Последняя просьба

..ты помнишь, плыли в вышине

и вдруг погасли две звезды

но лишь теперь понятно мне,

что это были я и ты..

— Ребята! Привет! – по привычке было поздоровался Лёша, но тут же осёкся.

На репетиционной базе Пламени-дветыщи были только Митичкин и Юра. Перед ними на столе стояла початая бутылка водки и рюмки.

Они сидели и молчали.

Лёша окинул взглядом помещение. Всё было такое родное, но уже не как прежде. Вокруг царил лёгкий бардак. Гитары стояли в чехлах, синтезатор также был выключен. На репетицию не было и намёка.

«Странно это всё…» — подумал Лёша. «Ведь говорят, что после смерти ты попадаешь в рай? Или ад? А я здесь, только меня никто не видит. Неужели это и есть та самая жизнь после смерти?»

Он подошел к синтезатору и, как обычно, нажал кнопку включения. Пробежал пальцами по клавишам в незамысловатом арпеджио, но не донеслось ни одного звука.

«Я не могу теперь ничего сыграть…» — Лёше захотелось плакать, но слёз не могло быть. Теперь он просто душа.

«И каково теперь быть поющим клавишником?»

Его горькую медитацию над инструментом прервал хрипловатый голос Юры, обращённый к коллеге.

— Мне сложно в это поверить, Дим. Как будто он здесь с нами понимаешь? — негромко сказал он, привычным движением доставая из пачки сигарету.

— Я... же здесь и с вами! — Лёша подсел к Юре на потёртый диван.

«Пока что здесь… Кто знает, может, я их вижу последний раз?»

— Да как будто с нами… — будто повторил немногословный Митичкин.

Юра подлил ещё водки.

— Юра! — обратился к нему Лёша. Тот вдруг снял очки и повернулся, посмотрев в его сторону. Светло-синие глаза коллеги блестели от слёз.

— Ты меня видишь? — с надеждой спросил Лёша.  

Но он только тяжело вздохнул и подпалил сигарету.

— Эх, Лёша... Понимаю, что работка в ансамблях сердцеубийственная, но рановато ты... — Юра отвернулся к столу, взял стакан и осушил его до дна.

— Дим, Пламени дветыщи больше нет, ты в курсе? — Он поднёс к губам сигарету и глубоко затянулся.

Лёша почему-то посмотрел на часы на стене.

«Батарейка села.»

— Я не собираюсь петь без Лёши, — наконец продолжил Юра, выдыхая едкий дым и снова затягиваясь.

Митичкин не знал что ответить. Он вообще такой человек, что всё выслушает, а потом по телефону вечером скажет свои соображения. И все знали это.

Юра протёр глаза рукой и снова налил водки.

«Как так?»

Лёша не мог смотреть на это. Теперь его душу волновал не сам факт, что он покинул этот мир, а как это выдержит Юра. Ближе, чем Лёша, коллеги, да и друга у него в последнее время не было. Они друг друга с полуслова понимали, а сейчас...

Как же хотелось обнять и успокоить Юру, убрать спадающую на глаза его серебристую чёлку и сказать что всё хорошо.

«А может, он вспылил и прекращать выступать на самом деле и не будет?» — наивно подумалось Лёше. Но к сожалению, он знал: Юра не из тех, кто может легко сказать такое. Выступление со сцены для публики для него всегда что-то заветное и исповедническое. Отказаться от этого было бы сродни отказу от главной части себя.

«Надо придумать, как сказать, что он не прав... Только что я могу?»

Лёша ради эксперимента потянулся за стаканом водки, но пальцы прошли сквозь него. Только содержимое пошло лёгкой рябью, что можно было списать на вибрацию стола от проходящего под землёй метро.

«Но что то же получилось!» — обрадовался Лёша.

«Надолго ли я так? Неизвестно...»

