Чжун Ли и Дилюк часто сражаются вместе, выступая против забредших непозволительно близко к городу хиличурлов, появившихся из-за непогоды слаймов или совсем потерявших страх магов бездны. И хоть это приходится делать довольно часто, они все еще не привыкли вести битву вдвоем. Они боялись использовать всю мощь своих разрушительных способностей, ведь знали, что за каждым из них — близкий человек, который может пострадать из-за выпущенных сил. Поэтому их сражения были сумбурными и долгими, не приносящими обычного удовольствия битвы.
Дилюку это не нравилось. Они же оба сильны, так почему не используют свою силу, почему их работа в тандеме менее эффективна, чем битвы в одиночку, почему это кажется таким неправильным.
И Дилюк решается на разговор. Подзывает недавно вернувшегося домой Чжун Ли, усаживает, протягивает любимый темный настоявшийся чай и спрашивает о способностях архонта. О том, что он может, когда, как часто, насколько опасно это может быть для человека по его предположению. А после рассказывает о себе, о преследующем его оружие огне, о безумном фениксе, что может срываться с меча.
Результаты его не удовлетворили. Представление о Чжун Ли как о сокоманднике так и осталось размытым, было даже не ясно, будет ли влиять гео энергия на него так же, как на всех сражающихся с ними монстров.
Поэтому следующим утром он предлагает поединок между ними. Дружеская схватка, что покажет разницу или схожесть в их силах, что поможет Дилюку наконец видеть образ воинственного Чжун Ли яснее. Чжун Ли, сонно и удивленно хлопающий глазами, после минуты раздумий склоняет голову и соглашается, однако с условием, что метеорит он использовать не будет и покажет потом, если душа Дилюка того пожелает. Дилюк тоже кивает.
Днем они идут к руинам, где обычно бродят восставшие механические стражи и можно не бояться сломать пару колонн и проделать несколько десятков выбоин на земле. Сегодня им везет — руины пустуют, так что сразу по прибытию они достают оружие, расходятся по сторонам и встают в готовности. Дилюк кивает, объявляя старт дуэли.
Что удивительно, их силы были практически равны; практически — ведь Чжун Ли не мог использовать свое коронное орудие. И даже так, не имея возможности швыряться чем-то большим, чем копьем и парой мелких камней, он умудрялся раз за разом выбивать Дилюка из ритма. Дилюк не отставал, посылая огненные вспышки одну за другой; сейчас он чувствовал себя тем самым пиро магом бездны, которого ненавидел всей душой.
Искра справа, взмах копья слева, уворот, грохот меча сзади, каменный гул прямо под ногами — все смешалось для этих двоих в единую массу резких звуков и отточенных движений. Одни глаза горели пламенем, ярким до одури, таким, что могло поглотить любого без остатка. Другие — расплавленным золотом, уверенным и возвышенным, даже спокойным в шуме вокруг.
Земля под ногами Дилюка вновь задрожала, но это оказался не отлетевший камень, к чему за время битвы мужчина успел привыкнуть, а колонна, внезапно выбившая его из равновесия и заставившая на доли секунды зажмурить глаза. Его отбросило на несколько десятков метров — мощь, которую и следовало ожидать от тысячелетнего архонта, прошедшего самую разрушающую войну этого мира.
Но, как бы он ни был силен раньше, сейчас его сдерживали человеческая оболочка, потеря части божественных сил вместе с сердцем и невозможность раскидывать огромные куски земли и камня, ведь так он легко мог повредить неспособного к сильной защите противника.
Дилюк поднялся, опираясь на меч, и поднял взгляд. На другой стороне стоял Чжун Ли, воткнув копье в землю, и разминал запястья. Дилюк направился к нему, занося оружие над собой и медленно возвращая себе уверенность и способность ориентироваться в пространстве после толчка колонны. Когда между ними осталась ничтожная пара метров, Чжун Ли раскинул руки в стороны, ставя щит.
И вместе с тем выкидывая огромное количество энергии, что досталась ему от разрушенной местности.
Волна прошла сквозь Дилюка, и того будто прошибло током — от ног, что вроде бы твердо стояли на земле, всплеск энергии разнесся по всему телу, достав до самой макушки и кончиков пальцев, что вроде бы крепко сжимали рукоять массивного меча. Вместе с этим пришло ужасающее по своему объему удовольствие, и Дилюк в шоке и растерянности распахнул глаза.
