Смерть Альмы оставляет на Алехандро неизгладимый след. Он уже давно не мальчишка и не зелёный юнец, а взрослый мужчина, повидавший на своём пути немало ужасов, однако тем не менее весть о смерти сестры выбивает почву у него из-под ног, и он не может поверить, что это правда.
Палач Архонта, бессердечный, безжалостный жнец, проливающий реки крови на пару со Жнецом Душ — казалось, смерть была для него привычна и отчасти даже буднична. Смерти десятков, сотен не вызывали в его груди никакого отклика, лишь равнодушие и скуку, которые стирались, теряясь где-то в памяти. Но смерть одной-единственной женщины превращается для Алехандро в настоящую трагедию.
Он не хочет мириться с этим. Он не хочет смиряться с этим. Он не хочет верить в то, что его любимой Альмы больше нет. В собственном слепом эгоизме он хочет, чтобы любимая сестра всегда была рядом — если и не физически, то хотя бы духовно. Чтобы Алехандро знал, что где-то она есть, ждёт очередное его письмо и поддерживает своей верой в него и любовью.
Но теперь она была мертва. Асха призвала её к себе, и Сандро в слепой ярости скрипел зубами, сжимая руки в кулаках, до боли впиваясь короткими ногтями в кожу. Он не мог позволить лживой богини, заключившей их в тюрьму этого мира, забрать у него ту единственную, кто вдохновляла его на протяжении всей его жизни. Он эгоистично не хотел отдавать любимую Альму равнодушной ящерице, а потому должен был во что бы то ни стало вырвать её из когтей Драконихи.
Некромантия, древнее, забытое искусство, у истоков возрождения которого Алехандро стоял не так давно, должно помочь ему исправить случившееся недоразумение. Вернуть сестру с той стороны существования и, презрев все глупые запреты Империи, наконец-то соединиться с ней и быть всегда вместе.
Его любовь и привязанность к Альме всегда были на тонкой грани слепого обожания и фанатизма. И теперь, когда она покинула подлунный мир, это было особенно хорошо видно. Сандро был готов пойти на всё, чтобы воплотить свою мечту в реальность и больше никогда не отпускать от себя милую Альму, которая, он был уверен, и сама не захочет покинуть его. Однако…
Некромантия оказывается до смешного бессильной. Искусство поднятия мёртвых и возрождения не может справиться с элементарной, казалось бы, задачей. Впрочем, не только оно оказывается бессильным и абсолютно неэффективным — что бы Алехандро ни пробовал, всё заканчивалось одинаковым провалом, погружая его в пучину отчаяния всё глубже и глубже.
Он рычит утробно, и в порыве ярости сметает со стола бесконечное множество свитков. Он перепробовал всё, всё! Но ни некромантия, ни сделка с ангелами, ни тёмные ритуалы магии Тьмы — ничто не могло вернуть Альму обратно в мир живых к исступлённой безумной радости её брата. Асха, лицемерная, ненавистная богиня, словно алчный скупец отбирает у него единственное и ценнейшее сокровище и не желает возвращать его и делиться с кем-либо.
О-о-о, знала бы эта жирная ящерица, как же он её ненавидит!!!
Алехандро кричит от бессилия, гнева и боли и тогда, погрузившийся в отчаяние, находит последнюю надежду — старинный ритуал ещё, кажется, со времён драконами забытой Империи Шантири, описанный в ветхой хронике какого-то учёного мага, имени которого Сандро не запоминает. Он в принципе мало на что обращает внимание, одержимый своей фанатичной идеей, а потому цепляется за призрачную возможность, словно утопающий за деревянный остов корабля, разбитого штормом практически на щепки.
Для проведения ритуала Алехандро даже место выбирает особенное, чтобы магия подействовала как можно эффективней: руины старого заброшенного храма Шантири на острове рядом с Бухтой Полумесяца, облюбованной пиратами да одним из многочисленных кланов орков. Пробраться туда сложно, но для Сандро всё же не составляет проблем.
Ради своей цели он хоть под воду погрузит всю бухту — что ему какое-то дело до кучки разбойников да примитивных уродов, искажённых демонической кровью?..
Даже в руинах старый шантирийский храм выглядит внушительно. Очевидно, пока он не утратил свою целостность, он внушал немалый трепет и благоговение тем, кто приходил в него. Однако теперь от него остались лишь разбитые, полуобвалившиеся руины, поросшие мхом и плющом.
Глядя на них, Алехандро презрительно хмыкнул себе под нос. Место прославления Драконов давно поглотило забвение, больше никто не приходил сюда с молитвами и подношениями, да и вообще едва ли помнил и знал о существовании этого храма. Теперь здесь царило лишь уныние и тишина, изредка нарушаемая гуляющим ветром да дождями. Прекрасная картина, истина, которую эти паразиты, называющие себя богами, на самом деле заслужили.
