Солнце, первые лучи которого упали золотыми нитями сквозь кроны деревьев, ни капли не грело. Осенний холодный рассвет был последним для девушки, что сидела, скорчившись, на берегу озера и одета была лишь в прозрачную накидку невесты и венок из жёлтых листьев.
Но она сама об этом почти не думала и, казалось, не чувствовала холода. Сегодня так сегодня, в жертву водяному так в жертву водяному. В их селе каждый год кого-то постигала эта участь, теперь её черёд.
Да только, как украдкой шептались по избам люди, эти жертвы мало что давали: так же умирали в младенчестве дети, дох скот и погибал на полях урожай.
Но со жрецами боялись спорить, и родители безропотно отдавали своих детей. Вот и её, дочку деревенского кузнеца, привели сюда, когда было ещё темно, при свете факелов, и быстрее ушли обратно, опустив взгляды в землю, не оборачиваясь к обреченной.
***
И вот наступил рассвет, а озеро оставалось таким же гладким и спокойным. Девушка было подумала, что сегодня водяной не явится; на краткий миг вспыхнула искорка надежды, но тут же плечи безвольно опустились: и раньше бывало, что водяной не принимал жертву, но если человек осмеливался потом вернуться домой, то становился изгоем, и единственным выходом для него было повеситься на ближайшем суку. Нет, если никто не придёт, лучше она сгинет в лесу, тем более, без еды, воды и в одной тонкой накидке это будет быстро. А у её родных и односельчан на какое-то время всё станет хорошо. В это хотелось верить.
Она почти уже задремала, соскальзывая в озеро, когда услышала негромкий всплеск. Вслед за тем вода забурлила так, будто озеро целиком закипело. Девушка не отрывая глаз смотрела, как выходит на берег водяной.
***
Он не был ни молодым, ни старым; гибкое стройное тело могло бы принадлежать юноше, или молодому мужчине, но лицо и глаза ясно говорили, что ему не одна тысяча лет. Его наготу прикрывала лишь набедренная повязка из водорослей.
Волосы у него были светлыми с прозеленью, длиной до пояса, а глаза мутно-белые, без зрачков, но почему-то она чувствовала всем существом, что на их дне плещется жестокость и… скука.
Водяной всё так же медленно подошёл к девушке и опустился рядом. Она отпрянула, но молча, без вскрика.
— Не бойся, — в его голосе явственно прозвучало презрение. — Вы, люди, так предсказуемы, тупы и скучны. Как только поселяетесь где-то, сразу кидаетесь кого-то задабривать, и вам всё равно кого: духов, богов, водяных, домовых, русалок, леших. Да хоть самих демонов, если ваши ничтожные жизни от этого станут чуть лучше. Да только мне от таких «подарков», как ты, не жарко и не холодно, — продолжал он, глядя на съёжившуюся ещё больше девушку. — Одни хлопоты с вами, пока научишь жить под водой.
— Тогда чего же ты хочешь? — осмелилась спросить она. Губы дрожали, и слова получались невнятными. — Чего? Почему все жертвы делали только хуже?
— Чтобы вы оставили меня в покое. Меня и моё озеро. И чтобы не было больше нелепых жертв и подношений, да и вам самим хорошо бы убраться из этих мест навсегда. Ты передашь это своим, а я за это одарю тебя милостью.
Его глаза вновь сверкнули страшно и жестоко. Она кивнула, тут же всё поняв.
— Но как же я… передам им?
— Это под силу и бестелесному духу. А теперь идём. Нет никакой охоты тебя мучить или забавляться с тобой, — он презрительно сплюнул и, взяв девушку за руку, заставил подняться. Удивительно, но одеревеневшее от холода тело слушалось её.
Она молча шла за ним, пока вода не поднялась вокруг них — ему по пояс, а ей — чуть выше груди. Тогда водяной развернул её к себе лицом, а его ладони мягко, почти невесомо легли ей на плечи.
— Почему? — спросила она.
— Потому что я знаю, что тебя ждёт, если вернёшься.
В его улыбке на этот раз презрение смешалось с горечью.
— Не сопротивляйся, так будет быстрее.
С этими словами он резко и сильно надавил, погрузив её в воду. Она всё равно барахталась, боролась за жизнь, за каждый глоток ускользающего воздуха. Но он был сильнее, и скоро всё закончилось. Только накидка и венок из листьев остались на поверхности. Хранитель озера ещё раз безразлично окинул их взглядом и нырнул в тёмную глубину воды.