Узкая тропа в туманах истончилась и исчезла. Издалека раздался отчаянный крик Фродо, жалобно заржал пони.
— Хозяин! — закричал в самое ухо Сэм, а потом его голос словно бы удалился, растаяв среди холмов.
— На помощь! — голос Пиппина, исполненный смертного ужаса, лопнул где-то южнее и выше, но потом и его затянуло белой пеленой, как будто заткнуло ватой.
Пони под Мерри испуганно заметался; густые лохмотья влажного, липкого тумана расступались, как волны, и тут же смыкались снова. Откуда доносился крик? Ничего не понять, пока пони так мечется, глухо ударяя в холмы копытом!..
Мерри вылетел из седла, кубарем скатился с пологого склона и врезался, больно стукнувшись, в нечто твердое. Подняв ставшую тяжелой, как от доброго эля, голову, он увидел оскал белоснежных клыков, растущих прямо из зеленой травы. Клыки были огромны и тянулись куда-то вверх, растворяясь в тумане над головой.
— Помогите! Фродо! Пип! Где вы?..
Собственный голос показался таким жалким и маленьким…
Туман все сгущался. Голова кружилась. Мерри, не вставая с колен, пополз прочь от белоснежных скал. Земля под руками гудела.
Он прополз совсем немного, когда его обдало смертным холодом и на сердце стало так жутко, что хоббит замер. Он не мог пошевелиться. И не хотел поднимать взгляда.
Но все же поднял.
В пелене тумана стояла женщина с темными волосами, переброшенными на плечо. На ней было белое платье, сливающееся с туманными прядями. Ее лицо светилось мертвенным серебром…
Ее звали Эрендис — как королеву древности.
Алендил проснулся, потянулся на мягкой кровати и сел. Холодный пол укусил прямо в пятки, и юноша улыбнулся, радуясь холоду, щербинкам пола и бледному солнцу, заглядывающему в окно. Он, не дожидаясь прибытия слуги, подошел к шкафу, облачился в шелковую рубаху с вышитым на нем белым древом, перепоясался. Спрятал ноги от холода в сапоги, достал из сундука меч и кольчугу. Поколебался и выглянул в окно.
По ощущениям он встал сильно раньше: лучи были такими холодными, такими бледными.
Он зарылся на дно сундука и достал оттуда небольшой сверток из винного бархата. Он был легким, но Алендил прижал его к сердцу и зажмурился, как если бы было в нем что-то необычайно ценное. Оставив кольчугу и меч, он стрелой вылетел из своих покоев, прокрался легким шагом через обширный зал, где могла уже появиться мать — но нет, ее там не было. Ни ее, ни слуг. Юноша выбежал в коридор. Бросился к лестнице, спустился, перепрыгивая через ступени, точно мальчишка, вырвавшийся с утомительного урока.
Он надеялся, и надежды его в это холодное, безлюдное утро, оправдались.
Его милая жила недалеко. И вставала рано.
Сердце его забилось быстро-быстро, когда он увидел ее сиреневое платье и стянутую тоненьким пояском талию. Она бросилась с крыльца дома к нему. Он бы заключил ее в объятиях — но не смел. Она замерла перед ним, и глаза ее мерцали звездным серебром, а в темных волосах блестели ленты. Алендил улыбнулся и склонил голову.
— Здравствуй, Эрендис…
— Здравствуй, Алендил. Твой отец не станет тебя искать?
— Пустяки! — отмахнулся княжич.
Может, он и не принадлежал к роду Исилдура — в Кардолане этот род давно прервался. Но его отец был мудрым наместником, и, пускай от сына он требовал многого, Алендил чувствовал в этом заботу. Заботу и о нем самом, и о стране. После вероломного предательства Рудаура, вступившего в сговор с Ангмаром, и после присяги правителю Артэдайна — Малвегилю — каждый день для Кардолана был битвой с подбирающимся к белым стенам забвением. Но отец Алендила храбро сдерживал все удара, и сына готовил к тому же.