С трудом пробравшись сквозь крепкие вывернутые корни деревьев, заслонившие собой одну из арок, — центральный вход давно зарос и превратился в непроходимые дебри — осторожно спустившись по остаткам раскрошившихся ступень, обвалившихся из-за прорастающей сквозь них растительности, Алехандро всё-таки попал внутрь храма. Тот значительно просел за несколько веков упадка и заброшенности, отчего теперь больше походил на какой-то старинный склеп, а не храм. Спёртый воздух, витающая в воздухе пыль, пляшущая в рассеянных солнечных лучах, проникающих сквозь дыры, оставшиеся от упавшей крыши, — всё так не иронично перевернулось с ног на голову, и Сандро не мог не оценить всю прелесть ситуации.
Уверенно пройдя в центр храма, Алехандро решил не тратить время на глупые сантименты. Вместо этого начал готовиться к ритуалу, втайне надеясь, что хотя бы он пройдёт успешно. Однако…
Ритуал идёт неправильно — Сандро понимает это практически сразу, как начинает произносить слова древнего заговора. Он где-то допускает ошибку, или, быть может, описанный алгоритм сам по себе в корне неправильный. Однако Алехандро понимает это слишком поздно и не успевает заранее прервать ритуал.
Храм обволакивает тьма, которая сгущается, пульсирует, расползаясь тенями и распадаясь невнятным шёпотом. Чёрными щупальцами, словно обретший свободу после долгого заточения монстр, цепляется за древний камень, поросший плющом и мхом. Пытается выбраться и разгуляться во всю силу, но Алехандро пресекает её потуги.
Он пускает всё своё умение на то, чтобы усмирить эту тьму и загнать её туда, откуда она пришла. Разумеется, вовсе не из альтруистических побуждений и не в беспокойстве о живущих в окрестностях древних руин орках, но потому, что вышедшая из-под контроля заклинателя тьма в самую первую очередь сожрёт того, кто её призвал.
Алехандро раздосадовано цыкает. Скрипит зубами и щурит глаза, концентрируя внимание и направляя все силы — ментальные и магические — на то, чтобы укротить буйствующего монстра. Тьма рвётся из его рук, огрызается воем ветра и плотными сумерками, захватившими заклинателя в плотный кокон, отрезающий от мира. Однако Сандро не сломить и не напугать подобным, и он стойко выдерживает испытание.
В конце концов в борьбе наступает перелом. Ему удаётся обуздать магию и подчинить её своей воли. Тени уменьшаются; словно живые, щупальца их стекают по древнему камню вниз. Медленно и неспешно тьма отползает обратно, и купол трескается, вновь пропуская в руины шантирийского храма рассеянные солнечные лучи.
Алехандро прикрыл глаза, судорожно выдохнув, когда тьма ушла туда, откуда он её так неосторожно призвал. Опустил всё ещё подрагивающую от остаточного напряжения руку и устало привалился плечом к холодному камню ближайшей стены, к которой его медленно, но достаточно уверенно оттеснила вырвавшаяся из глубин бездны мощь.
Это было безрассудно. В конце концов, это было даже глупо. Хвататься за сомнительную возможность, непроверенный ритуал… Но утрата Альмы была слишком сильна и невосполнима — Алехандро не мог и не хотел принимать её и отпускать её. Готов был ухватиться за любую призрачную надежду, только чтобы вновь увидеть любимую сестру, вернуть её и больше никогда не расставаться с ней.
В своём желании он терпит сокрушительное фиаско. Очередная попытка осыпается крахом, и Сандро скрипит зубами в бессильной глухой ярости. Он перепробовал все известные ему способы, но ни один не увенчался успехом. Асха, эта лицемерная, лживая богиня, будто намеренно издевалась над ним, отобрав у него Альму и ни в какую не желая отпускать её. Бесчестно присвоила её себе, оставив его ни с чем.
Или?..
Он отчётливо чувствует чужое присутствие. Ледяное дыхание из потустороннего мира того, кто ушёл в него и вернулся. Робкая мимолётная надежда заставляет сердце Алехандро дрогнуть… и тут же закрыться, когда он видит пляшущие тени и ауру Тьмы, беспокойным ознобом обдающую тело.
Не-е-ет, Альма была слишком чистая и светлая, слишком невинная для того, чтобы после своей смерти вернуться к любимому брату настолько обезображенной и пропитавшейся Тьмой.
Алехандро недовольно фыркает себе под нос. Вместе с ненасытной Тьмой неудавшимся ритуалом он невольно приводит в подлунный мир ещё кого-то. Кого-то не менее опасного и чёрного, готового разорвать своего освободителя и избавителя в клочья.
