Stay and Decay

Люцио звал его придворным чародеем, бездумно копируя императорские порядки. Он скользил в тенях, подавал графу перед каждой трапезой целебные отвары, зажигал свечи, и всякий раз, как взгляды их с Надьей встречались, улыбался отстраненно, щуря свои необычно большие глаза. Он прятался за высокими дверями библиотеки, будто бы занятый поисками лекарств, но все чаще светлую его макушку Надья замечала среди зелени дворцовых садов.

В одну из своих прогулок он обернулся.

И взошел на веранду к графине.

— Вы следите за мной.

Магия его отдавала гнилью. Отчетливее, чем в прошлые их мимолетные встречи.

— Присматриваю, — Надья улыбнулась ему в ответ и указала на чайный сервиз возле себя. — Угоститесь, господин придворный чародей?

Он принял из ее рук тонкую чашку, и на несколько секунд чужому взгляду открылся шрам поперек его ладони.

— Вы даже не скрываетесь, — вздохнула графиня, тщетно пытаясь запить гниль на языке, а чародей лишь продолжал улыбаться.

— Что бы я мог скрыть от Искательницы?

Азра. Диковинный зверек при дворе больного графа, которым так легко пускать пыль в глаза важным гостям. Шрамами пестрила его рука вплоть до локтя, а гниль на языке вскоре получила свое название.

Таково на вкус было отчаяние.

В первую их встречу Надья сравнила его со змеей.

В последующие — только утвердилась в своем сравнении.

— Граф умрет, — заявил он позже, в столовой с почти погасшими свечами, где Надья пригласила его разделить остывшую трапезу. — Умрет, и мы ничего с этим не сделаем. Илья собирался сказать это вам сам: вообразил, будто вы любого с этой вестью сразу казните.

— И вы решили защитить друга?

Азра фыркнул, подцепив кусок ветчины.

— Мы все что угодно, но вряд ли друзья. Нет, я здесь, потому что хочу спросить: когда граф умрет, что вы будете делать? С нами?

Надья наполнила их бокалы вином и позволила себе задуматься дольше приличного.

— Эльфа, хоть бы и доктора, за стенами этого дворца не ждет счастливая жизнь. А что же до вас, — она смерила Азру взглядом и улыбнулась вдруг шире, — разве могу я выпустить малефикара из-под своего надзора? Оставайтесь. Мне может пригодиться придворный чародей.

— И все-таки вы за мной следите, госпожа Искательница.

Граф умер осенью. Надья надела темное платье и взошла на престол вольного города. Вокруг осторожно посмеивались: антиванская принцесса, проведшая детство среди церковников и унаследовавшая корону после захватчика-южанина, но потом соседний Киркволл назвал ферелденку своей Защитницей, и шепотки улеглись.

А затем ударили грозы. И когда во дворце стало темно от затянувших небо туч, Азра проскользнул в ее комнату с вином и рыжим эльфом, что все пытался спрятаться за его спиной.

— Вы не откажетесь от компании?

"Змея," — подумала тепло Надья. "Как есть змея."

Во всем затихшем и потемневшем дворце не нашлось человека ей ближе. Он разбавлял ее тоску и одиночество рассказами о Тени и баснями о своих ривенийских корнях, у которых якобы научился читать судьбу. Он скользил в ее тени, улыбался из-за трона и подносил отвары от затяжных мигреней. Он все порывался уйти — шрамов на его руке не становилось меньше, и не единожды Надье приходилось облачаться в черно-белые латы, пресекая слухи, будто бы пригрела она на груди малефикара, — но графиня хватала его за исполосованную руку и просила остаться.

В тихом и темном дворце ей было бы невыносимо без друга.

Спустя три года воздух пропах гарью. Мигрень разыгралась сильнее прежних. Отвары помогали лишь приглушить боль на пару часов — выйти к народу, постараться его успокоить (солгать в очередной раз, принимая на душу еще один грех, который она позже не отмолит).

Мир замер, ожидая развязки.

Надья задергивала шторы в комнате и в молитвах своих все чаще вспоминала семью.

Слуги оставили окно открытым тем вечером: воздух стал чище, а головная боль наконец ослабла достаточно, чтобы не замечать ее. Надья расплетала косы и бросала долгие взгляды на письмо от сестры перед ней, когда заметила в зеркале силуэт, проскользнувший неслышно в комнату. 

— Есть двери, Азра, — вздохнула графиня, и силуэт ответил ей нервным, потонувшим в складках шарфа смехом.

— Твои слуги прячутся по углам при виде меня.

Он упал на кровать, перебирая золотую бахрому балдахина. "надо заменить," — подумала отстраненно Надья, отложила жемчужную нить поверх письма и замерла.

— Киркволл, да?

Улыбка у Азры дрожала безумно.

— Пепел до сих пор не улегся, — Надья махнула рукой в сторону окна. — А от разговоров у меня вновь начинается мигрень. Только и слухов, что о войне.

Азра сжал левую руку в кулак.

— Я собираюсь уйти.

Надья развернулась, задев неосторожно шкатулку на краю столика — драгоценности рассыпались по полу с паническим стуком.

— Зачем?

— Война, — Азра пожал плечами.

— Ты сделался воином, друг мой?

Он засмеялся опять и разжал кулак.

— Ничуть. Я спрячусь. Когда храмовники придут сюда… тебе не придется делать выбор.

Их взгляды встретились на шраме поперек его ладони.

“Не спеши,” — хотела попросить Надья, но сам мир вокруг них спешил: взрыв здесь, восстание там, тревожные вести со всех сторон, каждый день — как последний, быть может завтра на них обрушатся небеса, как тут не спешить надышаться перед верною смертью?

“Останься,” — хотела, как прежде, взмолиться Надья, но знала, что в этот раз ей стоит поступиться своими желаниями. Она могла пресечь сплетни, могла выставить за ворота храмовников — но сможет ли она остановить взбунтовавшийся народ? Народ, который она и так подвела уже несколько раз?

“Мне будет тебя не хватать,” — хотела признаться Надья.

Но они оба знали это и без слов.

— Вы же будете следить за мной, госпожа Искательница? — прошептал Азра, когда небо наконец почернело, и они переплели пальцы, стоя напротив распахнутого настежь окна.

— Я присмотрю за вами, господин отступник.