«Поэтому, — осторожно вынимая из-за пазухи винный сверток, размышлял Алендил. — Отец не воспрепятствует моему браку. Наследие предков будут стеречь потомки — мои, мои потомки».
Он протянул сверток обмершей Эрендис и осторожно откинул сначала один уголок, затем второй. Остальные два соскользнули сами. В ладони Алендила на тонкой цепочке лежало украшение из серебра с крошечной россыпью аметистов на вставке из обсидиана.
— Я попрошу дозволения у отца сделать тебе предложение, дева Эрендис, дочь Мелахора. Но прежде чем я это сделаю, я хотел бы услышать от тебя — желаешь ли ты стать моей женой?
Эрендис молчала, взирая на подвеску в его ладони, которая была еще краше в серебряном утреннем свете, чем в отсветах пламени, когда Алендил подолу рассматривал ее со свечой на столе и думал о том, как застегнет тонкую цепочку на шее своей любимой.
Молчание — даже в долю секунды — было невыносимо.
— Его сотворили по моему заказу и за мою плату. Я не брал его из наследия моего отца. Этот дар только от меня — единственно для тебя. И он ни к чему тебя не…
— Да, Алендил. Ты знаешь, что я хочу этого больше всего на свете… Но я не могу его принять! Пожалуйста, пусть я сначала стану твоей, а затем уже буду принимать твои дары…
Она стремительно взбежала на крыльцо, обернулась, бросив на него влюбленный взгляд сквозь дымку набежавших слез, и скрылась за дверью. Княжич стоял опешивший и обомлевший. Затем он сухо сглотнул, огляделся и подпрыгнул совсем не по-княжески от счастья.
Он получил дозволение отца — суровый, седобородый, в высоком венце и с клинком на поясе, который никогда не снимал. Алендил был так счастлив. А потом пришли вести.
Вести о черной армии, движущей с севера. О полчищах всадников в черных плащах, мчавшихся от Карн Дума. О воедино слитом войске некогда барственного Рудаура и полчищах неведомых тварей и злых людей с темными лицами и глазами охотящихся птиц. Во мраке с ними мчались волки и, сотрясая землю шагами, двигались холмы — так, во всяком случае, передавали испуганные пастухи кардоланским вестникам.
Они были готовы. К сумеркам воины Кардолана собрались вместе, сверкая звездами на высоких шлемах. Их мечи, щиты и копья ловили звездный свет, пока небо не заволокло тучами. К приближению полуночи вражеская армия показалась среди холмов, и воины Кардолана вышли навстречу.
Бой был страшен. Кровь, во тьме черная у обеих армий, лентами ползла из глубоких ран, собиралась в лужи и вспыхивала заревом от света факелов факелов. Железо корежилось и разбивалось как стекло под ударами невиданной силы. Алендилу кровь залила глаза, его шлем слетел в сторону. Он был одним из немногих, кому удалось отступить под своды крепости. Обгорелый, окровавленный, видевший смерть своих товарищей — он упал спиной на холодную стену и скатился на землю.
Он не знал, отчего его старый отец не отдает приказов. Вместо этого он поднялся с земли, вытер глаза и помчался в глубь крепости. Там он отдал приказ уводить женщин, стариков и детей из обреченного города. Вражеские войска темными волнами накатывали на белые стены. Сейчас лишь капли этого моря долетали вот внутренний двор, до Алендил знал, что уже совсем скоро целый кипящий вал обрушится на их головы.
Он отдал приказ и вернулся на стены. Он думал о тонкой фигуре в белом праздничном платье, которое сменило лавандовое. Он помнил стальные глаза, похожие на две звезды, и видел, как прекраснейшая из всех дев мира — для него — спускается в темный лаз прохода под городом. Подземный коридор должен был вывести ее в холмы далеко за городом, там бы она добралась до по-прежнему могучего Артэдайна и нашла приют.
