《Рядом с плохим всегда соседствует и что-то хорошее, согласны?》

©Сара Джио "Назад к тебе".

29-30 мая 1431 год, Франция.

Стены монастырской темницы обдавали холодом и страхом, в ней день за днём чалились отступники и еретики, нарушившие заповеди Господа. Благочестивых и преданно верующих людей здесь нет. Только тишина, которую нарушали капли влаги, бьющиеся с потолка о каменную кладку и разносившийся эхом шум в помещении, перемешанный с попискиванием крыс и шуршанием соломы. Огонь от факелов блекло освещал сырые стены коридора, почти не попадая в сторону ни одной из камер.

И хоть в последнее время большинство из них уже не были заселены, – приговорённые узники, бывшие здесь ранее, уже больше никогда не возвращались обратно, оставляя за собой лишь мрачную тишину, почившую в серых стенах – этот факт лишь поддакивал неблагоприятной атмосфере темницы, в одной из них теплилась надежда. Столь напряжённое безмолвие нарушали молитвы, которые шепотом раздавались в одной из камер.

Осталась только она: в лохмотьях, уставшая и истощённая, но всё ещё не потерявшая свою преданность. Сердце непривычно сжималось от страха, пока слезы горькой обиды мокрой дорожкой застывали на бледных щеках. Она знала свой приговор, уже почти была готова принять свою судьбу, но от этого на душе не становилось легче.

Когда-то она вела за собой войска, каждый поход которого заканчивался долгожданной победой, ради которой её солдаты не жалели собственной жизни. Пока воодушевлённые и опьянённые выигрышем воины начинали свято верить в то, что их военачальницу сопровождали чуть ли не сами ангелы, женщина только незлобно усмехалась подобным выдумкам. В глубине души они вдохновляли молодую воительницу. Однако ничто не вечно. Одна единственная ошибка теперь ставила на чашу судьбы её жизнь.

Стоило ей оступиться, попасть в плен к бургунцам, как её передали англичанам. Обвинения, которые так безосновательно выдвинуты в её адрес казались для простых людей абсолютно негуманными.

«Ношение мужской одежды, военные походы, разговоры с самим дьяволом» – чего только не выдумывали кардиналы для доказательств нечестивости женщины! Да вот только народ был уверен в том, что судебный процесс был только в интересах военной власти, которая яро ненавидела и так же яро боялась сильнейшего политического соперника.

Женщина, вышедшая из низов, командовавшая войсками, несущая за спиной знамя божье и победу за победой – эти зажравшиеся шакалы боялись, что рано или поздно она поведёт за собой простой народ, свергая власть узурпаторов.

Молитвы были горячими и полными тлеющей надежды. Она слышала голос, что надрывно рыдал и просил о прощении за то, что он не в силах защитить или сотворить чудо. Сквера слишком сильна. Церковь давно не принадлежала Богу. Он обещал забрать страдание и провести в царство божье, укрывая своими мягкими посеревшими крыльями в стараниях утешить её душу, а рядом зашептал второй:

— Этого больше нельзя терпеть! Да, мы хоть и всепрощающие, но ТАКОЕ больше терпеть нельзя! Наши попытки принести добро людям... – голос дрогнул от гнева, едва не срываясь и стараясь прикрыть нотки разочарования. – Наши попытки достучаться были уничтожены, сожжены и убиты. Нужно закрыть врата, прекратить этот бесполезный труд!

— Мы не можем. Подумай о невинных: как же их души? – вещал третий, похожий на женский.

— Они сами придут к нам или попадут в чистилище, если будут праведны и не поддадутся ереси. – сдержанно отвечал первый.

Её ангел умолк, но не уходил. Это вселяло крупицы надежды в сердце приговорённой.

