Гарри вышел на улицу из книжного магазина и глубоко вдохнул чуть пыльный воздух. Солнце то и дело пряталось за облаками, то появляясь, то вновь скрываясь, но жара не спадала с самого полудня. Книги, зажатые локтем — последние исследования артефактологов — то и дело норовили выпасть на мостовую. Гарри в который раз проклял себя, что не догадался взять сумку, но вообще-то покупка была спонтанной и знать заранее он никак не мог. Домовика он вызывать не хотел — опять выслушивать нравоучения надоедливого существа, которого к нему приставили родители и от которого он благополучно сбежал пару часов назад.
Гарри в очередной раз поправил ношу и спустился по ступенькам вниз. Его взгляд зацепился за вывеску магазина мётел — туда, наверное, только-только завезли новый товар… Ничего же не случится, если он одним глазком посмотрит, верно? Это не займёт много времени, и к ужину он как раз будет дома. Идеальный план! Следуя ему, Гарри сделал шаг вперёд, но тут сбоку вырулила громоздкая коляска под управлением какой-то фрау. В попытках избежать столкновения Гарри метнулся в сторону и рассыпался в извинениях. Фрау окинула его равнодушным взглядом и скрылась в толпе. «Грубиянка», — подумал Гарри, глядя ей вслед, и, совершенно не подумав, шагнул спиной вперёд. Разумеется — иначе у него выйти и не могло — он тут же налетел на кого-то. От толчка и неловкой попытки устоять одна из книг вылетела из его рук, раскрылась, но до земли не долетела — медленно поднялась в воздух. Гарри проследил за ней взглядом, обернулся и столкнулся взглядом с мужчиной в строгой жилетке, белоснежной рубашке и шляпе. Совершенно типичный посетитель магического квартала Берлина держал его книгу и с явным интересом разглядывал название.
— Прошу прощения, — попытался объясниться Гарри, но мужчина прервал его:
— Die Entschlüsselung des Übernatürlichen, — прочитал он вслух, — какое интересное, однако, чтиво для подростка!
Он протянул книгу обратно, чуть приподнял шляпу в приветственном жесте и доброжелательно улыбнулся. Гарри понял, что ошибся с определением возраста навскидку — незнакомец был ненамного старше его самого.
— Леон Дегрель к вашим услугам.
— Гарри Поттер, — он пожал протянутую ладонь.
— Вы, кажется, торопились в магазин мётел? — всё с той же полуулыбкой спросил Дегрель.
Гарри потупился. Ага, так торопился, что чуть не врезался в дамочку с коляской и всё-таки врезался в прохожего. Хорошо ещё, что этот парень оказался не слишком нервным и не проклял его на месте — такое родителям точно не объяснишь!
— Не то, чтобы торопился… — быстрый взгляд на вывеску выдал его с потрохами. — Ладно, очень. У меня мало времени.
— Тогда чего мы стоим?
И они вдвоём, лавируя между прохожими — людьми и не совсем, — двинулись на противоположную сторону улицы, туда, где за стеклом призывно блестели новёхонькие модели.
— Дайте угадаю, — Дегрель задумчиво сощурил голубые глаза, — ловец. Верно?
— Как вы?..
— На лице написано, — он фыркнул.
От него веяло каким-то сверхъестественным спокойствием, а ещё — хорошим настроением. Сам Гарри уже вернул себе прежнее расположение духа, и когда у входа в магазин Дегрель попытался раскланяться, предложил ему зайти вместе. Тот помялся для виду, но следующие полчаса они бесперебойно обсуждали марки, новые модели, последние игры любимых команд. Дегрель болел за «Гейдельбергских гончих», тогда как Поттер — за «Стоунхейвенских сорок», и это породило новый виток споров. А ещё так Леон узнал, что Гарри англичанин. Это почему-то его очень заинтересовало, и когда на выходе из лавки они распрощались, он предложил встретиться как-нибудь на неделе. Гарри согласился — давно он ни с кем так не отдыхал душой. А ещё его новоприобретённый знакомый был… ну, было в нём что-то интригующее.
Гарри помахал рукой, и его взгляд приковался к пальцам. Он вдруг понял, что не может их сосчитать. Чувство, как будто его тянут за руки и ноги, сковало тело. Дома на улице поплыли, задрожали, и Гарри проснулся.
Когда он открыл глаза, было совсем темно. Первое, что он почувствовал — противная тошнота, дерущая горло. Потом под ладонями зашуршала простынь, щека потёрлась об подушку, нос уловил запах — травы, стиральный порошок и едва заметный, горчащий на языке душок «Костероста».
Больничное крыло.
Он проморгался, пытаясь по внутренним ощущениям определить, сколько времени, и протянул руку вбок в поисках палочки. «Внутренние ощущения» молчали, а Темпус подсказал, что перевалило за полночь. Долго же он тут валялся…
«А почему я вообще?.. — заторможено подумал Гарри, спохватился и попытался сесть. Вышло не сразу: превозмогая тошноту, он на руках подтянулся повыше и устало откинулся на спинку кровати. — Вот я влип… Надо срочно придумать, что бы такого сказать».
Гарри сделал пару глубоких вдохов и сосредоточился на магии внутри. Секунда, другая… Он в удивлении распахнул глаза и непонимающе нахмурился — ни следа магического истощения. Да, его магия всё ещё восстанавливалась с той дуэли, но с его силами это было не смертельно, а сознание из-за такой ерунды Гарри тем более потерять не мог. Кроме того, это был не самый затратный выплеск магии в его жизни. Так что же, чёрт возьми, произошло?
Лазарет был пуст. Тишина стала непривычной для Гарри — всё же башня Гриффиндора была не самым умиротворённым местом в мире, поэтому он привык, что на периферии всегда слышится бурление жизни. Он чуть свесился с кровати пытаясь расслышать что-нибудь из кабинета медсестры, как вдруг его рассеянное сознание уловило что-то на периферии. Сердце подскочило к горлу и чуть не остановилось, когда из темноты совсем рядом с ним раздался голос:
— Мадам Хилли уже спит. За тобой приглядываю я.
Щёлкнула настольная лампа, и мягкий свет выхватил в темноте лицо Реддла.
— Главное — эффектно появиться, — пробормотал себе под нос Гарри. — Нельзя же так пугать, у меня чуть сердце не остановилось!
— Ты бы видел своё лицо, — хмыкнул Реддл. — Ожидание стоило того.
— Вы что, сидели тут всё это время?
Реддл равнодушно пожал плечами.
— Хотел убедиться, что с тобой всё в порядке.
— И как?
Реддл окинул Гарри внимательным взглядом, от которого всё внутри сжималось, и ответил не сразу:
— Ты мне скажи. Что это было?
Гарри не знал, что ответить. Допросы он ненавидел — а это могло оказаться именно им. Во-первых, он не мог быть уверен, что именно знает Реддл, а значит вполне мог и сболтнуть чего-нибудь лишнего. Стоило быть аккуратным в своих словах, думать наперёд — хотя это могло оказаться непросто, когда за каждым твоим жестом следит внимательная пара глаз. Во-вторых, любую ложь необходимо было запомнить, и с этим у Гарри тоже временами возникали проблемы. С какой стороны не посмотри, он оказался в полной за… засаде.
