Колокол пробил половину двенадцатого, и церковь на одной из тихих площадей открыла ворота. Старый священник, шею которого оттягивало распятие, а реденькие седые волосы светились на солнце словно нимб, оглядел полупустую улицу, держа в руках Белую Книгу с позолоченной закладкой. По брусчатке к чугунным воротам направлялся человек в грязной дорожной одежде, с ружьём за спиной. Священник приветливо помахал сухонькой рукой:

— Рад видеть вас снова, мистер Редвинг!

Тот улыбнулся, снимая на ходу капюшон истрёпанного бурого плаща и бросая полы за спину. На широких плечах держались ремни с сотней ячеек под бомбы, зелья, метательные ножи и арбалетные болты. У бедра была пристёгнута рапира с простой, истёршейся рукояткой. Из вчерашней исповеди священник подозревал, что она выпила немало крови. Но ни капли — человеческой. В черте города охотник носил облегченную версию арсенала, чтобы не так нервировать горожан, привыкших к мысли, что в Гартхеме нечего бояться при свете дня.

— И я рад, Каннингем, — подошёл охотник. — Давай начнём. Похоже, сегодня я один такой педантичный.

Раскрыв на паперти Белую Книгу, Каннингем начал распеваться первыми строками. Несмотря на преклонный возраст, его голос был лишён хрипоты, звучным тенором возносился к аркам воздушного свода. Редвинг сидел в первом ряду деревянных скамей, скрестив руки в замок, закрыв глаза. Губы беззвучно повторяли строки молитвы. Наконец, первая строфа подошла к концу.

— Аминь, — пропел Каннингем.

— Аминь, — осенил себя знаменем Света Редвинг, указательным и средним пальцем касаясь лба, поочерёдно правого и левого плеч и солнечного сплетения.

— Аминь, — прозвучал голос слева от охотника. Редвинг быстро обернулся. Шагов он не слышал.

Бледный юноша с платиновыми вьющимися волосами, убранными в хвост, одетый по последней моде в серый костюм, сидел в метре от него. Он смотрел в пол, отчего тень закрывала прикрытые белыми ресницами глаза, а хрупкие руки ещё опускались после знамения. Редвинг сморгнул наваждение. На мгновение его посетило странное чувство, будто колебание воздуха или гримаска на кукольном лице. Он прищурился.

Каннингем распелся, и его голос наполнил залу, источая едва ощутимую Белую магию, благодать небес. Редвинг счёл, что невежливо рассматривать странного юношу дольше пяти строк, и отвернулся. Но что-то не давало ему покоя. Здесь, в церкви, он был под защитой Белого Благословения, охранявшего от тварей Ночи. Он отвлёкся от молитвы, следя за тенью — вполне человеческой, неподвижной, будто он и вправду был куклой, посаженной сюда невидимым кукловодом.

— Слышал, что вы недавно приехали в город, — вдруг проговорил юноша вполголоса. — Меня зовут Альберт, я слежу за порядком в Гартхеме.

— Уолтер Редвинг, — буркнул охотник. — Извините, но разве вы не должны быть старше?

Тот коротко улыбнулся, не разжимая губ и не поворачивая головы.

— Слышал, вы к нам приехали из монастыря Чертополоха.

— Вы не похожи на члена Ордена, — прищурился Редвинг, теряясь от вернувшегося чувства опасности. Адреналин хлынул в голову, мурашками пробежав по шее. Что-то в движениях или ужимках этого парня кричало ему бежать без оглядки. Юноша безразлично пожал плечами. Держался он по-взрослому расслабленно и прямо, хотя Редвинг не дал бы ему и двадцати.

— Верно, не похож. А вы не похожи на состоявшегося адепта.

Это было правдой. Он не закончил обучения, подозревая, что посвящение пагубно сказывается на учениках. Чёрт знает, что за жуткие тайны хранили катакомбы монастыря, после которых бывших адептов уже было не узнать, но спускаться в подземелья ради удостоверения о прожитых в тех стенах годах… Не стоило того. Быть может, рядом с ним сидел такой же беглец.

