— Ты будешь спать со мной в палатке и точка, — отрезает Леви. Не то, чтобы Зик так уж сопротивляется: понимает, что не в том положении, чтобы условия ставить. Но блеск его взгляда говорит о том, что идея кажется Йегеру если не странной, то чудной.

— О, хочешь быть поближе ко мне? — насмешливо изрекает он, захлопывая книгу.

— Естественно, — игнорируя миллионную шпильку Зика, которые переставали — а начинали ли когда-то вообще? — смешить его, Леви даже не меняется в лице. — Я же сказал, что глаз с тебя не спущу. И во сне тоже. Так что будь так добр. Или тебя что-то смущает?

Леви чуть отступает в сторону, задирая края палатки вверх, жестом приглашая Зика пройти внутрь. Раскрывшееся перед ним жерло на пару тягучих мгновений съедает все мысли, заставляя что-то проанализировать и обдумать. Когда терпение Леви начинает подходить к концу, Зик, к счастью, отвисает:

— Нет. Ничего не смущает, — невозмутимо отвечает он, не спуская уже с Леви непроницаемого взгляда.

— Тогда вперед.

Аккерману и самому такая идея не стопроцентно нравилась: а кому бы захотелось спать рядом со злейшим врагом? Зато Йегер тут был как на ладони. Для надежности Леви бы с удовольствием связал ему руки и ноги, но смысла в этом в случае с Зиком откровенно не было: захочет убить — обратится в титана и всё, пиши пропало, капитан Аккерман. Только дурачком в последней стадии паранойи себя выставит.

Единственное, что он сделал, это проверил карманы Зика перед тем, как пустить внутрь. Тот смиренно позволил себя ощупать и облазать все карманы, ничего даже при это не сказав: сигареты, спички - ничего интересного, в общем, там Леви не нашел. После одобрительного кивка Зик пролез вперед Леви.

Ночи были холодные: осень, всё таки, да и летом в лесу спать было бы откровенно не тепло. Впрочем, если рядом будет лежать кто-то другой, это неприятное обстоятельство слегка скрасится. Сколько раз Леви вообще уже спал в полевых условиях было не пересчитать, так что для него низкие температуры и твердая лежанка проблемой явно не были.

То, что он давно не спал с кем-то — со смерти Эрвина, если быть точным — было совсем другим вопросом. Он не знал, ворочается ли сейчас во сне, может кричит или разговаривает: некому было этого сказать, а такие эпизоды с ним раньше случались. Ребята из разведкорпуса не жаловались, но они могли и постесняться ему указать на это. А ведь в последнее время он всегда на нервах, всегда напряжен, постоянно в мыслях зудит то одно, то другое - так что ожидать от собственного разума ночью побочных эффектов этого состояния было бы логично.

Пока Леви думал об этом, Зик свободно растянулся на покрывале, попробовал его на мягкость — зачем? — критично осмотрел их скромное окружение.

— Тесновато, — зарезюмировал он. — Ну, ладно, ты всё равно много места не займёшь.

«Шутки про рост, ха-ха-ха, какой же ты, блять креативный!»

Бесцеремонно подвинув его чуть в сторону, Леви улегся рядом, развернувшись к Йегеру спиной, завернулся в одеяло. Зику с барского плеча пожаловал отдельное: вдруг бы ещё перетягивал на себя. Леви подобные вещи страшно раздражали, а в мире и так было достаточно причин, по которым он хотел вмазать Зику. Нечего было ещё одну создавать.

Снаружи пели сверчки, потрескивал костер и перешептывались часовые на постах. Сзади негромко дышал и шебуршался, выискивая удобную позицию для сна, Зик.

— Пол острова мечтает спать с самим капитаном Леви, а честь выпала мне. Как тебе такое, а?

Затаскивая его спать с собой, Леви упустил из внимания одну маленькую деталь: даже так Зику может приспичить в очередной раз попробовать разговорить Леви. Тем более, что близость и то самое задумчивое настроение, которое одолевает почти любого человека перед сном, располагало к подобной затее.

— Хочешь болтологией позаниматься? - апатично спросил Леви.

— Есть предложения поинтересней?

— Да. Поспать, например.

— А. Ну, тогда спокойной ночи, Леви.

— Ага. Спокойной.

Сарказма последней брошенной Леви фразы Зик то ли не понял, то ли проигнорировал, но отвернулся в противоположную сторону, отложил очки на край покрывала и замер, прижавшись к Леви спиной.