— Наверное, Пруэтты перестарались на тренировке.
Реддл, не моргая и никак не меняя выражения лица, каким-то неведомым образом всё же источал вокруг себя столько недоверия, что становилось дурно. А может, дурно Гарри было по другой причине — он так и не понял. В горле пересохло, и он потянулся к кувшину с водой дрожащей рукой. Не успев взяться за ручку, Гарри замер: кувшин оторвался от поверхности, наклонился, и тонкая струя воды наполнила стакан.
— Пей.
Гарри плохо различал в тенях мельчайшие и ставшие привычными уже черты лица Реддла, но голос — о, голос всё ещё был ему доступен. От такого тона захотелось утопиться в этом самом стакане. Накатило такое чувство вины, будто во всех бедах магического мира виноват он лично. Гарри помялся, но стакан взял, и тут же подумал, что пытаться налить воду самому было плохой идеей. Рука дрожала так, что стекло со звоном стучало о зубы. Несколько капель упали ему на шею и потекли за ворот больничной рубашки. Заметив нечитаемый взгляд Реддла, который проследил их до самого низу, Гарри едва подавил желание натянуть одеяло до подбородка.
— Говори.
— Вы мне Веритасерум подлили, я угадал? — попытался свести всё в шутку Гарри, но Реддл только холодно хмыкнул:
— А стоило?
— Нет, — он прижал опустевший стакан к груди в защитном жесте.
Минута прошла в неуютном молчании. Замок издавал привычные, тихие звуки ночи, где-то за окном ухали вылетевшие на охоту совы. Ветки деревьев, отросшие и замёрзшие, тоскливо скреблись по стеклу.
— Я спрошу один раз, — прервал первым молчание Реддл, — и у тебя будет только один шанс ответить.
Гарри испуганно посмотрел на него. Одно дело — под молчаливым попустительством наставника нарушать школьные правила, но совсем другое — когда нарушения становятся серьёзными, а такое пренебрежение со стороны преподавателя грозит последствиями не только многим людям, но и ему самому. Вся эта затея с подпольным клубом обучения Защите изначально казалась весьма хрупкой, а теперь и вовсе эта хрупкость разрослась до неприличных масштабов.
Медленно, с расстановкой, едва размыкая губы Реддл спросил:
— Что случилось вчера вечером?
«Почему вокруг так тихо?», — всплыла неуместная мысль в голове у Гарри, а потом он скорее почувствовал, нежели увидел, что вокруг них переливается купол заглушающего заклинания. Реддл без ответов уходить не собирался. Гарри кашлянул. Ему снова захотелось пить, но он не решился даже шевельнуться.
— Это не магическое истощение, — всё, что он смог придумать. Негусто, но голова у него совсем не соображала.
Реддл молчал, и это заставило Гарри продолжить:
— Я просто переутомился.
Ответа не последовало.
— Ничего страшного, правда. Мне уже лучше.
Реддл откинулся в кресле и сложил пальцы домиком.
— Точнее сказать, я не уверен, что ничего страшного. С моей магией всё в порядке, я чувствую, но… Я вроде как колдовал перед этим…
Голова Реддла наклонилась вбок в нечитаемом жесте.
— Не слишком много! То есть… много, но…
— Достаточно, — Гарри было достаточно и такого краткого ответа. От молчания профессора было в сто крат тревожнее, чем от любых его слов. — Я очень разочаруюсь, если ты ответишь положительно, однако спросить должен: кто-то среди твоих соседей и друзей приносил в последнее время подарки? Может, находки, свои разработки, трофеи?
Под этим всем сквозило неприкрытое: «Если ты, подмастерье артефактолога, пропустил какой-то опасный артефакт, я своими же руками утоплю тебя в Чёрном озере».
— Нет.
Под этим и подразумевалось: «Нет». Гарри действительно не смог припомнить ничего подобного, и это в какой-то мере радовало: меньше лжи — проще жизнь. Его так и подмывало спросить, что думает сам Реддл, но что-то подсказывало, что вопросы здесь задаёт не он. Не успел Гарри подумать, что его так просто оставят в покое, следующий вопрос заставил желудок сжаться:
— Расскажи мне, какую именно магию используешь ты и твои друзья.
Это был конец.
— Разную, — Гарри попытался сыграть дурачка, но Реддл смотрел до того проницательно и пугающе, что даже это сделать у него не получилось.
— Когда вы собираетесь в подземельях Слизерина, — добавил профессор.
Вот теперь точно — конец. Выбора у Гарри не оставалось.
— Боевую, — нехотя ответил он, понимая, что терять уже нечего. Стоило начинать опасаться за свою жизнь и даже за жизнь профессора, раз уж на то пошло. — Иногда не-боевую, но в этих же целях.
— Интересно, — пробормотал Реддл, впрочем, выглядя так, будто услышал скучнейшую вещь на свете. — И что же сподвигло вас нарушить указ даже не преподавателя, не директора, а самого Министерства магии?
Гарри со звоном поставил пустой стакан на тумбочку и, пытаясь выиграть немного времени, на руках подтянулся повыше. От такого простого движения в голове опять поплыло, но ситуация накалялась, потому он ничем не выдал, что вновь едва не свалился в обморок.
— Порядок упразднения занятий, — вспомнил он процитированные когда-то в «Трёх мётлах» слова Фабиана. — Готов поспорить, нам, студентам, готовят что-то новенькое. Я прав?
— Ты не ответил на мой вопрос, — тихо сказал, едва ли не шепнул Реддл, однако его глаза наконец зажглись интересом.
— Мы… — тут Гарри понял, что облажался. Стоило хотя бы попытаться сказать «я», но уже поздно было что-то менять. — Мы сложили два и два. Новый министр, новые люди, новые правила, а проблемы всё те же. Едва закончилась одна война, едва один Тёмный лорд ушёл, его место тут же занял другой. — Гарри выдохнул через зубы. Он избегал смотреть на Реддла, а потому гипнотизировал собственное колено под тонким одеялом. — Это никогда не закончится, если мы останемся равнодушны. И они это прекрасно знают. А вот почему вы так спокойны, для меня загадка.
Гарри не собирался говорить этого вслух, видит Мерлин, не собирался. Вырвалось. Реддл впервые с начала их разговора позволил маске сползти. Немного, только и было видно, что бесконечную усталость человека, нёсшего на своих плечах огромный груз.
— Я никогда не говорил, что спокоен.
— Правда? А выглядит так, будто вам всё равно! — раздражённо шепнул Гарри, забыв, что над ними висит купол и можно не приглушать голос.
Реддл ответил так же тихо, куда-то в сторону, будто вовсе не ему:
— Если бы ты только знал, Гарри.
Собственное имя — не фамилия, а имя, заставили Гарри поумерить пыл. Не слишком сильно — вездесущий покров тайны, шлейфом следовавший за Реддлом, всё ещё раздражал. Почему бы просто не сказать прямо? Неужели профессор знает что-то такое, отчего мир Гарри перевернётся с ног на голову?
— Я хочу знать.