Холодный февральский ветер мерзко задувает за шиворот и несёт капли дождя и снега с серого неба прямо в лицо. Церемония прощания подошла к концу, и все уже расходились. Среди цветов с фотокарточки на камне улыбается молодой весёлый Лёша. Теперь и навсегда только так.

«Забавно, наверное. Побывал на собственных похоронах. Кому рассказать не поверят! Ладно, может быть у всех так… да и кому рассказать?» — думал Лёша, издали наблюдая за стремительно расходившимся народом. Погода не способствовала долгому нахождению на Новокосинском кладбище.

А Лёшу уже это не волновало. Холод никак не ощущался.

Все разошлись: бывшие коллеги и родня, а одинокая тонкая фигура в кепке с длинным козырьком так и осталась неподвижно стоять у свежезасыпанной могилы. Юра.

К нему подсеменила их менеджер с зонтом в руке.

Погрузившийся в воспоминания музыкант, не заметил, как она рядом появилась.

— Юра, очень холодно. Простудишься ещё… Пойдём, а? — он обернулся на голос, и ему показалось... нет, только показалось, наверное. Что он столкнулся с задорным лёшиным взглядом с искрами в глазах.

И на «ты» она его никогда не называла... У Юры все внутри как будто замерло, но как только он на мгновение закрыл глаза, так видение пропало.

Перед ним стоит всё та же менеджер, протягивая зонт, но он так и замер, пытаясь разглядеть ещё что-то в её благообразных чертах лица, подобающих женщине лет сорока пяти. Но в ней абсолютно ничего не было схожего с Лёшей.

— Юрий, пойдёмте? — обеспокоено повторила она.

— Нет, езжайте домой, пожалуйста, — опомнившись, уверенно ответил Юра, ища замёрзшей рукой в кармане пачку сигарет и зажигалку.

— Зонт хотя бы возьми. — Менеджер порывистым не свойственным ей движением всунула в руку музыканта зонт и пошла к выходу.

Юра так и продолжил стоять под дождём, изумлённо смотря ей вслед. Он не мог понять, сколько прошло времени...

Вдруг, зонт в его обессилено опущенной руке со щелчком открылся, ощутимо отскочив от ноги. Юра вздрогнув, огляделся по сторонам. Вокруг не было никого.

«Лёша?»

Что ж, пришлось поднять зонт над собой, раз он раскрылся.

Немного помедлив, Юра закурил сигарету.

— Лёшенька... а с тобой и эпоха музыки нашей... ушла.

«Тишина. А что ждать? Вернуть назад не можем мы в июльских звёздах небосвод.. Он уже не ответит.»

— Юра, что ты несёшь? Нет. Пока ты есть, эпоха не ушла, и не уйдёт… –

"Конечно же не услышит.. Ах если бы он слышал меня..." — сокрушался Лёша. «Почему я раньше ему не сказал, что если вдруг... пусть не перестаёт выступать. А кто знал, что возможно так безвременно покинуть этот мир? Когда живёшь, тебе кажется, что это так далеко и не про тебя, а теперь?

А теперь он стоит у моей могилы, я рядом и ничего не могу поделать.»

Юра смотрел на фотографию Лёши среди искусственных цветов.

«Это было не правильно. Лёша молод. Он не должен… Хоть это где-то и эгоистично, но я точно уверен был, что сойду на своём полустанке раньше...»

Юра прикурил вторую сигарету от первой.

Он закрыл глаза и представил, что Лёша с ним рядом. Например, вот они ждут посадку на поезд дальнего следования. Впереди очередная шумная гастрольная поездка и всё хорошо.

Мокрый снег постукивал по зонту, а вдалеке шумел Николо-Архангельский проезд.

Музыкант немного отвёл руку в сторону, как будто закрыв зонтом от дождя и снега кого-то рядом.

Из церемонии Лёша узнал, что душе отведено скитаться по земле девять дней, а дальше она куда-то попадает. Вот это он не до конца понял. Но это было и не таким важным, как то, что у него есть время, чтобы донести Юре одну важную истину. Только необходимо найти способ сказать, чтобы услышал.