— Я знаю, что ты здесь, — он настороженно прищуривается, осторожно поворачивая голову в сторону. Готовится отражать нападение, с какой бы стороны они ни последовало. — Покажись!
Призрачный, зловещий женский смех эхом отбивается от древних стен храма. В нём враз становится темнее и холоднее, и под остатками потолка заросших руин повисает мрачная атмосфера, предчувствие опасности, от которого могут дрогнуть даже самые храбрые сердцем и стойкие духом.
Свою слабость Алехандро прячет глубоко внутри себя. Но даже по его спине пробегают беспокойные мурашки. Восприятие обостряется, но Сандро уверенно держит себя в руках, не позволяя панике взять верх над хладнокровием разума. Уловкам тьмы, что пытается сломить его волю, он не поддастся — в конце концов, все они ничто в сравнении с теми ужасами, что ему уже довелось пережить.
Две тени отделяются от сгущающейся, клубящейся тьмы. Ткутся из неё, представая перед Алехандро в облике прекрасных дев, умерших в излишне юном возрасте — лишь чёрные впадины глаз да чернеющие жилы на их шеях и щеках, и полупрозрачных тонких запястьях уродуют их красоту.
Он узнаёт их сразу и не может сдержать ироничную ухмылку: тогда, когда он пытался призвать свою единственную любимую сестру, на зов его откликнулись две другие, давным-давно проклятые и умерщвлённые. Роковая красавица Кармен, знающая себе цену и купающаяся в любви мужчин, была заколота вместе с очередным любовником ревнивым мужем, когда не прошло и года с их свадьбы. А скрытная Долорес, высокомерная и жестокая, старшая дочь их отца, более других его детей унаследовавшая его жестокий нрав, была сожжена на костре инквизицией за жестокое убийство собственного мужа и их малолетнего сына.
Обеих сестёр связывала одна страсть, запрещённая в Священной Империи — магия Тьмы, открывшая перед ними все двери и выпустившая наружу все их пороки. Далеко не каждому дано было совладать с ней, подчинить её, а не подчиниться ей, и две сестры Алехандро, никогда не отличающиеся особым умом, стали очередными её жертвами. И вот теперь они откликнулись на зов своего брата, извращённые и ослеплённые. Ненасытные в своей жажде и пропитавшиеся такой же ненасытной тьмой, желающей утащить на дно бездны как можно большее количество жертв.
— Высокомерный Сандро, — Кармен протянула сладким певучим голосом, но Алехандро отчётливо слышал, как омерзителен и искажён он был. — Ты больше не будешь так холоден с нами, — она подплыла ближе, призрачными ледяными пальцами касаясь скулы глядящего на неё с презрением брата, что лишь делал вид, что поддался их чарам и оцепенению, которое подобные призраки всегда несли с собой.
— Милый Алехандро, — вторила ей Долорес, тенью кружа вокруг него. — Ты будешь ласков с нами и приветлив. Простушка Альма больше не заберёт тебя от нас, и ты разделишь с нами вечность.
Загробное дыхание смердело гнилью; ледяной холод его пропитался плесенью, ядовитыми спорами, проникающими под кожу, растекающимися по жилам вместе с кровью и прорастающими в сердце серо-синими волосатыми пятнами мерзкой заразы. Оно отравляло разум, и на языке горчило, отдавая гадким послевкусием цвили. Сёстры, сверкающие чёрными безднами глаз, кружили вокруг парализованного брата, и зловещий торжествующий смех отбивался от стен древнего храма, распадаясь остаточным эхом, пульсирующим где-то в затылке. Тьма под их мертвенно-бледной кожей пульсировала, предвкушая пир на костях очередного попавшегося глупца, и Алехандро едва заметно презрительно усмехнулся.
Глупые сёстры понятия не имеют, кем он стал после своего побега из Священной Империи. Наперсник и друг Ангела Смерти, стоявший у истоков возрождения древнего забытого искусства — он шагнул далеко за грань ограничивающих их рамок, продолжая движение вперёд даже тогда, когда беспокойный ищущий ум Белкета остановился. И двум теням из его далёкого ненавистного прошлого уж точно не остановить его на его пути.
— Ты будешь с нами всегда, Алехандро, — сладкие речи Кармен — услада для ушей и страшнейший яд для каждого мужчины, что был сражён её роковой красотой. — Станешь нашим братом, любовником и мужем.
— Зачнём мы от тебя детей, — подхватывая слова сестры, продолжила Долорес. — Прекрасных в своём уродстве. Каждый год будем приносить их тебе, они будут так же красивы, как и ты, Сандро. Они будут могущественны и покорят все царства асханские. А мы, их матери, сможем насытить свои утробы загубленными душами и выбраться из тюрьмы, в которую нас загнали против нашей воли.
— Не сопротивляйся, Алехандро, — выдохнув потусторонним холодом брату в губы, пропела Кармен. — Наши ласки утешат твоё горе.