Гарри посмотрел на Реддла прямо, не стесняясь. Тот ответил ему тем же.
— Расскажите мне. Пожалуйста.
Реддл улыбнулся ему — грустно и слабо. Потом вдруг поднялся, развоплотил созданное ранее кресло и, пока Гарри не успел одуматься, сказал:
— Я перенёс мою деловую поездку, так что у тебя ещё есть время выздороветь.
Гарри не видел его лица: свет от прикроватной лампы заканчивался где-то на уровне шеи Реддла, выхватывал в темноте ослабленный галстук и расстёгнутые пуговицы. Видимо, профессор и впрямь просидел у его кровати полночи, если позволил себе такую вольность. Гарри даже рад был, что Реддл стоит дальше, чем он мог дотянуться — захотелось вдруг вцепиться в него и хорошенько пнуть, даже если это было бы последним, что он успеет сделать в своей жизни. Сам Реддл, казалось, не заметил мелькнувших у Гарри на лице мыслей, снял заглушающий купол и пошёл прочь. Он обернулся лишь раз, перед тем, как скрыться из Больничного крыла, и бросил:
— Странно, что ты не спросил ничего про родителей, но можешь не волноваться. Никто и ничего не знает, директор в том числе, и я не советую делиться тайной.
И ушёл. Гарри посидел в оцепенении некоторое время, выключил лампу и зарылся в одеяло. Сон никак не шёл, а когда во второй раз за ночь что-то рядом зашуршало, и вовсе исчез. Гарри схватил небольшого бумажного оленя, невесть откуда прискакавшего к нему из ночи, развернул его и прочитал:
«02:00. Заброшенный женский туалет второго этажа».
Он подозрительно осмотрел записку, сверился с Темпусом — до назначенного неизвестным отправителем времени оставалось полчаса — и принялся ждать. Всё это было крайне подозрительно, но не пойти он не мог — кто знает, кому и зачем он понадобился, а бумажный олень намекал: кому-то из своих. По крайней мере, Гарри на это надеялся.
Том с благодарной полуулыбкой кивнул Слизнорту и, едва за ним закрылась дверь лаборатории, та тут же сползла с его лица. Он неспешно снял мантию, закатал рукава рубашки, зажёг огонёк под установкой и вытащил из кармана пробирку. В крохотном стеклянном сосуде на дне плескалось немного крови — свежей, яркой. Том чуть взболтал её, а когда зелье в установке закипело, пипеткой капнул немного туда. Его брови сошлись в напряжении. Секунда, другая…
Ничего.
Правильным ли решением было скрывать всё от Дамблдора, от родителей Поттера, да даже от медсестры — старая знакомая старой закалки, пусть и со скрипом, но согласилась сохранить в тайне дела Мастера и подмастерья? Тома не волновал этический аспект, даже ложь — в какой-то мере он не соврал мадам Хилли, однако сейчас последствия решений не просчитывались. Он действовал практически наугад, а Поттер со своими неожиданными выкидонами спутывал ему все карты, едва только начинало казаться, что партия выигрышная.
Том раздражённо вздохнул, отлеветировал к себе новую колбу и задумчиво повертел её в воздухе перед собой. Возможно ли?..
Сейчас возможно было всё. Ему оставалось только проверить. Медленно, нехотя, он вытащил и вторую пробирку — двумя пальцами, словно находящаяся в ней кровь — куда старше, чем первая — была ему отвратительна. Или пугала. Или всё сразу — на ностальгическую рефлексию времени не было. На стекле, покрытом пылью, остались разводы. Том разлил кровь — и одну и другую, — по разным колбам и в ожидании сложил руки за спиной. Ему надо было просто проверить, просто сравнить — не интуиция диктовала ему, что делать, вовсе нет. Просто он ненавидел чувство, будто что-то упускает, а сейчас оно так и было.
Спустя минуту растворы забурлили, вспенились и совершенно одинаково покрылись гнилостной плёнкой. Запах стоял непередаваемый, но Том равнодушно стёр все следы своего пребывания в лаборатории, разложил всё по местам и встал к окну. Он всегда смотрел в окно, когда хотел подумать, но сейчас это не слишком помогало — он находился глубоко в подземельях, и вид, пусть и очень искусно воссозданный, всё же был ненастоящим, а оттого каким-то блёклым и угнетающим.
— Это нехорошо, — выдохнул он после долгого молчания.
Ему срочно нужно было зайти к лесничему.
Гарри вошёл в заброшенный женский туалет, держа палочку наготове. Сквозь тишину пробивалось едва слышное капанье протёкших кранов.
— Гоменум Ревелио.
Пусто.
Палочку Гарри не убрал. Он заперся в первой попавшейся кабинке и присел на треснутую крышку унитаза. Холод вокруг немного отрезвлял, но спустя какое-то время пришлось применить согревающие чары — от сквозняка кожа покрылась мурашками. А может, Гарри угнетала сама атмосфера вокруг, точно он сказать не мог.
«Не советую делиться тайной».
Гарри в раздумьях закусил губу. Он не хотел беспокоить родителей и даже был благодарен, что Реддл этого не сделал. Но почему? Что такого он знает — или думает, что знает, что решил не ставить ни директора, ни Поттеров в известность? От всего этого кружилась голова, причём и в прямом, и в переносном смыслах. Гарри сверил время — до назначенного неизвестным отправителем послания оставалось несколько минут.
Долго ждать не пришлось. Сквозняк пополз по полу, раздались шаги — тяжёлые, но тихие. Гарри затаил дыхание. Кто-то прошёл мимо высоких раковин, остановился у кабинок и спросил негромко:
— Гарри?
Гарри распахнул дверцу.
— Майкл?
Монтгомери посмотрел так, будто был удивлён. На всякий случай Гарри решил уточнить:
— Это ты послал мне бумажного оленя?
— Я, — после долгой паузы ответил он.
Гарри поднялся с насиженного места и вышел из тесной кабинки. Майкл следил за ним взглядом, на удивление без привычной угрюмости на лице, но ничего не говорил.
— Знаешь, мне уже достаточно на сегодня загадок, — чуть раздражённо сказал Гарри. — Скажи уже, что хотел, и я пойду спать. Голова сейчас лопнет…
— Тогда тебе не понравится, что я скажу, — Майкл нервно дёрнул уголком губ. — Я хотел тебя предупредить. Кое-кто… желает тебе зла.
— Что? — тупо спросил Гарри. — Ты имеешь в виду, что мне собираются подсыпать перечного порошка или что-то в этом духе?
Майкл в отчаянии закусил губу и замотал головой.
— Нет, хуже. Кое-кто гораздо сильнее. Тебя хотят использовать в своих целях, а потом... Не важно будет, останешься ли ты жив.
Повисла тишина. Гарри не сразу нашёлся с ответом, а когда смог выдавить из себя слова, они были не испуганными. Раздражение и зарождающаяся ярость — вот что наполнило его разум.
— Сначала ты каким-то образом узнаёшь, что я в Больничном крыле. Потом выдёргиваешь меня ночью в заброшенный женский туалет, — он отчеканил последние три слова, — чтобы вот так с ничего вывалить на меня такую информацию! Откуда ты вообще?..