Весенний сад виднеется с веранды кафешки. Кроме них никого нет. Где-то щебечут птицы, а сквозь листву пробивается солнце.

— Лёша, почему мы здесь? — оглядываясь по сторонам, спросил Юра. Это место ему не казалось знакомым.

— Ты разве не помнишь? В восьмидесятые недалеко от студии была такая забегаловка, и мы здесь частенько бывали?

— Совсем нет... видимо всё-таки старый уже стал, — усмехнулся Юра, откинувшись на спинку плетёного стула.

— Ничего ты не старый! — возмутился Лёша. — Во! Книгу свою напиши, пока ещё всё не забыл!

— Кому будут интересны будни советских музыкантов? — скептически подняв бровь, спросил Юра.

— Поверь мне, интересно! Сейчас такого нет, значит, это будет по-любому кому-то интересно, может поколению помладше.

— У них свои кумиры уже, Лёш ты чего? Да и вообще, какого фига? На кого ты меня покинул то? Что я теперь?..

— Юр поверь мне! я не планировал помирать! — Возмущённо сказал Лёша.

— Верю...

— Продолжай выступать с нашими песнями, хотя бы ради меня.

— Без тебя не хочу, — категорично ответил Юра. — У тебя голос такой, как колокольчик звонкий. А что я один буду? — он пошарил в карманах в поиске сигарет, но их там не оказалось.

Лёша опустил взгляд, грустно вздохнув. Юра крепко сжал его руку.

— Не уходи, прошу тебя.

— Я не могу... — но потом он серьёзно добавил — Ты должен будешь петь наши песни.

— Лёш, не уговаривай, я всё решил, — отмахнулся Юра.

— Реши-ил он! — передразнил его Лёша.

«Уговорю. Как угодно, но надо. Время на исходе. Сегодня девятый день. Потом я уйду отсюда может быть навсегда, а я до сих пор не смог уговорить Юру выступать.»

Юра проснулся от грохота. Кошка прыгнула со стола на тумбочку и опрокинула светильник. За окном ночь и февральская слякоть. «Остаться бы в этом солнечном весеннем сне с Лёшей подольше,» — подумал Юра, закрывая глаза. Но как он не пытался вернуться, не получалось. Сон как рукой сняло. Пришлось подняться с кровати и пройтись по комнате.

— Фрось, что ж ты меня разбудила то? — спросил Юра, включив светильник. Кошка нежно обтёрлась об ноги хозяина и запустила мурчальный аппарат. Музыкант достал сигарету из пачки и закурил.

— Ну, Фрось, что ты хочешь? Пожрать? — спросил он, чеша ей пушистый загривок. Вдруг кошка прислушалась и немного занервничала.

— Что? — Юра тоже прислушался. В квартире точно никого не было, так как жена уехала к внучке.

— Ну, куда ты глаза свои таращишь, чудо? — Юра проследил за взглядом кошки. Она смотрела в сторону музыкального проигрывателя. — А-а музыку хочешь послушать? — догадался Юра и подошёл к музыкальному аппарату. На диске стояла пластинка «Эстрада» с популярными песнями ансамблей за некоторый промежуток лет.

Лёша, уже некоторое время наблюдавший за Юрой, немного напугался, что кошка внимательным взглядом следит за ним. Он же душа, его никто не должен замечать.

— Фрося, ты меня видишь? — спросил он, на что кошка беззвучно открыла рот и пожмурилась.

«Вот не зря Юра называет её своим котом Бегемотом, все таки Булгаков прав был, что кошки это что то потустороннее..»

Тем временем Юра нажал на кнопку проигрывателя. Диск закрутился. Он опустил тонарм на начало дорожки первой песни и вернулся чесать вальяжно разлёгшуюся кошку, неотрывно глядевшую в сторону проигрывателя.

Пластинка приятно тепло затрещала и песня началась. Это была их Пламенная композиция про то, что без любви жить не могут люди. Юра печально вздохнул, грустно улыбнувшись.

