Лис резко дернулся, подскакивая на постели и чувствуя, что непроизвольный крик вырывается из горла. Впрочем, сразу же пришло понимание, что он проснулся именно от того, что кричал. Его по сей день всего будто изламывает на щепки, когда снится то ужасное происшествие. И плевать, что прошло уже четыре с лишним года. Он все равно никогда не забудет тот взрыв – так же, как и не поверит никогда, что его парни могли погибнуть такой глупой смертью. Что может быть более дурацким для бывалого спецназовца? Только слепая вера в то, что друзья все равно остались живы – каким-то чудом, по Божьему велению – да как угодно! Лишь бы живы.  

Чем больше Хим думал об этом, тем больше ему казалось, что Банг не дал бы парням погибнуть так напрасно. Это же Гук: полный профан в отношениях, зато гений своего дела и умения обезопасить подопечных! То же самое касается и его близнеца, который почему-то вообще всегда предпочитал работать в одиночку. Тем не менее, официальная версия беспощадно режет психику бывшего снайпера – не выжили. Трупов так и не нашли – скорее всего, сгорели дотла. И как-то становится жаль самого себя – цепляться за прошлое, видя его в кошмарах – ниже, похоже, падать уже некуда просто. С другой стороны, Ким почему-то решил для себя, что парни не обрадовались бы, узнай, что он так быстро свыкся с мыслью об их кончине. Потому, сложив свою нехитрую арифметику в кучку, Химчан сделал вывод, что верить-то ему никто не запрещал. 

Пускай даже в то, что после крушения самолета над океаном, кто-то мог выжить… Ведь именно об этом Чан узнал из утреннего выпуска новостей на следующий день после катастрофы в аэропорту «Рим Чемпино». 

-flashback-

Он смутно помнил все, что происходило. Сознание лишь обрывками выдавало какие-то незначительные факты. Помнится, что Лис бежал, не жалея ног – до боли в легких от столь мощных вдохов и опустошающих выдохов. Всплывает в памяти суматоха, желтые ленты, коими оградили покрытую нагаром от взрыва и засыпанную пеплом взлетную полосу. А еще, что его не пускают туда… а потом, кажись, поняли, что не оттянуть и просто приложили чем-то по голове. Ибо очнулся Ким уже в госпитале от того, что его сосед по палате слишком громко включил телевизор. 

Какова же была ирония, когда в маленьком экранчике показались до боли в сердце знакомые последствия взрыва. Химчан уже потянулся за пояс, по привычке ища там пистолет, которым намеревался в хлам расстрелять несчастную технику, но, не найдя нужного предмета, схватил подушку за уголок и швырнул что есть силы в телевизор. К несчастью – или к счастью – кто знает – но подушка лишь сдвинула на несколько сантиметров вглубь комода предмет Кимовой ненависти.

Сосед по палате что-то спрашивал на итальянском, пытался привлечь к себе внимание очнувшегося. Но после того, как Ким шикнул, что застрелит его сразу после выписки, решил успокоиться. А еще через минуту снайпер пуще прежнего пожалел, что пистолета за поясом таки не оказалось. Когда заговорили о крушении самолета над океаном, у Химчана перехватило дыхание. Когда же оповестили о том, что лайнер был из Южной Кореи и направлялся в Америку, у мужчины просто опустились руки. Не контролируя себя, он встал с постели и перевернул её вверх дном, затем схватил стул и разнес его на ошметки металолома одним ударом о прикроватную тумбочку. Внутри него, подобно лаве, клокотала ярость. 

- Почему именно они? Почему, мать вашу?!

Наверное, он бы и палату разнес, если бы не ловкие медбратья, которые крайне быстро отреагировали, скрутив Хима в бараний рог. Они уложили его на нормальную койку, заставили выпить какое-то успокоительное. 

А потом почему-то в памяти всплывает вопрос несчастного соседа, которому от поведения снайпера поставили капельницу с витаминами:

- Эй, парень. Соболезную… там, видимо, были твои друзья?

- Семья…

После этого была лишь темнота.

-end of flashback-

Внезапно горло будто сжало спазмом, от чего стало не хватать воздуха. Не впервые чувствуя на себе все прелести подобных нервных срывов, Ким встал с постели, подошел к окну и нараспашку открыл его. И все равно, что зима, что холодно и, что на улице, наверняка, минусовая температура. Глубокий вдох через силу, затем выдох. И отпускает.

- Доброе утро, Чезана, - прошептал снайпер, всматриваясь в едва виднеющуюся на линии соприкосновения горного хребта и неба розово-оранжевую точку.

Этот город, определенно, не нравился Химчану – слишком холодно. Но своя прелесть, все таки, в нем была – распрекрасный вид на горы, которые своим столетним примером давали хороший стимул жить и двигаться дальше. Ведь жизнь вокруг никогда не стоит на месте – все в бесконечном движении, развитии. Чану казалось, что именно он – тот единственный, который замер на одном определенном этапе, не преодолев очередное препятствие. А мир и окружающие побежали дальше – им нет дела до сломленного дурака, который сам отказывался двигаться вперед. Им некогда обращать внимание на то, что в свои тридцать Ким чувствовал себя на все девяносто. Им просто некогда оборачиваться назад, в то время, как сам мужчина отдал бы дьяволу душу – только бы вернуться в прошлое и все переиграть. 

Хим чувствовал, как с каждым днем тяжесть вины и ненависти к самому себе, все больше давила на плечи. Да, он не верил в то, что его парни могли погибнуть, но с каждым шагом, с каждым городом, в котором он не задерживался дольше, чем на месяц, понимал, что пытается приучить себя к мысли – ребят больше нет. Периодически, Лису даже казалось, что у него развилось раздвоение личности, потому что слышать в голове два вечно спорящих друг с другом голоса – это не нормально. 