— Я не могу сказать! — Майкл закрыл лицо руками, а потом вцепился себе в волосы. — Не могу, прости. Но я должен был хотя бы попытаться.
— А мне-то что делать! — Гарри всплеснул руками. — Кто? Зачем?
— Я же сказал — не могу!
— Почему?!
Эхо громких слов прокатилось по туалету и исчезло где-то под потолком. Майкл расширенными глазами смотрел на Гарри и до побеления сжимал губы. Он скривился, набрал воздуха — но резко выдохнул, и с его лица исчезло всякое выражение. Монтгомери попятился назад, отвернулся и пошёл к выходу. Гарри отчаянно крикнул ему в спину:
— Ты не можешь просто так взять и уйти, ничего не объяснив!
— А что я, по-твоему, делаю? — Майкл остановился, чтобы добавить: — Просто держи это в голове. Твоя жизнь в опасности, а с ней… а с ней и все наши.
Когда Гарри остался один, он попытался привести дыхание в норму. Не вышло. Кулаки сжались сами собой, и он в порыве ударил стену. Это не помогло успокоиться, и Гарри сделал это снова — сильнее. Потом ещё и ещё, пока костяшки не засаднили. Этого казалось мало, хотелось закричать, но он понимал, что перебудит весь замок. Всё, что он мог — это пнуть со всей силы дверцу кабинки. Она треснула, хоть и выстояла, но Гарри уже переключился на раковину. Он с такой силой ударил по кафелю, что осколки разлетелись во все стороны. Руку резануло, но Гарри без особого внимания отнёсся к виду собственной крови. Он расколол ногой самый крупный осколок, пнул его в угол и… резко почувствовал усталость. Плечи опустились, дыхание сбилось. Гарри едва не провёл руками по волосам, но вовремя вспомнил, что порезался. Тут же накатила боль. Он поморщился, метнулся к ближайшей целой раковине и выкрутил вентиль. «Конечно же он не работает!», — гневно подумал Гарри и попробовал соседний. Получилось. Из крана хлынула ржавая вода. Гарри подождал, пока она стечёт, и засунул руку под струю. Кровь в раковине окрасилась в оранжевый.
«Я такой же ржавый, как и застоявшаяся вода, — отстранённо подумал Гарри. — Ржавчина — это просто кровь спящего замка. Я тоже как будто сплю».
И он очень хотел бы проснуться.
Весь следующий день Гарри ходил как в тумане. Его магия была в порядке, и в остальном всё было как обычно, не считая слабого, едва слышного гудения на периферии сознания. Со слизеринцами он в этот день не пересёкся даже в Большом зале, времени на то, чтобы дойти до их гостиной, у него не было, а Лиам лишь пожал плечами — он странностей в поведении Монтгомери не заметил. Гарри даже начало казаться, что ему привиделось, что это воспалённое сознание подарило ему такой странный сон. Ноющее ребро ладони, покрытое свежей нежной кожей в том месте, где был порез, утверждало об обратном. Гарри не мог выбросить из головы слова Майкла, причём больше всего его волновала часть «наши жизни».
Флимонт был прав. Гарри втянул друзей во что-то, чего сам не понимал, и ему это не нравилось. Если раньше это точно не было его зоной ответственности, то теперь стало. Пути назад не было, и ему просто необходимо было во всём разобраться. Поэтому он, едва отгремел последний звон колокола, направился в кабинет к Реддлу. Как выяснилось, не зря — на полпути его остановила староста Слизерина Измельда Мёрк и доложила, что Реддл вызывает его к себе. Гарри поблагодарил её, хотя внутри всё отчего-то нервно сжалось. Он ведь и сам шёл к нему, а когда оказалось, что они думают об одном и том же, идти резко расхотелось. Гарри дождался, когда Измельда скроется за углом, и присел на подоконник. Голова снова начала кружиться. В какой-то момент это даже начало пугать: он не мог написать родителям, Флимонту — не хотел, хотя стоило, а в Больничное крыло путь ему был заказан. Даже друзья заметили, что с Гарри что-то не так, но он лишь отмахнулся. И правда — из доступных вариантов оставался только Реддл.
— Вот так вот, — пробормотал он себе под нос, направляясь в кабинет Защиты. — И моргнуть не успеешь, как у тебя не останется выбора.
— Что ты там сказал? Я не расслышала!
— Спи дальше, — буркнул он портрету какой-то противной колдуньи. Как же ему надоело, что они вечно лезут не в своё дело!
— Ты совершенно прав, мальчик мой! — та отставать не собиралась. Она побежала через чужие картины, обогнула стаю журавлей с пейзажа и догнала Гарри. — Мой первый муж был именно такой. Делал всё, — она вслед за Гарри повернула в другой коридор, — чтобы у меня не оставалось никакого другого выбора. Ну, а потом я его сожгла.
Гарри в ужасе вскинул голову и сморщился.
— Жестоко.
— А, — колдунья отмахнулась, — это ты ещё не знаешь, что стало со вторым!..
— Обойдусь без подробностей, — наигранно-мило улыбнулся ей Гарри.
— Так что давай, не бойся! Если что, — она наконец остановилась на картине с каким-то старым винным магазином, — спички и хворост — твои друзья!
И загоготала, высоко и звонко.
Сжигать Реддла Гарри бы, конечно, не стал. Да и вообще — к её словам, как и к словам многих других нарисованных колдуний и колдунов, стоило относиться со скепсисом. Чего только не выдумают скучающие картины…
Дойти до Реддла в этот день без приключений Гарри было не суждено. Навстречу ему вырулила необычная компания — запестрели цвета всех четырёх факультетов.
— Поттер, привет!
Гарри натянул на лицо улыбку и пожал протянутую ему руку.
— Розье.
Остальные приветливо махнули ему. Девчонка с Рейвенкло и парень с Хаффлпафа — шестикурсники, на собрания клуба не ходили, а потому с ними Гарри особо не пересекался и даже не мог вспомнить их имён. А вот Элис с подружкой, неожиданно как затесавшиеся в эту компанию, едва сдерживали смущённый хохот. Гарри неосознанно взъерошил волосы.
— Как… дела?
«Самый глупый разговор ни о чём за всю мою жизнь, — подумал он. — И почему только я чувствую себя таким идиотом?».
— Прекрасно, — за всех ответил Энтони. — Идём на допы к профессору Слизнорту.
— Он ведёт дополнительные?
Гарри было неинтересно. Он слышал объяснения Розье как сквозь толщу воды, а сам в это время только и мог, что смотреть на Элис. У неё были красиво заплетены волосы — как и всегда, впрочем, только раньше он почему-то этого не замечал. Она поймала его взгляд своими — светлыми, и впрямь похожими на прозрачную воду весной. Другие, серые, больше похожие на грозовые тучи перед штормом, всплыли на периферии сознания и тут же исчезли.
— ...Гарри?
Его взгляд метнулся к Энтони, и наваждение пропало.
— Я иду к Реддлу, — с трудом вспомнив, о чём говорил Розье, ответил Гарри.
— Ага… — Энтони неловко помялся на месте. Он потёр нос, подумал немного, и сказал своим друзьям: — Дайте нам с Гарри пару минут, хорошо?