Задрожав, его колени подогнулись, и если бы не годы тренировок реакции, позволившие ему навалиться на быстро воткнутый в камни руин меч, Дилюк в эту же секунду рухнул бы на землю. Он устоял, но бегающий взгляд и приоткрытый рот выдавали его неспособность сделать какое-либо движение.
Уж лучше бы его отбросило еще раз, как, по словам Чжун Ли, отбрасывало всех остальных. В мгновение в его голове пронеслось еще несколько подобных мыслей: уж лучше бы он не звал Чжун Ли на поединок, уж лучше бы он и дальше довольствовался медленной командной работой. Все было бы лучше, чем стоять возбужденным до предела с кашей вместо мыслей посреди поля сражения.
Когда Чжун Ли увидел, что волна энергии от постановки щита не отбросила его временного соперника, он удивился и восхитился им — не каждый, далеко не каждый смог бы выдержать этот прием. Он даже подумал, что Дилюк, возможно, мог уже в таком небольшом по его мнению возрасте сравниться по силе с большинством адептов.
А потом увидел, как тот резко осел, хватаясь за рукоятку своего меча как за единственное спасение.
Он ждет, но Дилюк не двигает и пальцем, только сдавленно и приглушенно дышит, заставляя с каждой секундой все больше беспокоиться. Чжун Ли же не мог повредить внутренние органы или кости, такого же раньше не случалось, да и внешне он выглядит все так же, как во время остального сражения, так в чем же дело? Уловка? Или действительно внутренняя боль?
Чжун Ли подходит ближе. Щит к тому времени уже растворяется, не мешая ему контактировать с окружением, и тот тянется рукой к плечу Дилюка, несильно сжимая и пытаясь повернуть тело к себе. Он уже хочет задать вопрос о его состоянии, но вдруг чувствует, как Дилюк под его рукой дрожит, хоть и явно пытается держаться.
Чжун Ли оседает на колени рядом, заглядывая в ранее скрытые алой челкой прикрытые глаза, и кладет другую руку на подбородок, вынуждая посмотреть на себя. И шокированно замирает, когда слышит глубокий тихий стон и видит слезящиеся глаза и едва покрасневшие светлые щеки. Он даже не успевает подумать о том, что предпринять в этот момент, как Дилюк открывает рот. Сначала явно намереваясь что-то сказать, в следующую же секунду он чуть наклоняется, прикусывая большой палец, обтянутый черной перчаткой.
Впервые за несколько тысяч лет у Чжун Ли кровь приливает к щекам, а в мыслях стучат набатом лишь два слова: что происходит?
Дилюк же не думает вовсе. Все тело горит, будто объятое пламенем — он знает это ощущение не по наслышке. Он видит перед собой обеспокоенное лицо и хочет извиниться, потому что битву, кажется, придется остановить, но тело не слушается — через секунду язык ощущает чужое тепло сквозь перчатку, а глаза непроизвольно прикрываются. Дилюк не старается открыть их обратно, ведь не готов смотреть на Чжун Ли сейчас, в таком состоянии. Перед этим он лишь мельком замечает смущение на идеальном лице и его чувства отражаются в слегка усиленном укусе.
Дилюк слышит судорожный вдох рядом и сжимает зубы еще сильнее, сам того не замечая. Если он расслабится хоть на мгновение, все пойдет крахом, он точно не сможет вернуть себе этот маленький кусочек контроля над происходящим. Он понятия не имеет, что делать в такой ситуации, что предпринять и надо ли вообще, или переложить ответственность за решение проблемы на стоящего на коленях виновника с до безумия большим количеством энергии.
Чжун Ли, будучи от природы любопытным и наблюдательным, сейчас не мог оторвать взгляда от подрагивающего родного тела. Конечно, он понимал, какие чувства сейчас бушуют в Дилюке и заставляют творить столь нехарактерные ему необдуманные поступки, но вот причина этого оставалась неясной. Он крепче сжал руку, все еще спокойно лежащую на плече уже не соперника, вызвав то ли вздох, то ли всхлип, и как можно увереннее произнес:
— Не волнуйся и не бойся, мы… ты справишься. Если я могу помочь… кивни.
Дилюк зажмурился. Не было и шанса, что его мысли вернутся в привычное русло и позволят здраво оценить ситуацию и подавить внезапные желания; все же воздействие магической энергии отличается от прикосновений или слов. Человек напротив долгое время был опорой ему, помощником и союзником, они могли доверить друг другу все, так стоило ли страшиться своего непотребного вида и поведения, если оба понимали причины? Чжун Ли терпеливо ждал ответа, его лицо как всегда было до жути правильным, исключая легкий румянец около насыщенных красных стрелок, и Дилюку вдруг стало спокойнее. Он доверял этому человеку.