Молитва кончилась, пришло время целовать крест, и они поднялись со скамьи. Редвинг уступил юноше, проследив за тем, как он склоняется к серебряному кресту на алтаре, придерживая полы плаща. Он отступил на шаг в сторону. Альберт прикрыл веки и поцеловал колыхающийся от жара воздух в дюйме над металлом. У охотника по спине пробежал холодок. Альберт отступил и осенил себя знамением Света, затем повернулся и направился к выходу. Редвинг приложился губами к тому же месту на кресте. Серебро потеплело, накалившись. Осеняя себя знамением, вторую руку он в забытье положил на рукоять. Быть может, ему просто показалось. Благословение наполняло залу, и сама мысль о том, что в церковь вошёл нечистый, казалась богохульной.

На дворе стоял безоблачный полдень, и на пороге церкви юноша водрузил на голову широкополую шляпу. Выругавшись про себя, Редвинг догнал его у ворот.

— Что, боитесь загара?

Тот медленно обернулся, смотря из-под полуприкрытых век. Он был безоружен, но отчего-то охотника не отпускало чувство, что его держат за горло.

— Как видите, я альбинос, — поднял взгляд, чтобы охотник различил алые радужки и белые ресницы. — Прямой солнечный свет вызывает у меня аллергию.

— Ясно. — Чёрт знает, отчего тревога не унималась. — За три дня я успел осмотреть город, и, раз уж вы тут, то позвольте поделиться наблюдениями.

Тот кивнул, и они двинулись вдоль по извилистой улочке Черёмухи. Ступая шаг в шаг, охотник отметил упругость походки юноши. Наверное, из-за неё он передвигался почти бесшумно, стараясь скрыть эту особенность звонким стуком каблуков о брусчатку.

— Во внешнем мире наслышаны про Кужкорский замок, дескать, там время от времени пропадают люди. Злачное место. Уже не первое на моей памяти, мне приходилось бывать на перевале Гаатхерст, где стая вурдалаков нападала на торговцев. Но Кужкор кажется… другим, более зловещим. Думаю, стоит с этим разобраться поскорее.

— Вурдалаки? — прыснул Альберт. — Вы сказочник. Все ведь газеты писали, что это были обычные волки.

— К сожалению, я продал все шкуры, чтобы вам показать. Нет, тварей Ночи ещё не истребили, в глуши вроде Гартхема ещё остались и вурдалаки, и упыри.

— Да, был у нас упырь, когда мне было лет десять, — вздохнул тот. — Поднялся из могилы в полночь, ходил мимо окон, да пугал честных граждан. Но закололи его осиной, с тех пор спит, не беспокоит. О прочих инцидентах не слышал. А про исчезновения людей… Так ведь у юго-западной стены топи, туда за клюквой ходят, бывает, и в одиночку. Тонут, а всё равно идут.

Охотник прищурился к тени широкополой шляпы, глухому воротнику под самую челюсть. Они шагали вровень, хотя он привык к быстрому темпу на пересечённой местности. Ему не нравилось, как двигался этот альбинос. На ум отчего-то приходила ассоциация с рысью.

— Осина против них не помогает, — нахмурился охотник. — И прочие вещи вроде чеснока. Даже огонь не берёт. Только серебро.

— Вы так говорите, будто взаправду их видели.

— Я их убивал. — Альберт пожал плечами, будто он сказал, что топил котят. — Не хотите, не верьте, но эти твари опасны как дьяволы, и против них нужно принять меры. Хорошо, что у вас стоят решётки на окнах.

— Это от культистов, они кидают камни.

— От кого?..

— Местные сумасшедшие, — Альберт криво усмехнулся, не разжимая губ. — Они не опасны, собираются по ночам в лесу и поют песни. Что-то вроде кружка по интересам для бездельников и дураков.

Редвинг тяжело вздохнул, перебрав пятернёй волосы. Поднял взгляд на громаду замка, который мрачным нагромождением башен закрывал полнеба над Гартхемом. Представить его в кольце тумана, с кружащими над шпилями воронами было легче лёгкого, как будто так и задумывал неведомый архитектор.