Никто не возразил. Компания отошла от них и заговорила о чем-то своём. Гарри с удивлением обнаружил, что Элис не молчит привычно, а над чем-то вполне открыто смеётся. У него потеплело на душе: среди гриффиндорцев Купер не всегда была такой… настоящей.
— Слушай, — Энтони сложил ладони вместе и нервно улыбнулся. — Я знаю, мы начали знакомство не с той ноги. Я ожидал, что ты будешь более консервативно настроен, если честно, потому выразился очень… некорректно.
Гарри вздёрнул бровь.
— Ты же знаешь, что у Элис среди родни есть ундина? — вместо ответа сказал Гарри.
— Да, конечно, — Энтони обернулся на неё и на его лицо выплыла едва заметная улыбка.
Гарри сделал к нему шаг, почти вплотную, наклонился и ровно шепнул в самое ухо:
— Обидишь её, и в следующий раз стихийный огонь совершенно случайно тебя заденет.
Энтони вскинул руки в защитном жесте.
— Я об этом и хотел поговорить! Был неправ. Вот.
С Гарри сошёл весь пыл.
— Отказываешься от своих слов?
— Да, — пожал плечами Энтони и потёр шею. — Ты из знаменитой благородной семьи, я подумал, что мы сможем найти точку соприкосновения в этом. Хотел подружиться.
Гарри вздохнул. Всего год разницы, а Энтони вдруг увиделся ему таким ребёнком!
— Поттеры никогда не были ксенофобами.
— А Блэки — были, — Энтони неловко улыбнулся. — Видимо, на них ты походишь только внешне. В этом была моя главная ошибка. Ну как — друзья?
Гарри вздохнул. Он улыбнулся — вполне искренне. Конечно, Майкл говорил ему, что Энтони — «тот ещё жук», однако он и про Сьюзен много чего говорил — в частности, называл её чокнутой истеричкой. В шутку, конечно, но всё же. А с учётом того, что Монтгомери наплёл ему в том заброшенном туалете, Гарри подумал, что на его слова нельзя полагаться целиком и полностью.
— Ладно, — легко ответил он.
Энтони, наверное, впервые за всё время их знакомства улыбнулся широко и искренне.
— Тони, пойдём, — Элис легко тронула слизеринца за плечо. Гарри и не заметил, как она подошла, что было совсем на него непохоже. — Профессор Слизнорт ждёт.
— Да-да, уже всё!
А потом произошло то, чего никто не ожидал.
Гарри оттолкнул Энтони, обхватил Элис за плечи и поцеловал.
Том сидел у себя в кабинете и пытался хоть немного поработать. От обилия дел и мыслей — не только преподавательских — пухла голова. И «сидел» тоже было не совсем верно. Он то и дело вставал, ходил взад-вперёд, снова садился — в общем, делал что угодно, кроме заполнения документов. Виной всему как обычно был Поттер. По самым скромным подсчётам Тома, мальчишка уже давно должен был прийти, однако — он проверял — его и близко не было рядом с кабинетом Защиты. Возможно ли?..
— Я не стану искать его лично, — сказал Том вслух. — Я ещё не опустился до такого уровня.
— А ес-с-сли мальчиш-шка умрёт?
Том погладил по голове Нагини, удобно разместившуюся у него на плече. Он обдумывал её слова.
Что, если Поттер умрёт?
— Ему ещё рано, — смог наконец сказать Том.
— Время быс-с-стротечно, ты и с-с-сам знаеш-шь…
— Если он не появится в течении пяти минут, то я…
Его прервал грохот — с таких звуком тяжёлая дверь впечатывается каменную в стену. Том вылетел из своего кабинета, одновременно протягивая руку чуть в сторону — Нагини привычным движением сползла с него на пол и зазмеилась рядом. Он сбежал по ступенькам и замер. Поттер — взмокший, с расширенными в ужасе глазами и трясущимися руками, бледный, как его форменная рубашка — пробормотал:
— Я понятия не имею, что со мной происходит, но мне нужна ваша помощь.
А потом он увидел Нагини, кольцами свившуюся у ног Тома, и добавил с истеричной ноткой в голосе:
— О, змея. Кажется, у меня галлюцинации.
И свалился без сознания. Том едва успел его подхватить. Он чуть просел под тяжестью чужого тела и почувствовал исходящий от Гарри сильный жар, хотя руки у него были ледяные. Его лицо — с дрожащими ресницами и постепенно синеющими губами, — оказалось так близко, что Том, если бы чуть повернул голову, смог бы коснуться его губами. Это пришло ему в голову само собой, мельком, но Том всё равно недовольно скривился. До чего бы он точно не хотел опускаться, так это до недостойных, урванных украдкой поцелуев человека, который даже не может ему ответить. Вытянув одну руку в движении, будто он хватает что-то в воздухе, Том легко заставил Поттера зависнуть в вертикальном положении.
— Если с тобой что-то случится, я воскрешу тебя и убью, — недовольно прошипел он.
Гарри его, разумеется, не услышал, зато слышал он многое другое. Какие-то образы, люди, голоса — вокруг было столько шума, что голова готова была разорваться. Он пытался отстраниться, не слушать, но какофония звуков молотом вбивалась ему прямо в мозг. Гарри понимал, что спит, и что ему нужно проснуться, но не мог — только пару раз с трудом открыл глаза. Всё вокруг было размыто, так что увидеть он смог лишь расплывчатые пятна. Спустя время — по его ощущениям, годы — проснуться окончательно ему помогло чувство, будто половину тела сковали с помощью Остолбеней. Он не открывал глаз, боясь, что его снова унесёт в водоворот кошмаров. Рука дёрнулась, поднялась и опустилась на что-то гладкое. Гарри не понял, что это было, провёл немного вверх — пальцы едва ли его слушались — а потом вниз. Определённо что-то большое и живое, а ещё холодное. Думалось с трудом.
— Ты окончательно проснулся или снова собираешься провалиться в небытие? — голос определённо принадлежал кому-то знакомому. Почему-то Гарри вдруг вспомнил о грозовых тучах.
Постепенно сознание возвращалось к нему. Гарри подумалось, что этот голос не похож на те звуки, которые он слышал, и, следовательно, реальность постепенно вытесняла остатки сна.
— Можешь уже открыть глаза.
Гарри послушался. Он моргнул несколько раз, поводил глазами по незнакомому потолку и опустился ниже. Несколько секунд прошло прежде, чем он понял, почему он скован и что именно он только что гладил. Сердце подскочило к горлу, и Гарри бы даже позорно вскрикнул, если бы горло не пересохло. Змея не была его галлюцинацией: даже больше, чем ему показалось изначально, огромная чешуйчатая тварь пригрелась у его бока и наверняка подумывала о том, как бы его сожрать.
— Знакомься, это Нагини. У тебя сильный жар, так что она отказалась уползать. Не бойся её, она тебя не съест, — в голосе прорезались весёлые нотки. — Возможно.
— П-профессор?.. — едва слышно просипел Гарри.
Реддл сидел у кровати, положив локти на колени. Гарри никогда не видел, чтобы он сидел вот так — сгорбившись и широко расставив длинные ноги. Он ничего не ответил, только помог сесть и протянул стакан с водой.