«Слишком просто».

Через пару минут, когда дыхание его выровнялось и Леви сделал вывод, что тот уснул и не опасен, он позволил и себе отдаться в соблазнительные руки сна.

Но долго таким он не был. Ведь кошмары никогда не приходят с предупреждением. Они врываются вихрем, пережёвывают мозг и скручивают тело дрожью.

Сегодня госпожа фантазия снабдила Леви одним из таких. Вихри красного, черного, землисто-зеленого, пурпурного — всё смешалось в фонящий в сознании смерч. В который его затягивало, а сопротивляться почему-то не получалось. Вопли тысяч людей, звук перемалывания костей в крошево, брызги крови: так реалистично, что Леви чувствует холод, заламывающий пальцы ног и рук.

Так громко, что он забывает, где он. Так ярко, что разум вот-вот подведет и треснет от напряжения, разрывая голосовые связки, рождая из них что-то, от чего холодок бежит по коже.

Сквозь это месиво картин и какофонии звуков, до него доносится один: более реальный, чем прочие, смешанные в кучу.

— Эх, Леви, спать с тобой, может и приятно, но невозможно.

Тут образы перед глазами рассеялись, кровожадные тени отступили и остались лишь безобидные тени палатки. Леви понял, что уже находится в реальном мире, а всё произошедшее — больной плод его надрывного воображения. Жаль, что произошло это в ту ночь, когда он спал с Зиком. Он перед Эрвином-то не любил во сне корчиться и его обеспокоенные взгляды потом на себе собирать, а что уж про Йегера говорить.

«Хотя, как будто бы ему не снятся кошмары. А может и не снятся. Но если совести у него нет, то с чего бы».

Леви понял, что его всё еще трясёт, а это Зику будет сложно не заметить: слишком близко они лежат. И что ему становится слишком жарко.

Осознал, что давит на него отнюдь не тяжесть одеяла, он немного заторможено. Это были руки Зика, в аккуратное кольцо которых был он заключен. Тот прижимался грудью к его спине. От этого правда было тепло и дрожь понемногу отпускала.

Но какого черта они лежали в объятиях как два пылких любовника?

— Может объяснишь с какой радости прильнул ко мне? — хмуро поинтересовался Леви, окончательно придя в себя и шевельнув всем телом, подкрепляя свой вопрос действием.

— Просто согреваю тебя, — безобидно отчитался Зик. — Трясешься, стонешь. Потому что замерз, конечно же, почему же ещё? А это мешает мне заснуть, знаешь ли. Вот и решил оказать тебе дружескую услугу. И себе заодно.

«Дружескую? Ха-ха, не смеши. Как думаешь, кто причина половины моих ночных кошмаров?».

— Убери руки, — пока не угрожающе, но твердо, попросил Леви.

— Почему? — Зик даже не шевельнулся.

— Хочешь поспать на голой земле снаружи? — вместо всяких объяснений поинтересовался Леви.

— Нет.

— Вот и убери.

— Экий недотрога! — посетовал Зик, но рука его с места и не сдвинулась. Даже будто сильней надавила на плечо, пройдясь легким поглаживанием. — И чему тебя учили на курсах выживания? Напоминаю, что прижавшись к другому человеку телом, можно согреваться гораздо быстрее.

— Это делают при обморожениях и без одежды, — заметил Леви.

— Ого, это предложение?

Тут Леви несдержанно вдохнув воздух сквозь зубы, понимая, что вот-вот взорвется.

— Да. Предложение. Предложение тебе заткнуться пока не стало поздно.

Зик обмяк. Чуть помолчал, чем дал Леви повод подумать о том, что спор окончен.

 — Я хотел, как лучше, Леви, — осуждающе-обезоруживающим тоном оправдался он. Не будь это Зик, Леви даже почувствовал бы укол вины. — И мне тоже холодно, кстати.

Леви вздохнул. Незаметно для Зика покачал головой. Переварил всё случившееся и сказанное и, наконец, решился на морально непростой для себя выбор.

— Ну, хорошо. Только рот закрой. И делай вид, что ничего не замечаешь.

— Всё, молчу-молчу, — примирительно произнес Зик. И действительно замолчал, устроившись подбородком у макушки Леви, отчего тот слышал, как он дышит у его уха. 

«И я тоже сделаю вид, что не замечаю, как пряжка твоего ремня — а это, я для своего же спокойствия буду уверен, пряжка от блядского ремня — упирается мне в копчик».