— Кстати, кто его построил? Итальянец?

— Виллгрей Герберт, — Альберт тоже остановился, скользя взглядом по галереям. — Его рукой ещё построены замки в Мерельвании и Заречье.

— Мрачный был тип, должно быть.

— Да нет, — тот выудил из-под плаща портсигар из белой крокодильей кожи, достал сигарету и зажал в бескровных губах. — Вы курите?

— Запах сильно выдаёт, когда имеешь дело с тварями.

— А, точно, вы ведь сказочник, — Альберт высек огонь спичкой о полный коробок и затянулся. — У меня в последнее время упадок сил, вот и восстанавливаюсь, как могу.

— Не пробовали охотиться?

Уголки губ у того поднялись.

— Думаете, поможет?

— Лошади, собаки, приятная компания. Самое то для мужчины. Восстанавливает здоровье и помогает избавиться от лишних мыслей.

— Тогда и вправду надо попробовать. Составите компанию?

— Боюсь, нынешняя молодёжь не сочтёт меня приятным.

— Я сочту, — снова затянулся Альберт. — Вам удобно завтра?

— Извините, — Редвинг в замешательстве кашлянул, вытер пот с шеи. — Эти места опасны. Здесь всегда нужно быть начеку, иначе рискуешь напороться на какую-нибудь тварь, особенно в лесу. Я видел отметины когтей выше человеческого роста, видел трупы. Не ходите туда. Не рискуйте жизнью.

— Ну, с вами, должно быть, я буду в безопасности, — отчего-то повеселел тот. Наклонился и перешёл на шёпот. — Не волнуйтесь, я брал уроки фехтования. Я смогу за себя постоять.

Редвинг проследил за движением губ, не понимая, отчего те изогнуты около клыков.

— Вы мне кажетесь интересным человеком, Уолтер. Ну, до завтра, — повернувшись, он пошёл в противоположную сторону. Редвинг остался стоять, смотря в спину за серым плащом. Когда мимо прошла группа студентов, он сперва не поверил глазам: Альберту молодые люди едва доставали до плеча.

— До завтра, — повторил охотник, кладя руку на рукоять рапиры.

***

Альберт взбежал по ступеням крыльца, перед ним мягко отворилась дверь. Он на ходу снял плащ и шляпу, отдавая демону и борясь с желанием повесить их на рога. В последний раз, когда он так сделал, Бахал переборщил с кипятком в ванне, и, помня участь заживо сварившихся постояльцев, Альберт решил не рисковать.

— Выглядите отдохнувшим, хозяин.

— Заскочил в церковь, — он взъерошил волосы, перевязывая хвост перед зеркалом, и упал на диван, стараясь принять больше веса на спину и локти. Но он запомнил эти подушки мягче, чем они стали за шестьдесят лет. Бёдра и всё, что было выше, безбожно заныло, и он беспомощно распластался от поручни до поручни. — Ох, зараза… Да, кстати, Бах, отчего у нас пахнет женским парфюмом?

— Кошка купалась, — невозмутимо ответил тот, проходя на кухню. — Говорила, что от неё несёт дымом и потом. Я предложил ей вымыться в раковине, но она выразилась как последний сапожник и велела наполнить ванну. Ещё от неё пахло страхом.

— Интересно, во что она вляпалась в этот раз, — протянул Альберт, разглядывая потолок. — Разбуди меня завтра пораньше, я договорился о встрече в лесу. Надо будет сходить до замковых конюшен. Хочу разобраться с одним охотником, а то, чувствую, пожить он нам спокойно не даст.

— Как скажете, — тот вернулся в комнату с подносом, на котором стояла чашка с дымящимся чаем и стеклянный флакон. — Мазь от болей по старинному рецепту. Только её нужно разогреть перед использованием.

Альберт хмыкнул, поднимая на него взгляд.

— Так подержи флакон в руке.

— Непосредственно перед использованием.

— Тогда намажешь мне шрам, — коротко улыбнулся он и махнул рукой. — Потом. Я тут полежу пока что.