— Тебе не кажется, что это входит у тебя в дурную привычку?
— А что, — слабо ответил Гарри, — вам идёт роль наседки. — Он вновь неосознанно бросил взгляд на змею. — Она меня напрягает.
Когда Нагини зашипела, Гарри едва не начал просить у неё пощады — зубы у змейки были что надо, и он не удивился бы, если ещё и ядовитые.
— В этом вся суть.
— Имеет смысл спрашивать, или вы мне всё равно не ответите?
— Спроси, — снисходительно ответил Реддл.
Такой шанс Гарри упустить не мог.
— Откуда она у вас?
Реддл подумал несколько секунд. Его взгляд проследил рисунок на теле Нагини, рука поднялась, будто он хотел её коснуться, но в последний момент он передумал и крепко сжал кулак.
— Была бомбёжка Лондона, снаряд попал в дом какого-то зоолога, — желваки на его лице напряглись, — Другие дети над ней издевались, и я её… забрал.
Гарри опасливо протянул руку к змеиной голове. Нагини посмотрела на него пристально. Она была обычной змеёй, однако взгляд её всё же был каким-то излишне осмысленным для простой твари.
— Она… волшебная?
— О, да, — Реддл с усмешкой смотрел, как Гарри лёгкими движениями, осторожно касался узкой морды. — Аккуратнее с пальцами. Ты, конечно, ей нравишься, но Нагини — натура переменчивая.
— Нравлюсь? — движения Гарри стали смелее.
— Не обольщайся слишком сильно.
Сознание постепенно вернулось к Гарри настолько, что в памяти всплыло всё произошедшее. Он тут же сел, зарылся руками в волосы и с ужасом уставился на Реддла.
— Я сейчас такое сделал… — голос звучал хрипло.
— Я догадываюсь, — Реддл прищурился и оглядел Гарри. — Как чувствуешь себя, герой-любовник?
— Вы… вы знаете? — шёпотом спросил Гарри.
У него внутри всё оборвалось. Конечно, он и надеяться не смел… Но всё же. Реддлу совершенно необязательно было знать о таком. И как, чёрт возьми, он узнал? Неужели слухи уже разнеслись по всему Хогвартсу? Гарри застонал и снова откинулся на подушки. Потом до него дошло — подушки.
Он был в комнате Реддла. Он лежал на его кровати.
Щёки загорелись сильнее. Гарри спросил, не отнимая рук от лица, лишь бы прервать затянувшуюся паузу и не дать фантазиям разгореться:
— Откуда вы знаете?
— Ты сам мне только что сказал, — остро усмехнулся Реддл.
Гарри чуть раздвинул пальцы и глянул на него через щёлочку. Вот он идиот…
— Так как? — ещё раз спросил его Реддл. — Голова кружится? Тошнит?
Гарри прислушался к себе. Ему было нехорошо, но не так плохо, как ещё утром. Он даже и не понимал до этого момента, как сильно у него гудела голова. Сейчас — блаженная тишина.
— Как будто в норме.
— Это ненадолго, — огорошил его профессор. Повисла тишина.
— Что?
Реддл ровно, сдержанно пояснил:
— Если ты не выпьешь антидот в течении суток, то умрёшь.
Гарри хихикнул — истерично. Потом снова, а потом и вовсе расхохотался так, что на глаза выступили слёзы. Нагини недовольно уползла куда-то, как только её источник тепла начал странно себя вести, но Гарри этого даже не заметил.
Реддл терпеливо ждал. Он отвёл взгляд и задумчиво закусил губу. Гарри сел, не прекращая посмеиваться, не чувствуя ни сковывающего ужаса, ни гнева — ничего, и спустил ноги на пол.
— Знаете, — он поправил разметавшиеся волосы и утёр глаза, — второй раз за сутки это уже не звучит пугающе! Да и в первый…
Пришло время Реддла удивляться. Он обманчиво-спокойно переспросил:
— Что ты сейчас сказал?
Гарри широко ему улыбнулся. У него дрожали губы.
— Вы второй человек, который пророчит мне скорую смерть. Да я нарасхват!
Реддл вдруг оказался близко-близко. Гарри не дёрнулся, когда он завис перед ним — точно змея — и шепнул с какими-то шипящими, едва уловимыми нотками:
— С этого места поподробнее.
Гарри не шелохнулся. Он краем сознания понимал, что они дышат одним воздухом, едва ли не соприкасаются носами, что от Реддла вокруг расходится такая аура, что задохнуться можно. Или задыхался он по другой причине — потому что интимность момента не оставляла простора для воображения, потому что только дёрнись — и можно будет провести губами по фарфоровой скуле, до самого уха, до чёрного завитка волос. Вдохнуть, опустить голову ниже, на шею, оставить свой след…
— Гарри?
Ресницы над серыми глазами чуть дрогнули. На лице Реддла мелькнуло что-то, как будто… как будто он понял. Или был близок — он окинул взглядом лицо Гарри, но не отодвинулся. Прошептал всё так же тихо:
— Я не смогу помочь, если ты мне не расскажешь.
— Откровенность за откровенность, — едва слышно вымолвил Гарри. Чуть повысь голос, и магия рухнет. Всё рухнет. — Как только вы ушли из Больничного крыла, Майкл прислал мне записку. Я встретился с ним в женском туалете на втором. Он ничего не сказал, только то, что мне желают зла и хотят использовать.
Реддл дёрнулся как-то странно, отодвинулся и — испуганно, Гарри не показалось? — моргнул. Он тут же стёр это выражение со своего лица, но было поздно. Гарри это запомнил — сегодня у него был прямо день-наоборот.
— Вы что-то знаете, да?
— Откровенность за откровенность, говоришь? — под нос себе выдохнул Реддл. — Что, если я скажу тебе, что Арес, брат Майкла, связан с Тёмным лордом?
— Это… глупости какие-то! — Гарри фыркнул.
— Не ври мне, Поттер, — а вот Реддлу было не смешно. — Ты ведь думал об этом, скажешь нет?
Улыбка сползла с лица Гарри. Да, думал. Он пытался понять, кто может быть на стороне нового Тёмного лорда. Выходило, что любой, буквально любой человек среди его окружения. Гарри пришлось бросить эти думы, когда он накрутил себя настолько, что всю ночь просидел с палочкой на кровати, вслушиваясь в сопение соседей. Так и до паранойи было недалеко, а последнее, чего Гарри хотелось — окончить свою жизнь в Мунго. Но Арес… Слишком молод, слишком амбициозен. Его мог поставить только кто-то из Министерства. Верхушка, скорее всего, но если есть, чем надавить… Круг поиска расширялся до невообразимых размеров.
— Думал. Но что это даёт? — Гарри нервно усмехнулся. — Считаете, Майкл и есть тот, кто хочет мне навредить?
— Это тебе лучше знать, — Реддл бросил задумчивый взгляд за окно. — Но он точно что-то знает. А ещё его родственные связи делают его ненадёжным.
