Кошмары из детства стали обыденностью. Нет теперь больше дрожи в руках и ногах, нет слабости во всём теле, головокружения, подкатывающей тошноты от увиденного, нет страха.
— Это здание вот-вот рухнет.
Моно устало вздыхает и сбрасывает вещи на пол, поднимая в воздух огромное облако пыли.
— Ну, думаю, нас оно одну ночь потерпит.
Шестая осторожно ступает, «прощупывая» буквально каждую половицу, в то время как Моно спокойно садится рядом с вещами, предварительно сняв пояс с заткнутым за него топором, что нынче так удобно ложился в его руку, что Моно предпочитал использовать только его. Достаёт какую-то потрепанную книгу, которую он смог достать в затопленной библиотеке. Ему всё равно, если случайно провалится под пол: не в первый раз вылезали из завалов, вылезут и в следующий раз. Девушка поднимает глаза к потолку, которого на самом деле не было, а была лишь зияющая дыра на несколько этажей. Где-то были перекинуты доски, похоже, что кто-то после обвала ещё ходил по этажам. Хотя этот дом уже очень давно не посещали. Шестая, проверив и убедившись, что пол ещё достаточно крепкий, подходит к Моно и садится рядом.
— Ты сегодня слишком нервная. Что такое?
— Меня всё никак не покидает чувство, будто за нами следят.
Моно в ответ лишь слабо улыбается и смотрит на выбитое окно, через которое они и залезли сюда.
— Так и есть, ты же знаешь. Эта дрянь всё ещё присматривает за нами. Как и за всем городом, ему же нужно как-то жизнь поддерживать.
— Как будто все улицы состоят из этой плоти, — Шестая покачивает головой, а после кладёт её на плечо Моно.
— Ты будешь есть? Даже если ты ответишь «нет», то давай хоть немного, а то ты сегодня совсем бледная.
Они потратили слишком много времени в Бледном Городе. Даже слишком. Последний телевизор-телепорт, которым они воспользовались, выбросил их настолько далеко, что чтобы найти хоть какое-то известное им место, потребовалось несколько лет медленного кочевания от улицы к улице. Казалось, это продолжалось бесконечно. И только около полугода назад они смогли найти больницу, на которой и сделали большой перерыв. Бывшие больные больше не были страшными: что они могут предпринять против топора и последующего сожжения в крематории? Разве что завалить количеством, но пара батареек и один уцелевший фонарик спасают ситуацию. Ближайшие магазины были обчищены, а если всё было так плохо с провизией, то можно было подстрелить одного из жителей, а затем… Конечно, ни Моно, ни Шестая не радовались в такие моменты своему рациону питания, но это всё куда лучше, чем быть голодным. И, возможно, они бы и дольше пробыли в больнице, но тут проявилась паранойя Шестой. Медленная, но настойчиво прогрессирующая, давящая не только ей на мозг, но и на Моно тоже. И после недолгих уговоров Моно согласился переместиться из Бледного Города хотя бы в дом Охотника.
— Пожалуйста, только не человечину, — Шестая закатывает глаза.
— Тебя никто не заставляет её есть. Да даже я не собираюсь есть эти сушёные куски мяса без крайней необходимости, — фыркает Моно и, не отрываясь от книги, накрывает её ладонь своей, слегка сжимая. — У нас там есть несколько очень древних консервов. Вроде, не испорченные, но если хочешь, то я могу попробовать их первым. Если траванусь, то меня хотя бы не жалко будет.
