- Я очень по нему скучаю.
Эти слова были правдой. И никто, кроме Альфреда, не знал их подлинного смысла. Вынужденный скрывать это от всех, даже от Брюса, дворецкий лелеял те дни в своей памяти, будто всё ещё на что-то надеялся, ждал и верил, что случившееся с Томасом и его женой – всего-навсего дурной, затяжной сон. Утром он проснётся и увидит их где-нибудь в холле или в гостиной, а маленький Брюс, как всегда, помчится навстречу с радостной улыбкой.
- Гляди, Альфред, что мне папа подарил! – с гордостью выкрикнул бы мальчик.
Альфред никогда не завидовал богатым, напротив – на службе у Уэйнов у него было всё, и даже больше. Он ни в чём не нуждался. Если своему сыну мистер Уэйн дарил дорогие подарки, дворецкий получал нечто большее – то, о чём не принято говорить открыто.
Как они пришли к этому, Альфред и не помнит. Сперва это походило на игру без принуждения и насилия, затем переросло в нечто серьёзное, головокружительное. Такому мужчине хотелось повиноваться, наплевав на то, что он женат.
Инициативу всегда проявлял Томас. Он дал понять Альфреду, что не столько ради секса сближается с ним. Для него Альфред был, скорее, вторым ребёнком, которого в радость приласкать и утешить. Настоящий секс случался так редко, что Альфред мог пересчитать по пальцам. Но именно эти моменты запомнились ярче всего.
Их последний вечер вместе. Спустя пару дней Томаса убьют, навсегда вычеркнув его из жизни Альфреда и Брюса.
Они любили уединяться в бане. Если Томас собирался туда, это означало, что Альфреду придётся ублажать хозяина. Таких вечеров дворецкий ждал с нетерпением, там их чувства возносились до самых вершин.
Начиналось всё с банального мытья. Альфред брал губку и неторопливо водил по телу Томаса. Он давно изучил каждую родинку, шрам, каждый изгиб подтянутого тела, и старательно отмывал его до идеальной чистоты. Несколько раз Уэйн нырял в небольшой бассейн, на краю которого они сидели, потом Альфред продолжал. Так же тщательно дворецкий намыливал голову Томаса лёгкими, плавными движениями, доводя до густой пены, после чего наступал черёд Уэйна заботиться о дворецком.
Альфред закрывал глаза и откидывался назад, в руки сидящего позади хозяина. Томас всегда начинал с его шрамов от ран, полученных на войне. Их было не так много, и Уэйн проводил по ним пальцами снова и снова, невольно возбуждая Альфреда, млеющего под его ласками. Член просил разрядки, заставляя Томаса поскорее взяться за губку.
В такие моменты Альфред замирал в надёжных, ласковых руках. Его бросало в приятную дрожь от каждого прикосновения и редких, приятных поцелуев в виски и мокрые волосы. Хозяин мыл его не спеша, всё чаще сменяя мочалку ладонями, размазывал пену по шрамам на груди и животу, спускаясь ниже, не трогая стоявший колом член Альфреда. Такими моментами дворецкий дорожил и по сей день, особенно когда смотрел на маленькую копию Томаса. Пройдёт какое-то время – и уже Брюс начнёт нравиться Альфреду. Может, они даже повторят то, чем он занимался с его отцом.
- Самое странное – мне не стыдно делать это с тобой, - помогая Альфреду смывать пену, Томас окунул его в бассейн. – Иной раз удивляюсь, как это я додумался изменять жене с дворецким.
- Но вы же по-прежнему любите её, - возразил Альфред, забираясь на бортик.
- Как и тебя, - улыбнулся Уэйн, властно ухватив любовника и сомкнув с ним губы. Альфред привычно потянулся к взведённому члену хозяина, но Томас упредил этот жест.
- Не сейчас. Хочу ещё немного полюбоваться тобой.
Упрятав на время неистовое желание ублажить его, Альфред покорно лёг на колени Уэйну. Склонившись над ним, хозяин жадно целовал каждый шрам на быстро вздымающейся груди. Ему нравилось играть с Альфредом, оттягивать сокровенный момент и наблюдать, как тот едва не стонет от его ласк на пределе сил.
Сладкая пытка усиливалась, когда язык Томаса прикасался к соскам, губы смыкались и потягивали за чувствительный шарик. Альфред не сдерживал стонов, выгибаясь под Уэйном, едва не кончая. Наигравшись, Томас ложился на бортик, позволяя Альфреду взять себя в рот. Иногда удовольствие длилось дольше, и он брал дворецкого сзади, но в тот раз настрой был слегка иным. Издав глухой стон, Уэйн излился внутрь Альфреда. Продержался он недолго, но в мыслях уже забегал вперёд, предвкушая ещё множество, как он думал, вечеров вдвоём.
Его ладони крепко сжимали затылок Альфреда, который медленно выпустил изо рта обмякший орган. Не давая партнёру прийти в себя, дворецкий урвал поцелуй. Рука сжимала ноющий член. Оторвавшись от господина, Альфред кончил ему на живот.
Их миры и статусы разнились, и всё же они смогли найти гармонию друг в друге. Потеря дорогого человека не озлобила, но принесла боль и новый, невидимый шрам на душе. Воспоминания унимали эту боль и даже давали надежду. Эту надежду олицетворял сын Томаса, который вряд ли полюбит немолодого дворецкого так же, как отец. Но хотя бы станет для него опорой в будущем, как и Альфред для Брюса в настоящем.
Томас Уэйн смотрел на него с портрета на стене гостиной. Дворецкий любил вечерами сидеть здесь в одиночестве и мысленно общаться с хозяином. Это приносило некоторое успокоение, давало силы не сворачивать с пути, выбранного однажды. И до последнего дня оставаться всё тем же преданным Альфредом, когда-то поклявшимся в вечной любви своему погибшему хозяину, а теперь и его сыну.