— С нами ты будешь в блаженстве, ты будешь счастлив, — зайдя со спины, с призрачной лаской обняла его за плечи Долорес. — Ты забудешь о мире вокруг тебя и о горечи, снедающей твоё сердце.
— С нами тебя ждёт лишь безмятежность и забвение, — ледяные губы призрака коснулись губ Алехандро.
Тот брезгливо скривился, и в повисшей тишине особенно отчётливо раздался тихий грудной смех. Обе сестры непонимающе отпрянули от брата, видя, что тот смотрит на них вполне ясным, осознанным, полным презрения взглядом.
— Вы и при жизни не отличались ни умом, ни сообразительностью, — насмешливо, но негромко протянул Алехандро. — Неудивительно, что свои жизни вы закончили столь жалким способом.
Сёстры предостерегающе зашипели, и тьма, сгущающаяся вокруг них, задрожала. Сандро, впрочем, не обратил на это никакого внимания, с пренебрежением и небрежностью продолжая смотреть на призраков.
— Ты не сможешь опираться нашему могуществу, — прошипела Кармен, и её обманчивая красота исказилась, преображаясь, являя миру уродливого монстра.
— Рано или поздно Тьма поглотит тебя, — эхом откликнулась Долорес, сбрасывая и свою внешность словно змея кожу.
— Тьма не страшна мне, — равнодушно парировал Алехандро. — А вот вам стоило бы её бояться.
Сёстры зашипели яростно, и тени вокруг них устремились на брата, посмевшего дерзить им. Алехандро легко повёл рукой, и ответное заклинание поглотило их, словно река мелкие ручейки. Жалкие потуги двух сведённых с ума призраков едва ли могли впечатлить его. Лишь вызвать назойливое раздражение и досаду от потраченного впустую времени на их упокоение.
Схватка и вправду была недолгой, если её вообще можно было назвать схваткой. Умения сестёр, совращённых тьмой, были крайне скудны и топорны, хоть и мощь их действительно впечатляла. Однако одной грубой силы магии против того, кто постигал её тонкости и научился искусно владеть ей не только как равнодушным оружием, было мало, и как бы ни была велика сила, ловкач всегда мог обойти её и ударить в ответ с убийственной точностью и расчётом.
Исступлённый высокий крик сотряс фундамент старого храма, так что с полуобвалившейся крыши посыпалась пыль и мелкая каменная крошка. Заполненные тьмой призраки, ослеплённые и невежественные, не имели никаких шансов против того, кто ещё был жив. А потому Алехандро не составило особого труда усмирить их буйство и рассеять дымом призрачное присутствие.
Этого, впрочем, было мало, и для того, чтобы сёстры никогда более не вернулись, их следовало запечатать — упокоить их было уже невозможно, однако следовало позволить Тьме взять то, что ей принадлежало по праву.
Пошарив глазами по полу старого храма, Алехандро наткнулся на два крупных камня. По своему мнению считая, что ничего лучше его мерзкие сёстры не заслужили, он взял эти камни, и выудив из подсумка, висевшего у него на поясе, пишущий грифель, нанёс соответствующие символы печати, проговаривая себе под нос заклинания.
Два тёмных сгустка медленно впитывались в камень, словно вода в мягкую губку, и когда Алехандро закончил обряд, серый гранит почернел, словно выгоревший уголь. Глядя на камни перед собой, Сандро хмыкнул себе под нос и без особой охоты подхватил их, забирая прочь из развалин. Он не обманывался насчёт ума и просвещённости обитателей здешних окрестностей, а потому не сомневался, что кто-то из них вполне мог случайно найти запечатанные души. И не то чтобы Алехандро было дело до судьбы того глупца, однако жалко было собственных потраченных на запечатывание усилий.
Выбравшись из храма обратно на поверхность, Сандро надёжно похоронил останки своих ненавистных сестёр. Внутри него при этом зияла пустая дыра, истекающая кровью и чёрной желчью разочарования. Ничто не смогло утешить его и забрать боль, уменьшить горе. Альма так и не вернулась, хоть ради этого её брат в прямом смысле был готов перевернуть мир вверх дном и уничтожить его, однако… Этого оказалось ничтожно мало, и боль и отчаяние в медленном огне сжигали душу Алехандро.
Ничто не могло успокоить его и умиротворить, хотелось того вовсе забыть обо всём. Проснуться и никогда больше не просыпаться, отдаться блаженству небытия и забвения, в котором никогда не было этой боли. В котором никогда не было Альмы. В котором Альма была всегда жива, всегда смеялась и смотрела на него так ласково-ласково. Но всё это были лишь мечты, болезненные, несбыточные. И не было ни одной существующей силы, которая могла бы воплотить их в реальность.
Или?..