Противный грохот открывающейся тяжелой двери заполнил собою всё пространство, развеяв напряженное молчанье в этом мрачном месте. Тяжёлые шаги нескольких людей, направлявшихся к её камере, резко остановились. Лязг замка, противный скрип ржавой двери и вот, казалось бы, свобода! Если бы только не гвардейцы с пришедшим за ней палачом. Окликнув, впиваются мёртвой хваткой в руку, приказывая немедленно встать и утаскивая с собой из тьмы камер на яркий свет.

Он на миг ослепил её серые уставшие глаза, заставляя зажмуриться. Дневное солнце уже заходило за горизонт, малиновые облака вяло расползались по сиреневому небу, а лицо обдавало тёплым воздухом. Последний закат в её жизни, как и глубокие вздохи. Жаль, что насладиться даже этим моментом ей не позволили, грубо толкнув вперёд к эшафоту. 

Перед глазами маячила огромная гора хвороста, – её сгребли в кучу поближе к толстому бревну – которая становилась всё ближе при каждом шаге по ступенькам.

Народ уже собрался на площади, зло крича о несправедливости и требуя – отчасти воя – повторного суда и помилования осуждённой, проклинали властей. Их голоса раздавались глухим эхом, слова ничего сейчас не значили для неё. Грубые верёвки больно впивались в кожу, натирая сильнее тогда, когда её привязывали к бревну. Затянули так, что в последний раз вдохнуть столь желанный вечерний воздух было тяжелее, чем освободиться.

- Жанна Д’Арк, вы обвиняетесь в сговоре с нечистыми силами, ереси, облачением в мужские одежды и пренебрежением авторитетом церкви. Покайтесь и может ваша душа будет спасена! – громко проговорил ехидный епископ с пьедестала, перебирая четки из дорогих камней своими узловатыми короткими пальчиками.

Гул затих. Слышен был лишь клекот воронов, осевших на крышах домов в ожидании новой жертвы. Очередной порыв ветра взъерошил каштановые волосы, небрежными кусками, покоившимися на лице её – на нём не было ни сожаления, ни раскаянья. Не было в глазах того страха, от которого прежде колотилось сердце.

— Я не считаю себя виновной. – голосисто, всё так же беспристрастно выкрикивала женщина.

– Я чувствую, что Господь всегда со мной. Ваш приговор – всего лишь политическая игра, а не призыв к вере. Вы давно позабыли все учения Господа!

Робкую тишину нарушили одобрительные выкрики местных, заставляя кардиналов сильнее багроветь от злобы. Сам вид воодушевлённой народной поддержкой пленницы заставлял их стискивать зубы и сжимать кулаки, облаченные в кожаные перчатки – но даже они не спасут их от пролитой крови невиновной.

— Довольно! – выкрикнул священник, резко выступивший вперёд. Доски эшафота прогнулись под ним. – Мы вдоволь наслушались ваших оправданий. Люди! – он повернулся лицом к возмущенной толпе, раскинув руки для большего эффекта.

– Эта женщина – воплощение самой Лилит! Падший ангел уже давно повёл её за собой, внимайте это! Если вы верите, что Господь на её стороне – молитесь, молитесь усердно! Молитесь тому, чтобы он скорее наставил её на путь истинный, молитесь чтобы душа её переступила черту чистилища. А сейчас пусть свершиться очищение!

Палач – мужчина не самой приятной наружности – стал разливать масло на прутья под возобновившийся гул разгневанных жителей. Факел уже горел в руках священника. В момент, когда пламя занялось пожирать древесину, огненными отблесками языков облизывая ноги девушки, та не кричала. Она не билась подобно пойманной в ловушку птице, а лишь едва звучно пела молитву о спасении души, пока языки пламени подкрадывались к ней, потихоньку опаляя кожу и занимаясь все выше. 

В толпе никто не слышал, как рыдал ангел, провожавший её душу к огромным позолоченным вратам Рая.

— Вот и все. – прошептал в тишине архангел Михаил. Не глядя вслед за братьями, он скрылся за небесными завесами.