when I look to the stars

i know just where you are

you're looking down upon me

Фейерверки в чёрном бездонном небе звучат и выглядят как празднование жизни. Именно празднование. В голове легко и пусто, всё тело лёгкое, искры в небе, искры и звёзды, в мыслях крутится этот голос, высокий и сильный, эмоции в котором Майк не может точно вспомнить. Как будто улыбка, широкая такая, настоящая, освобождающая, отражающаяся в глазах, какую он помнит так хорошо. В которой нет боли и грусти, нет тяжёлого сожаления, блестящий взгляд в небо и несказанное "ты здесь, я знаю это и всё в порядке, я не беспокоюсь, ты же рядом".

Майк сидит на скамейке в парке, смотрит вверх, на шумно взрывающиеся огни и искры ярких цветов, которые отмечают чью-то чужую жизнь, чьё-то счастье, в руке у него бумажный стакан, где абсолютно точно не газировка, он кажется себе лёгким и пустым. Они с Честером сидели здесь весной, и в начале лета, когда было тепло и солнечно, жаркий воздух вокруг, кажется, можно было потрогать руками, у них было что-то холодное в руках и горячие сердца и головы, полные идей, чувств, планов, случайных мыслей. Они разговаривали и смеялись, держались за руки, у Честера на худи были мелкие соринки, потому что он валялся на газоне, раскинув руки и жмурясь от солнца, просто потому, что мог. У него блестело колечко в губе и были горячими руки и лицо. Сегодня Майк вдыхает полночь, её прозрачный холодный воздух без ветра, наполняется им, чтобы растворить все мысли и оставаться пустым и чистым внутри.

Из-за фейерверков и фонарей над освещённым снизу кронами деревьев не видно звёзд.

Им было только восемнадцать и девятнадцать, потом Майку стало девятнадцать тоже, а Честеру двадцать, они были одного роста и носили один размер одежды, они были полны планов на будущее и пылающих эмоций, тяги друг к другу и ко всему вокруг, энергии, чтобы идти в будущее. Майк поступил туда, куда хотел, Честер сначала решил взять свободный год и затем поступил тоже, они планировали съехаться когда-нибудь потом и рассказали родителям обо всём ещё в том апреле. Честер носил когда-то сплетённую для него оливково-зелёную фенечку рядом со своими шипастыми браслетами на запястье, у Майка на рюкзаке прямо сейчас висит брелок из колечек от банок, который Честер отдал просто так.

Они оба были такими живыми тем летом.

А сегодня шестнадцатое июля, ровно год и два дня назад Честера сбила машина, когда он шёл с работы, за сорок с чем-то минут до этого написав Майку, что зайдёт купить что-нибудь вкусное и они посмотрят наконец Безумного Макса, потому что Честер останется у Майка на ночь. Через полтора часа его уже не было здесь. Он умер в машине скорой помощи, переломанный ударом и разбитый, не приходя в себя, а в этот момент Майка не было рядом. Он был в нескольких кварталах оттуда, ничего не знающий.

Почему-то это уже не было так больно, как казалось, должно быть. Майк всегда был верующим, и, наверное, это сильно помогло ему. Честер не так редко шутил про смерть, если вспомнить. А вспоминать Майк хочет хорошее, и поэтому сидит здесь, смотрит на фейерверки, пьёт мягко обжигающее и холодное из стакана для колы, в который перелил из бутылки, и пытается выбросить всё изнутри. Крутит в голове песню, которую они вдвоём когда-то сами написали и даже как-то сыграли перед маленькой группой слушателей. Майк с гитарой, Честер поёт, поёт о том, что чувствует теперь, потому что тот, кто был для него важен, умер в его тринадцать, и больше они об этом почти не говорили. "Мне уже не грустно, я просто знаю, типа, чувствую, что она никуда не исчезла". Песня была, как Майк знает, о его подруге, а теперь...

Воспоминание о похоронах, от которого Майка каждый раз, как в первый, скручивает где-то внутри и в груди появляется болезненный холодный узел, мешающий дышать. Много-много цветов, его родители и друзья, последних оказалось так мало, закрытый гроб. Так было немного, совсем на крохотную каплю легче, потому что увидеть Честера таким Майк бы не смог. Тот бы ни за что не согласился на тоскливый и торжественный костюм, он всегда носил много браслетов и подвески на шее, своё колечко, широкие футболки или узкие, обтягивающие майки, свободные джинсы с цепями, он не мог выглядеть так, как выглядят мёртвые. Навсегда переодетым в то же самое, что и каждый из умерших и похороненных здесь.

То, что тот урод в белой Тойоте тоже не пережил аварию и был пьян в стельку, нисколько не давало облегчения, Майк никогда не сможет его простить. Не только за то, что он забрал Честера, убил его, но и за то, что тот сам умер почти мгновенно. Может быть, и не поняв, что случилось, а невиновному Честеру было так больно и страшно.

no need to give the dark inside the past

i know it isn't changing

no need to say goodbye or let you go

i know that you'll be waiting

Майк вдыхает ночь, думая о том, как они стояли на балконе, накинув одеяла, Честер курил, а Майк просто смотрел в темноту улицы, и сверху были звёзды. Крохотные тлеющие белые точки. Где-то там сейчас все, кто теперь не с ними. Где-то там сейчас Честер, и то, что Майк не увидит отсюда звёзды, не значит, что их нет.

Честера не может просто больше не быть. Люди не становятся просто кусками плоти и костей со своими лицами, когда умирают. Так не бывает и было бы неправильно, поэтому всё существо Майка Шиноды, которому исполнилось двадцать и который регулярно бывает в церкви, верит в то, что Честер никуда не делся. Что он где-то здесь и может его видеть. Он рядом. По-другому просто не может быть.

Как-то постепенно прохладная пустота внутри снова забивается мыслями, и когда фейерверки над головой перестают взрываться, Майк находит себя беззвучно и сдавленно всхлипывающим, закрывающим лицо ладонями, а глаза жгут слёзы.

То, что Честер всё ещё где-то есть, где-то обязательно есть и дождётся его, а Майк всё ещё хочет прожить ту большую и полную жизнь, о которой мечтали они вдвоём, он не поторопится на ту сторону, не значит, что он не скучает. Не значит, что не было бы лучше, останься Честер здесь. Что он готов хотя бы теперь принять всё это.

you're looking down upon me.

on the other side