Шестая слабо улыбается. Конечно, ей не хотелось экспериментировать на Моно, но его настойчивости приходилось уступать. Нет, можно было открыть и те, что посвежее (судя по дате) или хотя бы военные пайки, которые они смогли отыскать, но они точно знали, что более свежие консервы могут пригодиться и в других случаях. Моно на некоторое время покидает её, выходит во двор-колодец. Слышится, как он обходит здание, изредка стуча топором по дереву. В большинстве случаев в городе попадалось прогнившая и сырая древесина, но здесь всё было куда лучше, поэтому Моно без труда смог собрать немного дров на костёр, который и развёл во дворе. Тёплая пища была куда приятней, чем холодная, и всегда давала несколько больше сил и энергии. Он возвращается, находит в их походных мешках несколько нужных банок с консервами, достаёт ложку, глубокую сковороду, которую они стащили пару лет назад под разъяренные вопли нескольких жителей Города, из-за чего пришлось выпрыгивать в окно, чтобы скрыться от погони. Моно идёт обратно и через некоторое время к нему подходит Шестая, укутавшись в тонкое одеяло, и садится рядом, накидывая на его плечо часть одеяла.
— Ну, вроде как съедобно, — он помешивает ложкой еду, зачерпывает немного, пробует ещё раз, предварительно подув на еду. — Да, съедобно. Можно есть, — отдаёт ложку Шестой. — Ты ешь, я сейчас приду.
Возвращается он уже с маленьким котелком, наполненным водой, и с двумя жестяными кружками. Ставит на огонь, засыпает немного крупнолистового чая, садится обратно и молча наблюдает за Шестой. Так же без лишних разговоров они доедают, пьют, тушат костёр: не хотелось бы, чтобы огонь случайно перекинулся на здание. Конечно, это очень маловероятно, но экспериментировать не хотелось. Приходят к оставленным вещам, готовятся ко сну: Шестая залезает в спальник, Моно же забирает у неё одеяло и, усаживаясь на вещи, напряжённо вслушивается в тишину Бледного Города. Похоже, что ночью снова пойдёт дождь. Слышится далёкое шлёпанье обуви по мокрому асфальту, скрип половиц. Что-то громко рухнуло, глухо раскатываясь тревожным шумом по улицам: наверное, очередной потолок. Моно поднимает глаза к «потолку», пытаясь расслышать хоть малейший шорох в их доме. Ничего. Всё спокойно.
***
— Моно!
Он замахнулся топором, и последующий удар пришёлся по экрану телевизора, разбивая его на мелкие осколки.
— Как эта дрянь ещё работает?!
— Моно, спокойно!
Ещё два удара, и Моно пытается привести своё дыхание в норму и успокоиться.
— Я… Спокоен.
Шестая даже не пытается возразить, лишь кивает, берёт его под руку и оттаскивает подальше от испорченного телевизора, выхватывая у него из рук топор. Несколько лёгких хлопков по его щекам, приводят его в чувства.
— Я спокоен, — повторяет Моно без злобы, глядя на Шестую немигающим взглядом.
Она выдыхает, слабо улыбается, обнимает его, поднявшись на цыпочки. Он обнимает её в ответ.
— Скоро всё закончится, ты же знаешь, держи себя в руках.
— То же самое я могу сказать тебе. Давай покончим с этим как можно быстрее.
Шестая отходит от него, кивает, продолжает брести по берегу к воде, загребая в ботинки сырой холодный песок. Моно возвращает топор на место, подцепляет некоторое подобие плота и тащит ближе к воде.
— Итак, твой план заключается в том, что нам нужно сейчас пересобрать все вещи, после чего сложить их в брезент, брезент связать верёвкой, этот куль положить на некоторое подобие плота и переплыть?
— Всё верно, — Моно шипит, скидывает «плот» в песок и суёт пальцы в рот, чтобы вытащить занозы. — Если бы мы оставались здесь подольше то, возможно, я бы смог соорудить плот, который смог бы выдержать нас. А так нам придётся плыть рядом с вещами и тащить их. Ты готова?
Шестая лишь фыркает: она готова на что угодно, лишь бы не видеть этот Город больше. Они перебирают вещи, превращая их в один большой куль: в центр складывалась винтовка с патронами, спички, пачки с семенами некоторых домашних культур, несколько книг, сушёное мясо, гитара, с которой Шестая отказывалась расставаться, различная электроника. Это всё укутывалось в одежду и накрывалось следующими слоями различных вещей. В конце концов, это всё уложилось в брезент, и тот был стянут верёвкой.