— Как скажете, — Бах закинул на плечо полотенце и вернулся на кухню.

Альберт же страдальчески запрокинул голову, накрыв глаза сгибом локтя и вспоминая, что спал от силы часа четыре. Он не помнил, отчего проснулся утром: как будто лопнул мыльный пузырь магии, удерживающей его сон. Но к тому моменту Вилл уже был одет и ждал его возле потухшего камина. Он ещё отметил, что угли не разжигали около недели, хоть башня и не казалась заброшенной. С одной стороны, он был рад, что снял всё напряжение сразу и широким жестом, но с другой, будь он здоров, Вилл оставался бы с ним до тех пор, пока обоих не сочли бы мёртвыми. Так или иначе, у них было время, чтобы наверстать годы разлуки. Уже завтра в Гартхеме не останется никого, кто бы мог им помешать.

Ему хватило первых минут в церкви, чтобы сложить представление об этом охотнике. В последующем разговоре он позволил себе игру с добычей. Уолтер Редвинг не обладал достаточными познаниями, чтобы отличить упыря от бессмертного, а последнего от человека даже при личном общении, о какой опасности шла речь…

— С такой лёгкой добычей я скоро стану ленивым домоседом, — пробормотал он.

— Что не так уж и плохо, — отозвался на кухне демон.

Альберт шикнул на него, чуть приподнимая верхнюю губу над клыками. Солнце усыпляло, пробиваясь сквозь занавески, но боль ещё тревожила тело, не желая отступать. Шрам тлел, словно почерневшую плоть подогревали изнутри мелкие крупицы серебра. Он думал, что вырезал их все… он пытался достать источник боли, но вовремя понял, что его плоть не регенерирует.

Тогда, корчась в агонии на снежном перевале, сгорая от раздирающего серебра, когтями вырывая своё мясо, обращающееся в уголь прямо в окровавленных ладонях, он чуть не убил себя. Чудом смог остановиться, не поранив жизненно важных органов. Что было дальше, помнилось с трудом.

Он дважды врезался в скалы, едва не разрезая о них крылья, сносимый бураном, ослабевший от кровопотери. Боль алой дымкой застилала воспоминания. В них был жаркий очаг и человеческие разорванные глотки, липкие деревянные стены хижины. Потом он пытался зашить себя, но обжёг руку, уронив иглу в огонь. Первый шов был кривым и болел не меньше посеребрённых тканей. Он помнил, что долго пил, пытаясь вернуть силы для восстановления облика. Что вышел на мороз в крестьянской одежде, и только новая горячая кровь не дала ему умереть от холода. Раштейны один за другим сдохли, но, видимо, провожающие их на тот свет ангелы принесли ему напутственное проклятие.

Альберт сморгнул, вспоминая, что когда-то были дни, когда он засыпал не от изнеможения.

— Бах, — позвал он. — Твоя мазь… поможет?

***

Утро нового дня подкралось тенью, присело за спиной, дыша в загривок. Альберт стоял на стременах, гладя шею белого породистого конька с коротко подстриженной гривой. Тот его не боялся — в детстве часто обнюхивал протянутую ладонь с лакомством, запоминая странный, нечеловеческий запах. Над головой переговаривались с ветром деревья. Гартхемский лес вырастал из южных лиственных рощиц, постепенно поднимаясь сумрачными елями к северу, оборачиваясь к топям частоколом изгрызенных молниями сухостоев. На редкость живописное место, Альберт бывал бы здесь чаще, не занимай его дела в городе и внешнем мире.

— Эхе-хе, — из кустов орешника выбрался низенький усатый мужчина в потасканном кафтане и зелёной шляпе с пышным пером. — Где этот, мать его?..

— Старый лис потерял нюх? — усмехнулся Альберт. — Или слух? Этот человек и воняет, и шумит одинаково громко.