Его людей сметали черные волны. Он стоял до последнего, хотя глаза его уже не видели от заливающей их крови. Меч в руках со свистом сносил вражеские головы, застревал в костях, пробивал железо и разбивал на звенящие кольца их дурно выделанные кольчуги.
А потом длинное черное жало клюнуло его в грудь. Боль разорвала грудину на части, легкие обожгло волной огня, он постарался глотнуть — и рот наполнился кровью.
Алендил, наследник Кардолана, рухнул на крепостной стене, сраженный ударом копья, и тело его много позже снесли во мрачный курган, где руки унизали проклятым золотом, а на чело в насмешку воздели злосчастный обруч. Но сон Алендила был спокоен и свят, и душа его вырвалась за серую завесу юдоли горести и страстей, ведь так, кого он любил, успела уйти далеко…
Маленький хоббит спал в глубине кургана, на челе его поблескивал мертвенно-зеленым злой венец, пальцы унизывали кольца со зловеще сверкающими рубинами, а на шее покоились тяжелые золотые цепи, сдавливающие грудь. Зрачки трепетали под его веками, он часто вскрикивал сквозь забытье — хотя прежде на губах его была улыбка…
Страшный клинок не оборвал его не-сон. Фроде отсек мертвую руку, которая тянулась к рукояти — в желании окропить старое золото новой кровью. Бог ведает, какой мрачный ритуал они готовили для обитателей Шира!.. Да только хотя страшное видение чужой жизни, захватившее ум и дух храброго хоббита, растаяло без следа, временами в голову Мерри приходила странная песенка. Только ни слова ее, ни мотив ему вовсе не нравились. Он отмахивался от нее и наконец забыл.
А среди воздетых перстней Упокоищ, среди этих грозных менгиров по-прежнему блуждает одетая в белый саван женщина. И лунными ночами в воздухе свистят невидимые стрелы, пронзая ее белый покров, и в смертельной муке она выкликает:
— Алендил!..
Но он не приходит.
И только в ясные дни над землею и под землей раздается их песня — та самая, тревожившая до поры Мерри.
Курганы поросли быльём, но в них не знают сна.
Любимая! Ищу тебя, пусть смерти пелена
Мне застилает взор и дерн тяжел как смертный долг.
Но я ищу тебя! Ищу! Разрушу свой острог
И вырвусь ветром над холмом, прорвусь как вешний цвет.
Я разыщу тебя везде, я обойду весь свет.
Я ветром прикоснусь к тебе, я обовьюсь вьюнком
Вкруг дома твоего. Найду! Как ветер — напролом
Я выйду из земли, и не чудоивщем, но — дух,
Я сплю и вижу сны, я на границе башен двух,
Двух каменных колонн. Я жду тебя, ищу тебя,
Но долог коридор, а звёзды мне глаза слепят —
Я стану ветром, это знай! Я сам, боюсь, не выйду.
Я стану ветром, этой знай! Я сам уже не выйду…
Курган твой заняла трава, а я брожу над ним.
Я слышу, слышу, Алендил, твой голос из земли.
Но как рукам моим дать плоть, чтоб дерн своротить,
Но как гортань мне дать, чтоб глас провел сквозь землю нить?
Мы здесь так долго, Алендил: восходят, гаснут звёзды,
На башнях наших птицы вьют и разрушают гнезда,
Не ходят путники, нет птиц и не проходит зверь.
Я вижу, знаю, нам вовек не сосчитать потерь.
Но как позвать тебя наверх, к себе, мой Алендил?
Как мне к тебе — как прахом стать, как превратиться в ил?
Брожу в холмах, ищу тебя и плачу много лет.
Я слышу, слышу, Алендил, но не пришлю ответ…
Найди меня, мой Алендил, прошу тебя, найди!
Найди меня, мой Алендил… Прошу тебя… Найди.