— У него была сотня возможностей навредить мне, — твёрдо ответил Гарри. Он вспомнил всё, через что они прошли, вспомнил все встречи, игры в квиддич, уроки, а конце концов. — Да и стал бы он меня предупреждать? Другой вопрос — откуда такая информация у вас?
Реддл снова придвинулся, снова вокруг будто возник вакуум — никаких звуков больше не осталось, кроме его тихого, вкрадчивого голоса. Гарри не мог удержаться — то и дело опускал взгляд на едва шевелящиеся губы.
— Прямо сейчас это неважно, — Реддл, увидев, что Гарри хочет возразить, накрыл его губы своими пальцами. — Да послушай же меня! Я сказал сейчас. Куда важнее — дать тебе антидот…
На самом деле, последние слова Гарри не то чтобы услышал. Пальцы. Холодные, тонкие, такие невесомые — они едва касались его губ. Это было настолько неожиданно, что никакой реакции не последовало — тело просто отказывалось подчиняться. Мысли вдруг сделались такими неповоротливыми, такими вязкими. Вокруг — что было вокруг, то вдруг резко отдалилось, потеряло значимость. Кровь вновь прилила к лицу, в ушах загрохотало. Сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Гарри будто летел на метле, стремительно приближаясь к земле и зная, что не успеет затормозить.
— Антидот? — завороженно переспросил Гарри и покрылся мурашками, ощущая, как его губы двигаются под пальцами. До него медленно стало доходить.
Антидот. Его… отравили?
— Да, — Реддл ещё больше понизил голос, наклонился ещё ближе. Его горячее дыхание опалило лицо Гарри. Если бы не преграда из пальцев, он бы коснулся его.
Если бы не преграда из пальцев, это был бы поцелуй.
— Я уже видел такое, — каждое слово — как шелест книги в тишине библиотеки. — Только теперь я знаю, что нужно делать.
Реддл опустил полуприкрытый взгляд на свои пальцы и медленно убрал их в сторону. Он едва заметно надавил, мазнул по губе, точно зная, что и зачем делает. Провёл кончиками по подбородку, как бы невзначай, и нехотя убрал руку. Гарри сглотнул, позорно — слишком заметно, слишком возбужденно — задёргав кадыком.
— Тебя, оказывается, удивительно легко заставить замолчать, — лукаво заметил Реддл с нотками веселья в голосе.
— Сделаете так ещё раз, и я… — Гарри так и не придумал, что сказать. От этого Реддл заулыбался шире, так, что захотелось стереть эту самодовольную ухмылочку с его лица.
— Боюсь, ты ничем не сможешь меня удивить.
— Это вызов? — Гарри краем сознания подумал, что растерял где-то всю неловкость и стеснение. То ли дело было в его состоянии, то ли он просто привык — остался лишь азарт, интерес и грохочущее сердце.
— Констатация факта, — ответил Реддл, хотя весь его вид просто кричал: «Да, Гарри, это он и есть».
— Я ещё вас удивлю, — Гарри не знал, зачем он это говорит. Захотелось.
— Я в этом не сомневаюсь, — задумчиво шепнул Реддл. — А теперь собирайся. Мы идём в гости.
Он отодвинулся — медленно, аккуратно, но, к удивлению Гарри, ничего вокруг не рухнуло. Он всё так же чувствовал витающее напряжение — сплетение его магии и магии Реддла. Надо же, он совсем перестал замечать, что такое вообще происходит. Слишком естественно это было, почти как дышать — только лучше, приятнее. Гарри понаблюдал, как профессор ходит по комнате, и, наконец, получил возможность осмотреться. Небольшая, такая же минималистичная — даже пустая, как и его кабинет. Пол, устланный тёмным паркетом, сиял от чистоты. Кровать под тёмным покрывалом, высокий шкаф времён основателей, комод — оттуда же. На нём — действительно, слухи оказались правдивы — уместился огромный стеклянный ящик для змеи. Гарри прикинул — он бы туда уместился. От этого стало как-то не по себе. А ещё от того, что ящик был пуст, а, значит, змея притаилась где-то совсем рядом.
— Проснись, Поттер. У нас не так уж и много времени.
«У меня, ты хотел сказать», — мысленно поправил его Гарри. Он отвлёкся от разглядываний украдкой, поднялся, и к нему разом вернулось всё, что дремало до этого момента. И паника, и тревога, и ощущения надвигающейся беды; Тёмный лорд, экзамены, угрозы для жизни, и, конечно, неразделённая любовь. Он сделал пару судорожных вдохов и понял, что боится выходить. Что, если слухи разнеслись по Хогвартсу? А Элис — что он ей скажет? Поверит ли она ему? Он поступил очень подло — так, по крайней мере, это выглядело со стороны.
— Флимонт меня убьёт, — безрадостно заключил Гарри.
— Если никто не сделает этого раньше, — Реддл накинул тёплую мантию, раскрыл шкаф — дверцы не скрипнули, тщательно смазанные, и вытащил оттуда ещё одну.
— Ха-ха, очень смешно… — начал Гарри, но тут в него прилета ещё одна мантия.
— Там холодно, — пояснил профессор как ни в чём не бывало.
Гарри замер. Он аккуратно развернул ткань — плотную, тёмно-зелёную, и вопросительно уставился на Реддла. Тот — как и в большинстве случаев — смотрел на него, как на дурачка.
— Ты правда сейчас хочешь вернуться в Гриффиндорскую гостиную?
Гарри сжал мантию. Ни капельки не хотел. От одной только мысли противно ныло в груди, и паника наступала очередной волной. Гарри накинул на себя мантию, и, хоть она была ему не вполне впору, к его удивлению, эта была не та модель, которая делала Реддла похожим на летучую мышь. И всё равно — слишком длинная для него. Гарри застегнулся на ходу, хотя руки у него дрожали. Он сдерживался всеми силами, чтобы не уткнуться носом в ворот, только незаметно вдохнул. От едва слышного запаха ландышей и вереска его повело. Это было что-то простое и одновременно недосягаемое, невообразимо сложное — под стать хозяину.
Реддл замер и как-то странно окинул его взглядом с головы до ног и обратно. Как что-то... принадлежащее ему. «Глупости», — одёрнул себя Гарри. Он сразу же почувствовал себя голым, и неуверенно окинул взглядом мантию, но не заметил ничего, что могло прилечь такое внимание.
— Почему вы так смотрите?
— Как? — поддразнил его Реддл.
Гарри не повёлся во второй раз. Он помахал рукой у подола мантии и уточнил:
— Так. Как будто у меня вторая голова выросла.
— Ничего такого, — Реддл открыл дверь и сделал приглашающий жест рукой. — Тебе просто идёт этот цвет.
— Слизеринский.
— Благородно-зелёный, — поправил его профессор и странно улыбнулся.
Гарри вышел вслед за Реддлом, причём спешно — змея… В чужой мантии он на удивление не чувствовал себя некомфортно. Неожиданная мысль заставила его улыбнуться — ну кому ещё удалось бы позаимствовать мантию самого профессора Защиты? Пятикурсницы бы в обморок попадали. В голове появилась странная лёгкость, все проблемы, хоть и не исчезли, будто отошли на второй план. Замок даже выглядел ярче, приветливее — и это несмотря на отсутствие даже намёка на солнце за окном. Гарри это насторожило, но он на удивление долго пытался сформулировать слова:
— Почему я… так странно себя чувствую?