— Я про то, что он ползёт как червяк. Не слышит и не чует его разве что он сам. Ей богу, и ведь собрался на нас охотиться…

— Люди как всегда излишне самонадеянны, — Альберт поправил воротник короткого плаща, скрывающего шею и тело выше сапогов до середины бедра. Поля шляпы надёжно защищали от бьющего в глаза солнца. Он всё-таки надеялся не принимать истинный облик. В конце концов, шов мог запросто разойтись, вывалив его кишки наружу на радость охотнику. — О, не прошло и века…

На поляну выбежала дюжина собак, за ними вышел тяжёлый гнедой конь, неся всадника. Альберт прищурился от крепкого духа спирта и серебра, не сразу распознавая, что те исходят от перевязей с бутылями. Похоже, что охотник измельчил серебро и насыпал опилки в раствор. Альберт озадаченно склонил голову. Орден пользовался табельным оружием и был скуп на выдумку, тем не менее, не запрещал своим выкидышам экспериментировать, иногда с пользой для Церкви. Лицо Редвинга было мрачным, волосы золотили солнечные блики. Он искоса глянул на рыжего мужчину, которого обступили собаки.

— Это Вульриш, — представил его Альберт. — Мой конюший.

Тот приподнял шляпу, подкручивая завитой ус, ничуть не смущённый вниманием псов. В конце концов, он был настолько же частым гостем псарни, насколько курятника.

— Ясно, — кашлянул Редвинг. — Лучше не задерживаться подолгу на месте.

— Поставили все капканы? — пока они двигались по широкой тропе к западной стене Кужкора, обходя топи, Альберт то и дело забегал вперёд и останавливался, любуясь природой и наблюдая за охотником. Тот явно ждал повода спешиться и оставить половину своего арсенала при седле. Чего стоило одно ружье, больше напоминавшее переносную пушку. Его конь ступал тяжело, низко склоняя голову.

— Это бесполезно, — поморщился Редвинг. — У тварей отлично развит нюх. Всё спрятанное, особенно серебро, они чуют за милю, нечего и металл переводить.

— Вы собрались охотиться на них, пока мы отдыхаем?

Тот криво усмехнулся, оглядывая залитую солнцем рощу. Прищурился, будто мог уследить движение теней среди листвы.

— Если придётся, — он расправил плечи, и за кожаной курткой скрежетнули стальные пластины, — то ни одна тварь не уйдёт живой.

— Отлично, — на придыхании улыбнулся Альберт, закипая от предвкушения. — Жду не дождусь, когда на нас выпрыгнет ужасный вурдалак.

Деревья расступились, выпуская их на простор пологого склона холма. По правую руку над зеленью крон высился Кужкор, мрачный и при солнечном свете.

— Кажется, собаки что-то нашли, — встрепенулся Вульриш и пришпорил коня, скрываясь в чаще. — Подождите пока здесь.

Альберт перекинул ногу через седло и утонул по колено в луговой траве.

— Вот мы и одни, — вздохнул он, подставляя лицо ветру. Хлопнул конька по крупу, и тот побежал вниз по склону, к траве пониже и посочней. — Он не появится, пока я не позову.

Редвинг молчал, сверля взглядом стены замка.

— Вы там были?

— Случалось, — Альберт напряжённо вслушивался в шорох ремней, гадая, кто из них с кем играет. Если охотник обо всём догадался, терпение у него было железным.

— Не хотите совершись богоугодное дело и помочь мне? Я понятия не имею, что там внутри. А идти без какого-либо плана в такую крепость… сравнимо самоубийству.

— Я могу организовать вам встречу с государем Кужкора, — он и сам заметил, как изменился его голос: магия Вилла проснулась и напоила льдом полуночи. От охотника повеяло страхом. Его конь постриг ушами и засопел, переступая на месте. — Но только в том случае, если вы не причините ему зла.

— С чего я должен…

— Вы нестабильны. Ходите по городу вооружённым, убиваете больных, сеете смуту в умах, рассказываете сказки. Я бы не заинтересовался вами, не были бы вы опасны для жителей Гартхема.

— Я убиваю только тварей, — его голос ожесточился.