«Если бы они остались живы, давно бы дали о себе знать! В конце концов, нашли бы как связаться!», - говорил более холодный и жесткий голос.

«Но ведь есть план прикрытия, которого нужно придерживаться не смотря ни на что. Они просто залегли на дно», - отвечал ему второй – более свойственный самому Киму. 

И так изо дня в день – будто слушать полемику своего внутреннего «я» через сломанный радиоприемник, который крайне раздражает, но который и не выключишь. 

Вдруг из-за стенки донесся звук разбивающейся посуды, а затем ожесточенная ругань мужского и женского голосов – в этот раз Киму не повезло с соседями. Впрочем, он планировал уехать из города в скором времени, так что можно было и потерпеть эти временные неудобства. 

По факту, снайпер приехал в этот снежный рай для любителей горнолыжного спорта ради ежегодного фестиваля. Когда-то давно Зело поделился с ним своей страстью к лыжам и всем, что с ними было связано. Они даже планировали съездить вместе на этот самый фестиваль, но из-за работы все не выходило. А за эти четыре года Ким ни разу не пропустил праздник, отдавая дань памяти обожаемого ребенка. 

Стараясь быть откровенным с самим собой всегда и во всем, Химчан давно уже понял, что считал всех в их команде, кроме Банга, детьми. Слишком молоды парни были, чтоб так часто рисковать своей жизнью ради того, что в итоге повернулось к ним спиной. А Банг… 

- Не судьба, что ли?.. – сам себе не громко задал вопрос в тишину. 

А ведь так хотелось – жутко просто. 

Нет, Чан не вздыхал по нему, как кисейная барышня – с грустью, печалью и страданиями, которые устраивали праздник самобичевания. Ким просто понимал, что это – человек, с которым он был счастлив провести все детство, юношество, и хотел бы провести остаток жизни. Да, он неоднократно задавался вопросом, не спутал ли это желание с чем-то другим – глубокой и крепкой дружбой или родством душами, но ответ всегда был неизменным – все не то. Хотелось быть именно тем, кто будет рядом, кто не сломается, если на него обопрется такой сильный человек, как Банг. А, если быть в конец откровенным, совсем не хотелось видеть кого-то другого рядом с Ёнгуком. Одна такая мысль – и рука сама непроизвольно тянулась к огнестрельному оружию.

Но теперь размышлять об этом не было смысла – воплотить в жизнь свои желания так и не удалось. И от этого появлялось всепоглощающее чувство усталости.

- Сука, - Ким сильно стукнул руками о подоконник, сцепляя зубы и чувствуя, как в теле холод в одно мгновение вытеснился поднимающейся волной злости. – Решил так сбежать от проблемы в моем лице? Так я тебя огорчу, кэп, и на том свете найду! И сукиного сына Ённама найду, и таки пущу ему пулю в висок! Чертова семейка Бангов! Ненавижу! 

На последнем слове голос сорвался на крик, одновременно с которым в соседней квартире затихла ругань. А само слово, отбиваясь эхом от ближайших крыш, будто затерялось в, не таких уж и далеких, горах. Хотелось так просто, как этот крик, отпустить все то, что мучило каждый день, в том числе вину за оборвавшуюся жизнь маннэ – того, кому сам Ким хотел только блага. Но Химчан понимал, что это его крест, который, не смотря на нежелание, он готов и будет нести до самой смерти.

Спустя еще несколько минут пустых размышлений ни о чем, прозвучал будильник. Вспомнив, ради чего его ставил, снайпер быстро отключил звенящее исчадие ада и принялся искать в чемодане одежду потеплей – поход в горы все таки. 

***

- Да что ж сегодня так людно-то, мать вашу? – бубнил себе под нос на родном корейском Химчан. Он пытался пробраться к заранее занятому столику, но не перевернуть при этом поднос с кофе и вафлями. 

Наконец, добравшись к облюбованному месту, мужчина плюхнулся на стул и облегченно выдохнул. Старт спортсменов уже был, Чану даже удалось его увидеть вблизи из-за того, что встал ни свет ни заря. Приди он к линии старта хоть на час позже – уже был бы в толпе зевак в самом тылу, откуда ничего не видно. Решив, что дальше можно следить за перегонами лыжников из более теплого места, снайпер направился в любимое кафе, где всегда включали трансляцию соревнований. Он не рассчитывал, что в этом году так возрастет интерес к подобного рода состязаниям, и этот замечательный тихий курортный городок станет эпицентром скопления просто огромного количества народу. Вон даже от барной стойки послышалось громкое объявление о том, что прием ставок на гонку все еще продолжается, на что Хим лишь в очередной раз буркнул, что мельчает его любимый спорт как-то. 

Вдруг, в этой шумихе голосов, внимание снайпера привлек звонкий смех, который почему-то показался до дури знакомым. Повернув голову в сторону входа, откуда доносился этот смех, мужчина успел только заметить как за дверью скрылась ярко-розовая длинноволосая макушка. В голове сразу промелькнула мысль, что Чжунхону бы понравился этот цвет волос и он бы обязательно в такой перекрасился, но эта мысль тут же была откинута. С присущим себе скептицизмом, Ким заломил бровь и, отпивая горячий кофе, шикнул:

- Глюки уже пошли.

А за этой самой дверью, переминаясь с ноги на ногу, вжимая головы в теплые шарфы и шапки, пряча руки в рукава и перчатки, трое парней переглядывались между собой и тихо разговаривали. Зело, Дэхён и Ёнджэ решали, куда бы еще мог пойти Ким Химчан, которого они точно видели в толпе около линии старта, но, который, воткнув в уши наушники, затерялся среди людей, так и не услышав, как они его звали в три голоса.