18 сентября 2004

20:34

      Уже двадцать шесть часов маленькую девочку держали в подвале дачного домика на Брикс Роуд в Джерси. Её нескончаемые вопли смешались с неразборчивым бормотанием между всхлипами и раскатами грома. Да, погода на той неделе выдалась скверная: ливень не прекращался третьи сутки и с каждым днём усиливался, будто набирая разгон перед большой бурей. Только вот бури в Джерси не было с восьмидесятых, к тому же после летней изнуряющей жары внезапный мощный ливень не казался таким уж странным явлением.

      Дождь так сильно, оглушающе барабанил по небольшому окну над головой девочки, что стекло могло бы спокойно треснуть, а то и вовсе разлететься к чертям в любой момент. Правда, даже звон разбитого стекла не заглушил бы предсмертный вой бедной матери, склонившейся над телом дочери, содрогающимся в дикой агонии. Главное, что соседи не услышали их, даже если захотели бы — ведьмы заранее об этом позаботились. Как раз одна из них нервно кружила над ребёнком, чьи запястья туго держала верёвка, а ноги крепко перевязывала изолента. Однако это, естественно, недолговечная защита, хотя ведьма не раз предлагала удерживать девочку цепями, но её как-то не шибко слушали.

      К слову, она ни за какие коврижки бы не связалась с белой ведьмой, тем более если та давно точит на неё зуб за столетние обиды. А теперь она, впрочем они обе, вынуждены забыть прошлые интрижки. Причина таилась в совместных ошибках и обещании, из-за которого их впрягли создавать новую, более глобальную по масштабам проблему.

      Заклинание, которое ей пришлось ещё и дорабатывать на пару с ненавистной колдуньей имело множество нюансов. Откуда только белобрысая откопала столь древний пергамент, ведь изначально она слилась, наверняка, испугавшись сотрудничества с ведьмой чёрной магии, но позже вернулась, в момент полного отчаяния матери. Любопытно, однако, что заставило её вернуться? Навряд ли совесть…

      Наконец случилось то, ради чего и был созван экстренный совет: девочка перестала трястись в приступе адской боли и страха, рука её матери, как и сама Дайэнн, глухо рухнула под стол, чуть не опрокинув лежавшую на животе дочери чашу с ингредиентами. Бесконечно голубые, фиалковые глаза закатились, и веки сомкнулись. Навсегда. Из раны на её руке капала загустевшая кровь, да и течь там было уже нечему. Маленькая девочка лежала на столе, пока бездыханное тело Дайэнн оттаскивала вторая ведьма, укрывая его пледом. На её лице не дрогнул и мускул. Как и у той, что по-прежнему усердно колдовала над чашей. Дитя успело лишь почувствовать дикую, нестерпимую колющую боль в дёснах, перед тем как провалиться в небытие.

      Ведьма бережно, вальяжно откинула прядь волос со лба, сощуривая на свою оппонентку зелёные кошачьи глаза.

      — Что ж, Патриция, теперь мы с тобой остались наедине, — подметила женщина, толча ингредиенты в чаше. Вышеназванная высокомерно вскинула голову, становясь напротив ведьмы.

      — Да, но мы ещё не закончили дело, а значит я не смогу насладиться выцарапыванием твоих прелестных глазок, так что не отвлекайся, рыжая.

      Ведьма хмыкнула, усмехнувшись своим коварным планам на белую колдунью, и высыпала молотые зёрна в посудину. Следом вспыхнуло фиолетовое пламя, из чаши повалил идентичного цвета дым, спускаясь на кожу ребёнка. Обе женщины вознесли руки над её телом и в один голос запели странный стих на латыни. Дым медленно окутал девочку, постепенно впитываясь в её ноги, руки, волосы, словно она была губкой. Мгновение спустя магическое пение завершилось. Заклинание сработало.

      — Что теперь будешь делать? Она только что потеряла мать, — на выдохе сообщила белая ведьма, тревожно заглядывая в лицо спящей девочки. — Не удивлюсь, если это плохо отразится на её детской психике…

      Вторая помощница легкомысленно цокнула языком, убирая колдовские принадлежности в красную сумочку.

      — А ты что же за неё переживаешь, дорогуша? Не ваше ли тонкое личико скривилось в отвращении при первом же упоминании того, с чем нам предстояло столкнуться?

      — Я тоже мать, рыжая, всё же судьба ребёнка-сироты интересует меня больше, нежели судьба ребёнка-монстра, — процедила сквозь зубы Патриция, сверля глазами нахальную усмешку ведьмы.

      — Она не совсем сирота, а об остальном можешь не переживать, милочка, — издевательски безразлично произнесла та на повышенных тонах.

      — Не зови меня так, если хочешь в ближайшие сутки пожить без страшных последствий! Её нельзя так оставлять. Недостаточно того, что мы сделали, чтобы оградить её от зла.

      — То есть от самой себя, — утверждала ведьма, прекрасно осознавая дерьмовость ситуации.

      — Что предложишь, Патриция?

      — Ты знаешь…

      Женщина устало потёрла переносицу, возводя глаза к обшарпанному потолку. Обе понимали, выход был только один.

      — Скотство.