Альберт обернулся, следя из-под полей шляпы за нервным шагом копыт, ветер поднял его плащ, являя взгляду боевой костюм — серую, прошитую сталью одежду, плотно прилегающую к телу, словно лёгкий доспех. Алые радужки поднялись на охотника, в них народился внутренний холодный свет.

— Это должно меня успокоить?

— Кто вы? — охотник сжал руку на рукояти рапиры.

— Я забочусь о порядке в своём городе, — уголки губ дрогнули, растянулись, показав две пары клыков. — А вы его нарушаете.

Редвинг спешился, рывком обнажая меч. Послал коня шлепком прочь. Альберт смахнул шляпу, отпуская в полёт, расстегнул плащ и крутанулся в пируэте, избавляясь от лишней ткани и разрезая воздух лентой стали. Рапиру прижала сабля чуть быстрее, чем охотник оторвал взгляд от размытых в воздухе движений. Левой рукой Альберт впился в его запястье и разорвал сухожилия, заставив разжать пальцы. Пинком опрокинул грузное тело навзничь, тот повалился на спину. Редвинг закричал, хватая болтающуюся на лоскуте кожи кисть.

— Стой! — крик утонул в горле, захлебнувшись ужасом.

Альберт запрыгнул на него, прижимая здоровую руку к земле острым каблуком, коленом упираясь в грудь. Сабля коснулась открытого горла. Тот замер, сосредоточив взгляд на её лезвии.

— Я всё ждал, пока ты хоть как-то меня развлечёшь, — наклонился он ниже, скалясь в жуткой улыбке, пробуя запах страха над вспотевшей кожей. Редвинга колотила дрожь, в отражении его глаз белая тень с совиными горящими радужками растягивала зубастую пасть. — Давно это люди стали такими скучными и слабыми?..

— Пощади, — вырвалось из горла у бледного как мел охотника. — Т-ты ведь н-не тварь…

— Я слышал комплименты и получше, — сабля надрезала артерию, кровь толкнулась наружу, заставляя человека тонко заскулить. Альберт поднял клинок и прошёлся по лезвию языком. — Солёный, горчит. Жжётся. Ах, хорошо… А внутри ты не такой уж скучный. Может, я найду ещё что-нибудь занимательное?..

— Ц-церковь…

Он склонил голову набок, упирая лезвие в скачущий кадык, но разрезал воротник, чертя алые полосы по загорелой коже. Было интересно, как скоро охотник потеряет всю кровь.

— Ты никогда не слышал о бессмертных? — прикрыл он веки, наслаждаясь видом, сосредоточенно работая когтями с доспехом, скрежеща о спрятанный металл. Ремни падали, раскидывая бутыли и болты. Сабля продолжала упираться Редвингу под челюсть. — Мы отнюдь не обращённые люди, подверженные Проклятию, мы — существующий наравне с вами вид. Молитвами нас не ранить.

— Это ты обращал… — он задохнулся от страха, когда обнажённой кожи коснулись крепкие загнутые когти. Альберт отвлёкся, сдул с лица выбившуюся прядь. — Высший… вампир?

— Некорректный термин, подразумевающий, что есть низшие, но те вампирами не считаются, потому как не рождаются ими, строго говоря. Но… да. Рад знакомству, — рывком наклонился он, впиваясь в горло над лезвием. Каблук на запястье развернулся, руки разорвали ткань на груди охотника и огладили напряжённые мышцы.

Сглотнув соль крови, он приник пахом к его груди, двигая бёдрами и прижимаясь твёрдым членом к ложбинке рельефа мышц. Близость посеребрённого оружия заводила не хуже поединка, Альберт выдохнул над искусанной шеей, исторгая гортанный рык и ускоряя темп.

— Прошу, — выдохнул тот. — Стой…

Альберт впился в сонную артерию, большими глотками ловя хлещущую в лицо кровь. Спина выгнулась дугой, он простонал на ухо охотнику, закатившему глаза на полпути в царство снов. И, дёрнувшись единым спазмом, часто задышал в рану, прикрывая веки в тягучей неге. К щекам хлынул жар, ноги ослабли.

