Согласно одной из самых распространенных легенд, все эльфы рождаются с крохотными крыльями за спиной, которые с первым вдохом отрываются, превращаясь в бабочку. Потому новорожденные и плачут — все-таки, не слишком приятная процедура. Крик ребенка спугивает волшебную бабочку, и та улетает, даже если в помещении закрыты все окна и двери. Во многом эта легенда определила способ взросления молодых эльфов. Считается, что в четырнадцать лет наступает первый переходный возраст (при этом не стоит забывать, что эльфы живут примерно впятеро дольше людей, так что это весьма юный возраст). В это время они должны начать «искать свою бабочку» — иными словами, свое место в этой жизни. Юные эльфы могут покидать родительский дом и отправляться в странствие, чтобы постичь тайны мира, что их окружает, и обучиться различным искусствам, при этом окружающие всячески помогают юным путникам в их поисках. Как правило, примерно к двадцати пяти-тридцати годам эльфы окончательно определяются со своим призванием — это считается вторым переходным возрастом, который носит название «окрыление». После этого эльф посвящает жизнь выбранному занятию, и если при «поиске бабочки» частая смена деятельности поощряется, то «окрыленного» эльфа, бросившего дело всей своей жизни, считают чуть ли не предателем. И нет страшнее оскорбления для взрослого эльфа, чем «бескрылый»…
Цитата из книги «Эльфийская культура в сказках и легендах»
Они шли лугами весь день, и лишь к вечеру на горизонте завиднелись предгорья, окрашенные медом клонящегося к закату солнца. Облегченно выдохнув, Вирриан на ходу приняла звериную форму и помчалась вперед, почти сразу оторвавшись от Аллес. Эльфа проводила напарницу взглядом и ненадолго сбавила скорость, залюбовавшись на то, как легко рассекает травостой грациозная большая кошка. В который Аллес раз поразилась, насколько первобытно-дикая Вирриан-зверь была непохожа на Вирриан-человека — невысокую девушку, слишком улыбчивую и незаметную, чтобы казаться опасной.
А еще она в очередной раз удивилась тому, насколько неожиданно сложилась ее собственная судьба. Могла ли она двадцать лет назад представить, что спустя годы скитаний по вольным городам переселится в княжество Нортари, что ее лучшими подругами станут человеческая девушка и оборотница, что она спустя почти полвека встретится с подругой детства, еще в юности изгнанной из Эльфийских Земель?
Аллес резко нахмурилась и ускорила шаг.
Могла ли она представить, что даже разменяв восьмой десяток лет и попробовав себя не в одной дюжине занятий, так и не сумеет найти свое настоящее призвание и обрести крылья?
Впрочем, ей не нужны были крылья, чтобы быстро и бесшумно проходить по лугам милю за милей. Легкий ветер кружил голову пьянящим ароматом цветов и играл в отросших ниже плеч волосах цвета пшеницы. Походный костюм из льняной ткани был слишком грубым, человеческого пошива, впрочем, движений не стеснял и ладно. Но Аллес все равно скучала по эльфийскому шелку. Хотя ее же не изгнали, в отличие от Кьолли, верно? Значит, когда выпадет возможность, она вернется в Эльфийские Земли и купит шелковую одежду и себе, и подруге.
Аллес улыбнулась и, снова взглянув на виднеющиеся вдалеке горы, ускорила шаг. Все-таки, она уже давно не подросток, чтобы долго печалиться по поводу отсутствия крыльев.
Когда Аллес добралась до предгорий, солнце уже скрылось за горизонтом, погрузив окружающий мир в зыбкие вечерние сумерки. Зато найти Вирриан в полумраке не составило труда — разведенный ею костер был виден издалека. Они договорились, что делают небольшой привал, прежде чем подняться в горы, а там пойдут в ближайший город гномов, где и остаются на ночлег.
Приблизившись к костру, эльфа кивком поприветствовала напарницу и села напротив. Сняв с плеч дорожную сумку, достала оттуда припасы, чтобы перекусить. Оборотница от еды отказалась — наверняка поохотилась по дороге. Аллес пожала плечами и принялась задумчиво жевать бутерброд с сыром и овощами — человеческая кухня, их сделала для нее Руби, когда узнала от Кьолли, что в княжестве Нортари не растут те растения, которыми питаются эльфийские странники.