— Сними обувь, — говорит Шестая, когда им удаётся всё это водрузить на подобие плота. Сама она так же снимает обувь и закидывает наверх брезента, после чего начинает стаскивать плот, упираясь пятками в песок.
Вскоре, к ней присоединяется, и Моно, который предварительно так же закинул свою обувь на плот. Они сталкивают плот и оказываются по колено в ледяной воде.
— Боже! Б-боже! — верещит Шестая и выпрыгивает из воды обратно на берег.
Моно усмехается и манит её рукой, заходя уже по грудь в воду:
— Иди сюда.
Шестая, предварительно побегав по берегу, ныряет с головой, выныривая рядом с Моно.
— К-кошмар, — отстукивает она зубами и вцепляется руками в плот. — Давай быстрее.
Он выдыхает, бросает последний взгляд на стены Бледного Города и начинает двигаться вперёд, утаскивая одной рукой плот. По другую сторону плывёт Шестая. Постоянное движение в воде их согрело, теперь вода не была такой ледяной. Главное — двигаться вперёд — и всё будет хорошо. Они приплывут, дойдут, пускай даже до ближайшего сарая дойдут, укроются, высушатся, согреются, попьют кипятка, и уже будет хорошо. Если сделать это ещё и оперативно, то даже никто не заболеет. А потом дойдут до дома, разберут всё старьё, сожгут его, после чего переберут всё остальное, заменят пол, если потребуется, медленно, но тихо и мирно заживут… Моно замечает, как Шестая начинает выдыхаться.
— Перевернись на спину и просто цепляйся за плот, я поведу его.
Шестая мотает головой, но после второго такого предложения, которое было похоже на подступающую нависающую угрозу, всё же делает это. Моно заплывает перед плотом, тоже поворачивается на спину, держится за плот двумя руками, плывёт дальше. Спустя ещё некоторое время он утыкается спиной в песок. Берег. Вылезает, вытаскивает плот вместе с Шестой. Смотрят на лес. Всё такой же мрачный, как и раньше, но на ветках виднеются маленькие молоденькие листочки, которые приносили в душу такое давно забытое облегчение и радость. И туман на этой стороне исчез, хотя всё ещё была неприятная серость из-за неба, затянутого облаками.
— Давай быстрее, — Шестая подхватывает свою обувь, край брезента и тянет к себе. Моно еле успевает схватить свою обувь, которая могла свалиться в песок, подбирает второй край брезента, и они идут вглубь леса.
Останавливаются на одной из опушек, решаясь не доходить за раз до дома Охотника, разбирают вещи из брезента, разводят костёр. Шестая стаскивает с себя вещи, кутается в одеяло и усаживается рядом с костром, пока Моно ищет, на что можно повесить одежду и котелок с водой. Находит, подвешивает котелок над огнём, развешивает одежду. Сам переодевается во всё сухое, садится рядом с Шестой.
— Может, тоже оденешься во всё сухое?
Та мотает головой, шевеля маленькой палочкой угольки, заворожёно смотря на разгорающийся костёр. Моно выдыхает, начинает раскладывать вещи обратно по рюкзакам — всё же на спине такую тяжесть нести куда удобнее. Когда закипает вода, Шестая разливает её по кружкам, и они пьют её, всё так же наблюдая за огнём.
— Ну, так идём? — наконец произнёс Моно, протягивая руку, когда они закончили со всем, а Шестая всё же оделась. Она кивает, берёт его за руку, и они идут дальше.
На самом деле идти было не так далеко, если бы они шли по прямой. Но, как оказалось, болото, в котором они раньше плавали, захватило за прошедшее время много территорий, из-за чего его пришлось обходить. Между деревьями показалось деревянное здание, они во второй раз спокойно выдыхают, переглядываются, Шестая, наконец, открыто улыбается, сжимая его руку чуть сильнее.
— Ты довольна?
— Да.