Она внутри из горной породы, которую просто так не пробьёшь.
Он внутри из стекла.
И, даже если так, думает он — драгоценные камни защищены витриной. Это же что-то значит?
Одно из важных свойств стекла — оно устаёт.
В день, когда они въезжают в свою первую квартиру, в день, когда они впервые обретают общий дом — Кимико наконец даёт имя Сержу на их языке.
Два удара суставами согнутых в кулак пальцев правой руки в грудь.
Тук-тук.
Серж начинает плакать.
Иногда Кимико очень страшно от того, каким хрупким он ей кажется. Более хрупкий, чем его кости. Создаёт иллюзию несокрушимости тем, какие потери и ошибки пережил — но нельзя забывать.
Свойство стекла — уставать.
Серж гладит её жёсткие чёрные волосы, опускается ладонями ниже, по шее, груди, талии, бёдрам, массирует ступни. Пытается охватить руками всю эту скрытую силу и мощь, чувствует под мягкой кожей камень.
Кимико целует его потрескавшиеся губы. Baiser sexuel, furenchi kisu. Столько страсти и нежности в простом глупом действии. Язык вглубь, объятье чужого рта.
Серж нетерпеливо расстёгивает чужую толстовку, стаскивает кофты и джинсы, носки и бельё, тянется за презервативом. Кимико перехватывает его руку и просит помедленнее, чтобы, как только он сделает паузу, подмять его под себя, усестся сверху.
Она изучает.
Такие же упругие мышцы. Чуть больше волос, чуть грубее кожа, чуть чувствительнее соски. Последние она с интересом кусает и получает в ответ поскуливание.
Горячие бёдра к горячим бёдрам.
Как сильно хочется Сержу сказать, что теперь только так. Страстные ласки, мягкие круассаны на завтрак, сухое вино на ужин, их оплот стабильности и безопасности.
Как сильно хочется Кимико сказать, что теперь только так. Никаких потерь и ненужных рисков, только холодящая хлопком постель и полная уверенность, что завтра ничем не грозит.
Ужасная правда, роняющая стекло и водой обтачивающая камень, в том, что они не знают, что будет завтра. Будет ли стоять этот дом, в который можно вернуться? Не закончит ли кто-то из них свою жизнь в жестоких объятиях смерти?
Кимико ловким движением раскатывает кондом по всей длине.
— Mon coeur, — шепчет Серж и уверенно подталкивает её навстречу к себе, одновременно двигая бёдрами.
С неё деликатное сжатие пальцами его рёбер, с него удоволетворённый стон. Если звучать может только он — он будет звучать за них двоих.
Прямо сейчас им хочется создать что-то общее, новое, понятное и привычное, что будет только их — и что можно будет ждать от завтра.
Кимико ритмично двигает бёдрами, горячим языком обходит ушную раковину, пальцами гладит сосок.
Серж двигает бёдрами навстречу, царапает бородкой кожу, сжимает сильными пальцами ягодицы.
Если совсем ни во что не верить, если ни к чему не привязываться, в постоянном страхе потерять, если не пытаться охватить умом грядущее — можно до него не дойти, сломленным, разбитым и обточенным собственным страхом.
«Я не знаю, что будет завтра», — сжимает его внутри себя Кимико.
«Но я знаю, что я готов быть там ради тебя», — толкается в последний раз в неё Серж.
Слизывает с её горячего тела свежий солёный пот.
— Пожалуйста, mon coeur, ляг на спину.
Использованный презерватив отправляется в урну. Серж спускается поцелуями по её телу вниз. Возможно, ему бы хотелось рассказать, как всегда его возмущали постельные сцены в фильмах, но для языка есть дела намного важнее.
Вывести кончиком слово amour.
Кимико пытается цепляться пальцами за короткие волосы. Серж на мгновение поднимает глаза.
Суставами пальцев.
Тук-тук.