на удивление молодо, на первый взгляд и не скажешь, что недавно ей пошел пятый десяток.
– Хочу, – рвано выдыхает, склоняясь еще ближе. Большой палец вычерчивается кривую по моему подбородку, подбираясь к нижней губе и оттягивая ее вниз, оголяя ряд нижних зубов.
Не сдерживаюсь – клацаю клыками.
– Ах ты дрянь! – вскрикивает женщина, практически мгновенно пряча сына за собственную спину. – Магистр, что это за безобразие?!
Последний тут же подбегает и рассыпается в извинениях, пока Драгон тихонько посмеивается в сторонке. Он смотрит на меня с явным любопытством, и от этого становится неловко. Не хотелось бы давать ему повод разочароваться во мне, как-никак, отец его очень ценил.
– Хватит, Ариадна, любому не понравится, если его будут рассматривать подобным образом. А тебе пора бы это запомнить, – мужчина смерил сына строгим взглядом.
Тот лишь фыркнул, продолжая наблюдать за мной из-за спины матери.
– Мисс Рот, – на этот раз Драгон обратился ко мне. – Я наслышан о вас и ваших успехах. Хотелось бы увидеть это на деле.
Строгость и лаконичность… Ничего не изменилось, мистер Ричардсон. Вы так же кратко выражаетесь, так же умещаете всю суть в нескольких словах. И глаза ваши, кажется, ни на миг не постарели.
Неужели прошло уже двенадцать лет?
Застываю напротив безликого манекена. Пустота напротив медленно но верно обретает свои черты – глубокие шрамы пересекают загрубевшую кожу, задевая глаз, широкий нос и уродливые губы. Мягкая глина, ради забавы изукрашенная порезами. И его взгляд. Бесчувственный.
Мертвый.
Стоит вспомнить – и внутри все закипает. Кровь бьет в голову, поджигает кожу, застилает глаза. Рукоять любимой катаны привычно ложится в ладонь, обхватившие ее пальцы белеют от напряжения. Сердце бьется в висках.
Вдох и выдох.
– Начинайте!
***
Спустя пару часов мое тело сковывает усталость. Мышцы деревенеют, дыхание оглушает. Все это время рабочие академии еле успевали подставлять новых манекенов – все же «убивала» я их с бешеной скоростью. И каждый раз, когда из пустоты их лиц вырисовывались его черты, выбора у меня не было.
Убить.
Когда сил продолжать не остается, я останавливаюсь и возвращаю оружие на стойку. Взглядом спрашиваю магистра разрешения на отдых, прекрасно зная, что время занятия уже вышло. Он сухо кивает.
– Отлично поработали, ребята. Последние командные тренировки состоятся послезавтра, о времени вас уведомят. И помните, – на мгновение мужчина нахмурился и сверкнул глазами. – Не опаздывать!
Напряженный смех разлетелся по тренировочному залу. Потихоньку, один за другим, Инклины начали расходиться. Я же использовала это время, чтобы пожелать друзьям спокойной ночи и продраться к Эрин, которую – ну кто бы сомневался – уже обступили самые горячие парни факультета во главе с Дейтоном.
– Эр, пора бы уже на боковую, – фыркнула я, вытягивая подругу из круга поклонников.
– Марс пытался выпросить свидание, – хихикнула девушка, оборачиваясь на несчастного, дабы подмигнуть ему и окончательно свести с ума.
– Бедный парень, когда ты уже согласишься? Он же только за последний месяц раз в десятый тебя зовет.
– Фью, – усмехнулась она. – Никогда не соглашусь. Знаешь же, мое сердце занято…
– И эта неизвестная личность интригует меня еще больше.
Эрин мягко улыбнулась, но тему развивать не стала. Кажется, она могла поговорить о чем угодно, начиная от новой подвески Милены с параллельной группы и заканчивая сезоном ветров в южных провинциях. И только одно мы обходили стороной – загадочного парня, ради которого она отшивала всех, кто проявлял к ней хоть какую-никакую симпатию.
– А мне интересно, какое решение примет Ричардсон-младший относительно тебя, – сказала Эр, стоило нам вернуться в комнату. – Она на тебя так смотре-е-е-ел.
Вдобавок к интонации девушка так округлила глаза, что, несмотря на неприятные воспоминания, мне стало смешно.
– Смотрел как на скотину и осматривал так же. Словно решал, выгодная ли будет сделка. Мы все про таких знаем, Эр, стоят вечно рядом с папочкой, то и дело дергают за штанину и просят, мол, купи. Ненавижу таких.
– А глаза у него красивые…
Раздраженно выдохнув, оглядываюсь на подругу. Та, развалившись на кровати, мечтательно смотрела в потолок, накручивая локон на палец.
– М-да, разговаривать с тобой бесполезно. Я в душ.
Дверь закрывается за моей спиной, и, быстро скинув одежду, забираюсь в кабинку, тут же включая воду. Горячие струи бьют по коже, пар обволакивает – и в этой пустоте я позволяю себе забыться. Первая капля, сорвавшись с ресниц, падает почти прямиком в сток, вторая скользит по щеке.
Несколько лет назад я считала слезы проявлением слабости, сейчас понимала – напряжение нужно отпускать. Если не сделать этого вовремя, то взорвешься к чертовой матери, а там уже, кто знает, сможешь ли собрать себя по кусочкам.
Один раз у меня получилось, но пробовать снова не хотелось.
Сцена их смерти в моей памяти была слишком живой.