Они молчали, как зачарованные наблюдая за танцем языков пламени. Ночь опустилась на землю, горстями рассыпав по небу мелкие звезды. Скоро в путь, и ни эльфа, ни оборотница не опасались ночных переходов, ведь благодаря природной зоркости темнота не создавала для них никаких неудобств.
И все-таки Аллес не покидало странное предчувствие.
— Как думаешь, мы справимся? — наконец спросила она, скорее в пустоту, нежели обращаясь к Вирриан.
А когда подняла на нее взгляд, то вздрогнула от дикости блеснувшего в вертикальных зрачках огня.
— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы достичь цели, — несмотря на это, голос оборотницы был мягче пуха и спокойнее полноводной реки в безветренный день. — А то, что неподвластно нашим силам, пусть идет своим чередом.
Аллес фыркнула.
— Знать бы еще, что подвластно, а что нет, — пробурчала она, отворачиваясь.
А когда откусила очередной кусок бутерброда, чуть не поперхнулась. Волосы на голове зашевелились, а по спине побежали мурашки от ощущения буравящего взгляда.
Снова взглянула на Вирриан. Та смотрела на эльфу исподлобья, казалось, заглядывая в самую душу.
— Кьолли говорила, что ты смирилась с бескрылостью. Почему?
Аллес через силу сглотнула.
— А более подходящего места и времени для задушевных разговоров нельзя было найти?
Вирриан проигнорировала реплику эльфы, и та отвела глаза, не в силах выдержать немигающий взгляд напарницы.
— Потому что боюсь оказаться на ее месте, — пробормотала она, крутя в руках остатки бутерброда.
Есть больше не хотелось.
— Ты боишься, что у тебя отнимут крылья за нарушения? — продолжала говорить оборотница, и, несмотря на мягкость ее голоса, от этих слов хотелось сжаться в комок, настолько они были точными, словно Вирриан видела Аллес насквозь. — Так же, как их отняли у Кьолли, когда выяснилось, что ее призвание — это овладевать человеческой магией, слишком жесткой и разрушительной для вас, эльфов, живущих в гармонии с природой?
Аллес молчала. Ей нечего было добавить, потому что демонически проницательная Вирриан только что произнесла вслух то, в чем эльфийка боялась признаться даже самой себе.
А она тем временем продолжала.
— Поначалу Кьолли было тяжело. Насколько я знаю, вас, эльфов, воспитывают так, чтобы крылья стали величайшей ценностью в вашей жизни. Так считала и твоя подруга, не зная, куда деть себя в изгнании. Ей повезло, что она отчаянно хотела жить, другая бы давно наложила на себя руки. А Кьолли делала то, что умела лучше всего — и то, что было не запрещено за пределами Эльфийских Земель.
— Осваивала человеческую магию, — эхом откликнулась Аллес, невидящим взглядом уставившись на пляску огня.
— Верно, — кивнула Вирриан. С ее стороны послышался шорох — оборотница пересела, устроившись поудобнее. — Она училась у многих магов, не только у людей. Она изучила столько различных магических техник, сколько не снилось ни одной эльфийской колдунье. Она шла за своим призванием даже будучи бескрылой, и это дало ей знания и навыки. И сейчас, овладев ими, она осваивает свое главное заклинание, пока что с переменным успехом — поэтому и не рассказывала тебе о нем.
Аллес встрепенулась, подняла взгляд на напарницу:
— Какое заклинание?
— Обещаешь, что не сдашь меня? — веселые искорки пляшут в кошачьих глазах. Этот вопрос — не более чем формальность, но эта формальность — необходимое заклинание для надежного запечатывания тайны.
— Клянусь крыльями, — традиционная эльфийская клятва срывается с языка сама собой, и лишь спустя мгновение Аллес осознает ее неуместность: — То есть…
— Ничего, пусть будет так, — обрывает ее Вирриан. — Потому что это именно то, что сейчас учится призывать Кьолли.
Несколько секунд проходят в тишине, которую не нарушает, а лишь подчеркивает пение цикад.
— Крылья?
— Именно, — Вирриан снова улыбается одними глазами. — Понимаешь о чем я?
Аллес понимает. И именно поэтому не может произнести ни слова, лишь мнет в руках мягкий хлеб бутерброда.
Добродушный смешок напарницы вырвал эльфу из задумчивости:
— Доедай давай. Нам еще до гномьего города топать.