«По тем временам скучает? Да, хорошее время было...» — пронастольгировал Лёша. Но мысли его возвращались к одному: как заставить Юру продолжать традиции ВИА, пусть даже и без него.

Но тут Лёше пришла шальная мысль. «А что если…» — Лёша посмотрел на список песен на конверте пластинки, которая сейчас играла.

И... «так… если очень захотеть, можно и в космос полететь.» С этими мыслями он сконцентрировался на тонарме проигрывателя.

Юра запалил ещё одну сигарету и, меланхолично почёсывая котячий загривок, спросил Фросю.

— Ну что, нравится? Вот как мы с ребятами пели...

Вдруг, игла тонарма перескочила на дорожку с припевом.

«Жить без...»

А затем послышалось уже из другой песни...

«Пе-есня на просторе..»

 «Да что же такое?» — подумал Юра, удивленно подняв бровь. — «Вот же старьё этот виниловый диск...»

И вдруг игла проигрывателя перескочила снова на первую песню.

«..ви не могут люди-и»

И проигрыватель выключился. Сам.

«Сломался что ли?..» — Юра подошёл посмотреть список на диске песен и обнаружил, что вторая песня, в которой была строчка «Песня на просторе», находится вообще в середине диска и игла никак не могла так скакнуть, а потом обратно.

— Жить без песни на просторе не могут люди? — зачем-то осмотрев комнату проговорил вслух услышанные строчки песен Юра.

— Лёша, ты, что ли, хулиганишь? — Он прислушался, но ничего кроме тикания часов в соседней комнате и капающей воды на водоотлив за окном со звуком на ноту «ми» первой октавы, слышно не было.

— Ну... Лёш... звёздочка моя ясная. Не знаю, слышишь ты меня сейчас или нет... — начал Юра.

— Да слышу я, слышу, что ты... — фыркнул Лёша — Только ты меня не слышишь и даже во сне не хочешь слушать.

В работе непрогибаемый прибалтский характер Юры был очень даже кстати, и это очень нравилось Лёше. Но конкретно в этом случае он был невыносим. Приходишь почти каждый день в сны, продаёшь знаки, что продолжать концерты необходимо, а он упёрся и всё, мол: без Лёши не звучит! Да зазвучит, нужно только продолжать... Вот Митичкин уже думает о том, чтобы пойти играть в другой ансамбль... Эх Юра, Юра...

— Лёша, если уж ты так просишь и считаешь, что я справлюсь?.. Ты же от

меня не отстанешь, да?.. — негромко сказал Юра в сторону, куда таращила свои очи кошка Фрося.

— Не отстану, ты же знаешь. — Лёша с лёгкой ухмылкой смотрел на заспанного, замученного переживаниями и непоседливой кошкой своего коллегу и близкого друга. Может быть, он сегодня правда видит его последний раз, а может и нет… Непонятно как работает это мир душ.

«Лишь бы понял всё правильно и согласился…» — мелькнула мысль у Лёши.

Юра прошёл круг по комнате и остановился в том же месте.

— Я... хорошо, ты прав. Сегодня же звоню ребятам. Наш ансамбль будет жить, и я буду петь наши песни в память о тебе. Я обещаю, Лёш... — наконец выпалил Юра.

А Лёша, услышав это, аж подскочил от радости.

 — Только никаких дветыщи, назову ансамбль просто: «Юра и его команда».

— Наши песни, Лёш.. нужны людям, — подытожил Юра. — Но как же мне тебя не хватает... — он устало сел на кровать и закрыл глаза. Кошка, потёршись лбом об локоть хозяина, переползла к нему на коленки.

Тишина. Только дождь стучит по водоотливу.

...

Заработал проигрыватель.

Если со мною случится беда,

Грустную землю не меряй шагами.

Знай, что сердце моё ты отыщешь всегда

Там, за облаками

Там, за облаками…