Они спустились по лестнице, направляясь не в лазарет и даже не к Слизнорту. Гарри бы даже не обратил на это внимание — пол под ногами вдруг сделался таким интересным! И как это раньше все эти тонкие трещины на камнях не бросались ему в глаза?
Реддл скосил на него взгляд без капли веселья, сжал губы — если бы Гарри на него смотрел, смог уловить бы нотки брезгливости, и ответил:
— Кажется, я переборщил с зельем спокойствия.
— Так вы меня опоили? — хихикнул Гарри и чуть качнулся в сторону.
— Как раз таки не я, — пробормотал Реддл себе под нос. — Но я обязательно узнаю, кто. И ты, Гарри, мне в этом поможешь.
— А как? — улыбнулся Гарри. Он наконец поднял взгляд — лицо Реддла немного размывалось по краям, но от этого будто бы светилось. — Красивое…
Реддл виновато выпустил воздух через сомкнутые губы. Он вежливо кивнул какому-то проходящему мимо преподавателю и невзначай подхватил Гарри под локоть, чтобы не шатался так сильно.
— Потом объясню. Слушай, а как там… как идут дела у твоего дяди?
— Хорошо, — Гарри почесал затылок, думая, зачем Реддл интересуется делами своего сокурсника, которого много лет не видел. Зато шестерёнки у него в мозгу заработали с удвоенной силой, и он попытался вспомнить, что такого Реддлу можно рассказать. — Женится вот.
Реддл усмехнулся как-то криво.
— Передавай поздравления.
— Лично поздравите, — ляпнул Гарри.
Реддл глянул на него с сомнением.
— Я не… люблю покидать Хогвартс.
Гарри открыл и закрыл рот. И правда — пока все преподаватели в свои выходные разъезжались кто куда, Реддл всё время был в замке. Исключением были разве что та поездка до Ливерпуля да его несостоявшаяся — кажется, из-за Гарри — отлучка в Лондон. Он даже в Хогсмид не выходил — по крайней мере, сам Гарри его там не видел ни разу.
— А летом? У Фортескью.
Реддл раскрыл перед ним двери на улицу. Дыхнуло морозной свежестью, но декабрьские холода прошли, и, если прислушаться, можно было даже различить в ветре первые весенние нотки.
— Это было летом. Под ноги смотри… Сейчас ситуация немного изменилась.
Они шли в молчании. Гарри краем сознания понимал, что всё происходящее — полнейший фарс, что ему стоило как-то бурнее реагировать на новость об отравлении, что за неведомым антидотом они идут в сторону Запретного леса. Стоило, но так не хотелось! Когда под руку его вёл — тащил — Реддл, хотелось просто остаться в этом мгновении и чувствовать его хоть так, хоть через слой плотной мантии. «Его мантии», — напомнил себе Гарри, и шаг его стал бодрее.
— Куда ты так ускорился? — Реддл осадил его, поглядел по сторонам и кивнул на домик лесничего. — Нам туда.
Каменное сооружение испускало из трубы сизый дым. Грядки лежали под снегом, заборчик вокруг немного покосился, но с приходом тепла лесничие обычно наводили порядок и красоту вокруг. Чего только стоили огромные, с человека ростом, хэллоуинские тыквы. Сейчас же было тихо и пустынно.
Реддл поднялся по широким мощным ступеням и постучал в дверь. Гарри стоял чуть позади. Он фыркнул — по сравнению с домом Реддл казался не таким уж и высоким, а когда дверь распахнулась и показалась голова великана — совсем крошечным.
— Здравствуй, Рубеус…
— Привет, Хагрид! — перебил его Гарри. — Мне кажется, или ты подрос с нашей последней встречи?
Лесничий хохотнул — как будто гром прокатился по опушке, сложил на груди руки и с сомнением покосился на Реддла.
— Ну заходь, раз пришли.
— Спасибо, — сдержанно ответил Реддл и практически втащил за собой Гарри.
— Чем это ты его так? — Хагрид захлопнул дверь и сразу же пошёл за кружками.
— Успокоительным, — процедил Реддл. — Не рассчитал. Сейчас должно уже пройти, — он сделал жест рукой, отказываясь от чая. — Не нужно, благодарю.
Хагрид поставил перед Гарри ведро, не меньше — только в симпатичный белый горошек и с щербатой ручкой. Повеяло травами. Гарри с наслаждением втянул горячий пар, не особо вслушиваясь в разговор. Куда больше его интересовали подвешенные под потолком пучки зелени да завитки пара прямо перед носом.
— И ты просишь меня Дамблдору не говорить?
— Очень прошу, Рубеус. Он всё поймёт, причём наверняка не в нашу с тобой пользу.
Гарри сфокусировал взгляд на поникшем Хагриде. Чувство было такое, как будто у него по лицу стекают остатки спокойствия. Звучало странно, но ощущалось именно так. Всё вокруг серело — приходило в норму, и собственные руки вокруг горячей кружки-ведра уже не казались столь далёкими.
— Надо жеж, как получилось… Никогда бы не подумал, что такие совпадения бывают, но вон оно как… И с кем!
На Гарри уставились две пары глаз. Чёрные, маленькие и с лучиками добрых морщинок вокруг глаз, и серые — напряжённые и внимательные.
— Беда не приходит одна, — пробормотал Реддл и пощёлкал пальцами перед лицом Гарри. — Очухался?
— В последние дни я чувствую себя как собачка на поводке, — ровно ответил Гарри и скривился — во рту горчило, голова снова загудела.
— Ну точно, — вновь повеселел Хагрид. — Счас, погодьте.
Он встал — стул на толстенных ножках скрипнул, — и сдвинул ногой ковёр. Гарри без особого интереса наблюдал, как лесничий открывает подпол и исчезает в подвале.
— Глубоко там, наверное, — задумчиво заметил Гарри.
— Конечно, — тем же тоном ответил Реддл. — Только представь, какого размера банки он закатывает на зиму.
Гарри нахмурился. Вся весёлость слетела с него. Пора было ставить точку. Слишком многое стояло на кону, чтобы позволять другим так беспрепятственно пользоваться им. Он совсем расслабился, потерял бдительность — Хогвартс был не Дурмстрангом, да и игра теперь велась крупная. Если Майкл был прав, если он не врал — больше Гарри никому не позволит скрывать от него что-либо. Даже Реддлу.
Особенно Реддлу.
— Вы мне хоть что-то собираетесь объяснять, или мне опять просто поверить вам на слово?
Реддл виноватым не выглядел — хотя Гарри хотелось верить, что просто умело это скрывал. Он постучал пальцами по столу, вздохнул и ответил:
— Десять лет назад одна ученица Хогвартса чем-то сильно заболела, и родители забрали её домой. Обратно в школу она больше не вернулась.
Гарри вздрогнул. Из уст Реддла это звучало так просто.
— Какое отношение это имеет ко мне и… всему вокруг?
Реддл посмотрел на него прямо, открыто. Он ответил спокойно:
— Это я её убил.