Дилюк кивнул.
Чжун Ли вновь заглянул в подернутые пеленой желания глаза и, окончательно решив что-то для себя, улыбнулся. Подался вперед, легко целуя уголок сомкнутых вокруг пальца губ, и склонил голову набок. Губы открылись, выпуская мокрый от слюны палец, и на этот раз выбрали более привычную цель; Чжун Ли успел лишь переместить руки, поддерживая Дилюка за талию и под шеей, прижимая к себе и даря необходимое тепло. Дилюк словно полностью потерял себя: отпустил наконец драгоценный меч, что так долго помогал ему держаться прямо, обхватил шею архонта и всем весом навалился на него, будто отдавая всего себя ему в руки, во власть все-таки победившего в этом сражении человека.
И снова весь мир для этих двоих слился воедино, сжавшись до одной точки пространства, в которой они были рядом, до невозможного рядом друг с другом. Сейчас они все так же сражались в поединке, но уже чувственном, узнавая все новые и новые способности и стороны каждого из них, открывали себя и свои желания, не стесняясь.
Дилюк кусал тонкие бледные губы, низко рычал, не в силах контролировать горло, прижимался ближе и ближе, пока окончательно не повалил Чжун Ли на помнящие их битву камни. Тот позволял абсолютно все, отвечая на укусы ласковыми прикосновениями, на движения — крепкими объятиями. Он не знал, где его руки будут более полезны и приятны, а потому они блуждали везде, начиная макушкой, нежной кожей за ушами и слезящимися глазами, заканчивая неприлично тонкой талией, упругими ягодицами и широкими накачанными бедрами. Дилюк от каждого поглаживания трясся, издавая все те же рычания и вдохи сквозь сжатые зубы, и сам проводил пальцами по небольшим кусочкам открытой кожи.
Чжун Ли откинул назад голову, подпуская Дилюка к нежной чистой шее, которая сразу оказалась во власти ставших слишком нежными губ. Ощущений для непривычного к ласкам архонта было настолько много, что он бездумно подтянул свою ногу, согнув ее в колене. Бедро скользнуло по скрытым штанами мышцам, колено подняло свисавшие меховые подолы излюбленной темной шубы и остановилось точь в точь под ягодицами, уверенно коснувшись скрывающей чуть ли не пульсирующий от желания член ткани. То, что теперь нависающий над ним дилюк почувствовал, не описать ни одним словом мира; миллиард вспышек мгновенно пронеслись перед помутневшим взглядом, руки задрожали, не в силах более поддерживать тело, а зубы вновь невольно сцепились на ближайшем участке кожи — в нижнюю часть шеи лежавшего под ним Чжун Ли. руки окончательно согнулись, роняя расслабленное от удовольствия тело, и Чжун Ли инстинктивно обнял его, осознавая произошедшее.
Его тело горело ничуть не меньше, однако вид сонного и обессилевшего Дилюка заставил Чжун Ли медленно подняться и нетвердым шагом направиться к винокурне. Дилюк на его руках лежал неподвижно, будто боясь шевелиться, только губы беззвучно двигались, пытаясь донести то ли благодарность, то ли извинения, то ли проклятия. Чжун Ли усмехнулся своим мыслям и наклонился, чтобы оставить на закрытом мокрой челкой лбу чистый и наполненный теплотой поцелуй.
Они заберут оружие позже, когда проснувшийся на следующий день в объятиях Чжун Ли Дилюк скажет все то, что копилось в нем во время второго поединка, когда Чжун Ли с мягкой улыбкой будет наблюдать за розовеющими щеками, сцепляя их руки и переплетая пальцы. Когда они неспешно поднимутся с постели, даря друг другу уже не безумные и горячие, а медленные и ласковые поцелуи, когда выйдут на завтрак, обсуждая способности каждого. Когда Дилюк попросит показать убийственную технику метеорита, на что Чжун Ли ответит довольным лицом и предложением разнести этим метеоритом остатки южных руин. Когда они соберутся в дорогу и Дилюк спросит про свой меч и, через мгновение, про копье архонта, и когда Чжун Ли наконец скажет, что оно будет ждать их на месте.
И после всего произошедшего Дилюк, наблюдая за летящими во все стороны камнями, счастливо поднимет уголки губ, прижимаясь боком к самому дорогому человеку среди всех вселенных.