Его схватили за лодыжку, вырывая из объятий оргазма. Альберт вскрикнул и потянулся к сабле, но той не оказалось на месте. Столкнув его с себя, Редвинг поднялся на ослабевших ногах, в левой руке сверкнула бутыль. Ему едва удалось отскочить, когда воздух взорвался снопом огня и серебряной дроби. Часть её пришлась на доспех, оплавив ткань и железо за нею. Охотник покачнулся, похоже, осознавая, что, потеряв столько крови, рискует больше никогда не выбраться из леса. Альберт вытер губы тыльной стороной ладони, обходя его полукругом в высокой траве.

— Послушай, — Редвинг поднял здоровую ладонь. — Я хочу встретиться с хозяином замка. Кто бы он ни был. Я… хочу понять, что здесь происходит. Почему Благословение не навредило тебе. Я не хочу убивать тебя, если ты богоугодная тварь.

— Так не убивай, — пожал плечами тот. — Я не расстроюсь. Но хозяина Кужкора тебе не видать как ворот Рая. Он вряд ли будет рад твоему обществу.

Редвинг, видимо, разуверился в победе пока что только в ближнем бою, раз сорвал с пояса несколько бутылей. В Альберта полетела дробь и снопы огня. Трава занялась мгновенно, пламя взметнулось со смолистым дымом, но вампира среди его всполохов не оказалось. Редвинг развернулся, блокируя удар рапирой, увёл саблю в сторону со сводящим зубы скрежетом. В следующий миг кровь хлынула с новой силой, от напряжения под градом режущих ударов наотмашь, каждый — значительно сильнее, чем ожидалось от тонких рук.

Альберт взмахнул когтями, те скрежетнули о стальные пластины под курткой, оставив глубокие борозды. Он с ленцой отразил выпад, сделал замах, разрубивший плащ от воротника до края, второй — доставший до ремней и просыпавший арсенал. Редвинг остановил третий, у самого горла, и заставил его растянуть губы в улыбке.

Судя по бескровному лицу, силы покидали его. Кровь не останавливалась, дыхание становилось всё громче. Альберт облизнулся, запоминая этот ужас в дрожащих зрачках, стократ вкуснее самой крови.

— Обрати меня, — выдохнул охотник. — Прошу.

— О, Господи, — отшатнулся Альберт. — Зачем ты мне? Это что, очень оригинальный план убийства? Ты думаешь, что первый? Что я растаю от внезапной перемены? Ещё скажи, что влюбился в меня.

— Тварь, — сплюнул тот, срываясь в выпад и кидая серебряные ножи, тут же отрезая ему путь взмахом рапиры.

Альберт поймал один на лету, перепрыгнул кувырком росчерк посеребрённой стали, оказываясь за спиной Редвинга. И, не тратя времени на слова, загнал нож по самую рукоять в шею с хрустом хребта. Охотник повалился лицом в траву, дёргаясь в конвульсиях и раскрывая рот, полный кровавой пены.

— Взаимно.

На краю луга стоял Вульриш, держа поводья его коня. Альберт кинул последний взгляд на труп у ног, перешагнул его и подставил ладони стеблям трав, поднимаясь по склону. Выдохнул, успокаивая сердцебиение, и с новым вдохом наполнил грудь чистой прохладой. Под безоблачным небом носились стрижи, Кужкор грелся на полуденном солнце. Лес выдохнул с облегчением и поднялся роем мух, торопясь прибраться за гостями. Подтянувшись в седло, Альберт запахнулся плащом под самое горло, низко надвинул шляпу. Вульриш побежал вперёд — прыжок за прыжком, с ног на передние лапки, мелькая в траве рыжим пушистым хвостом с белой кисточкой, тявкая озорному ветру на лисьей шкурке.

Альберт вдохнул свежесть, наслаждаясь обретённым вновь спокойствием. Поднял взгляд на башню, где солнце сверкало в высоком окне. Кужкор, клетка душ мастера Виллиама, свысока следила за своими владениями. Он едва заметно улыбнулся, склоняя голову в почтительном поклоне.